Хольм Ван Зайчик - Дело Судьи Ди
Получил такое приглашение и Баг – седмицу назад, со специальным посланцем императорской почты. Честно признаться, ланчжун не ожидал подобной чести; покончив с отчетными годовыми бумагами (а на это в Ордуси обычно отводилось три седмицы перед Чуньцзе), он собирался приехать в Ханбалык на пять, может, на шесть дней, ибо на Праздник весны всем была дарована седмица отдыха, – дабы посетить главный буддийский храм Поднебесной Юнхэ-гун, полюбоваться на торжества и фейерверки, повидать Кая и, пользуясь пожалованным двором правом, войти беспрепятственно во дворцы Запретного города: погулять вдоль вековых стен, коснуться рукой древних бронзовых львов и треножников – и, как знать, возможно, издалека увидеть принцессу Чжу Ли. Баг стремился вырваться из Александрии Невской, торопился покончить с необходимыми делами и улететь в Ханбалык, в город, в котором он бывал много раз, но куда все время хотел вернуться еще и еще.
Нет, Баг вовсе не хотел жить в Ханбалыке, и, когда однажды ему предложили служебный перевод в Восточную столицу, он, для приличия сделав вид, что подумал денек, все же отказался. И если бы ему сегодня снова предложили переехать, ответ был бы прежним: спасибо, но – нет. Ланчжуна не прельщали ни чины, ни важность порученных дел, ни ответственность заданий. В жизни Бага было не так много вещей, которые он, по его собственному убеждению, умел делать хорошо, и самым важным своим качеством Баг полагал врожденное умение правильно и трезво оценить себя, свои способности и таланты. Как Лао-цзы призывал жить в гармонии с окружающим миром, так и Баг считал, что человек должен занимать свое естественное место, не зарясь на большее, Небом ему не отпущенное, и не обольщаясь тем, что способен к тому, к чему, быть может, способностей в достатке не имеет. Карп должен жить в пруду, ибо именно там карп на своем месте, гармонично сливается с придонной тиной, и нечего ему, карпу, делать в быстрых водах горной речки. Возомнивший себя форелью карп не имеет шансов исполнить свое природное предназначение. Надобно делать то, что умеешь, и быть на своем месте, в этом и состоит естественность, порождающая гармонию.
Так и Баг – он знал, что его место в Александрийском Управлении внешней охраны. А не в пышном Ханбалыке. Ланчжун очень любил приезжать в столицу, ходить по этому городу пешком, присаживаясь на полчасика у тележек торговцев специфической ханбалыкской снедью, любоваться на дворцы и храмы, бродить без цели по кривым улочкам старого города… Но долго жить в Ханбалыке честный человекоохранитель, наверное, не смог бы. Потому что сердце степняка принадлежало Александрии Невской.
Седмицу назад он в своем кабинете стучал клавишами служебного “Керулена”, приводя в порядок все дела за год, – последние полмесяца перед Новым годом этим занимались все ордусские управления, и труднее всего приходилось, несомненно, начальству, которое, получив отчеты из отделов, должно было свести их в общий доклад по ведомству. Ну ладно Баг – он, как человек основательный, никогда не откладывает бумаги на завтрашний день, после окончания любого, пусть и незначительного, дела все документы у него в строгом порядке, так что в конце года просто остается свести их вместе, согласно утвержденной соответствующим разделом правительственных уложений форме, – а вот шилану Алимагомедову каково? Не все же такие, как ланчжун Лобо. Баг в глубине души жалел Редедю Пересветовича, однако же по попасть на его место не хотел, никак не хотел.
Собственно, Баг справился с отчетностью за пять дней. Он так и планировал: пять дней на бумаги, а потом – потом созвониться с Кай Ли-IIэном, договориться о гостинице для себя и для Богдана, который ответил на предложение Бага вместе слетать в Ханбалык радостным согласием, – и вперед, в путь.
Баг как раз ввел в форму данные по предпоследнему делу – о подпольном цехе по производству поддельных шелковых носков известной фабрики “Карабах”; вот ведь какие ушлые стали человеконарушители: их продукцию почти невозможно было отличить от настоящих изделий, даже овальный лепесточек тонкой шуршащей бумаги в правый носок вкладывали! да вот на этикетке погорели: надо было на особом, гофрированном картоне печатать, а они использовали обыкновенный и его гнули вручную, чтобы похоже было, – как дверь кабинета распахнулась и на пороге возник Гонец Великой Важности: важный, краснощекий с морозу рослый юноша; протянул пакет: распишитесь. А в пакете – на толстой дорогой красной бумаге золотом выведено: приглашение ланчжуну Александрийского Управления внешней охраны Багатуру Лобо прибыть в Ханбалык на празднование по случаю встречи Нового года и нового тысячелетия; место на трибуне такое-то; отдельно – маленький изящный листок с приглашением на торжественный пир в Запретном городе.
Ого, подумал Баг и, отодвинув “Керулен”, закурил тонкую черную сигару. Честь была велика. Ну как же – оказаться в числе трехсот избранных, места для которых поименно расписаны на трибунах и за столами перед дворцом Тайхэдянь! Быть избранным гостем двора, присутствовать на высочайшей трапезе, лицезреть всю императорскую семью, принцессу… Милостивая Гуаньинь…
“Это что же… – лихорадочно запрыгали мысли. – Срочно надо бежать к портному и шить новое официальное платье, шапку… Да шапку можно старую… Я все равно ее и не носил почти… Или новую заказать?..” Привыкший путешествовать налегке, Баг представил себе, как он полетит со всем этим хозяйством: с официальным платьем в особом футляре, чтоб не помялось, да с шапкой в коробке… И потом: подарки. Непременно нужно что-то поднести императору по случаю его дня рождения. Но что? Вот задача…
Тут позвонил взволнованный Богдан и сообщил, что и ему только что принесли такое же именное приглашение. Мучимый сомнениями, Баг спросил его про шапку, и минфа<Ученая степень Богдана Руховича Оуянцева-Сю, сотрудника Управления этического надзора, напарника по нескольким совместно проведенным делам и друга Багатура Лобо. По-китайски это значит “проникший в смысл законов”. Данная степень существовала в Китае по крайней мере со времени династии Хань, то есть с начала нашей эры. >, немного помедлив, сказал: да, придется заказывать новую…
Шапка была заказана – и теперь вкупе с новым официальным платьем дожидалась своего часа в стенном шкафу номера в гостинице “Шоуду”.
– Ну что, хвостатый человекоохранитель… – Баг почесал кота за ухом; Судья Ди мельком глянул на него, издал короткий “мр-р-р-р” и вернулся к созерцанию ползущих далеко внизу повозок. – Как себя в новом качестве ощущаешь?
Судья Ди по обыкновению промолчал, хотя должность фувэйбина<Букв.: “помощник охранника”, вэйбина, низшего исполнительного чина Управления внешней охраны (Вайвэйюань), в данном случае что-то вроде временного заместителя, помощника шерифа. >, которую ему, упирая на незаурядные человекоохранительские заслуги, выхлопотал хозяин (а потрудиться пришлось изрядно), принял, кажется, с удовольствием. По крайней мере, кот совершенно не возражал против новенького ошейника, который ланчжун купил ему еще в Александрии: украшенный ярко блестящими медными заклепками в форме играющих драконов, этот ошейник, по всей вероятности, составил бы гордость любой собаки; коты же по своей природе ошейников, а равно и прочих посягательств на свободу не терпят, и Баг, придя из лавки, где за несколько часов ему спешно изготовили надлежащую снасть (дабы не вызывать преждевременного обострения отношений с котом, а заодно и не обмануться в размере, ланчжун заранее замерил шею хвостатого преждерожденного веревочкой), опасался, что, увидев украшение, кот устроит скандал.
Без ошейника же было никак невозможно: согласно “предписанию для фувэйбина Ди”, именно ошейник с указанием на нем имени и должности являлся официальным платьем, без которого кота просто не пустили бы во дворец (а привилегию сопровождать там Бага кот получил вместе с должностью). Однако Судья Ди отнесся к предложенной детали одежды благосклонно: когда Баг вынул ошейник из свертка, заинтересованно приблизился и обнюхал обновку, особое внимание уделив прямоугольной табличке, на которой было выгравировано с завитушками “Александрийского Управления внешней охраны фувэйбин Судья Ди”, а потом безропотно позволил застегнуть символ должности на шее. Баг показал коту также полагавшийся к ошейнику поводок – тоже красивый, плетенный из трех кожаных ремешков. Судья Ди на поводок коротко зашипел, однако же позднее, когда они вышли из повозки в воздухолетном вокзале, лишь тяжело вздохнул, видя, что Баг намеревается пристегнуть поводок к ошейнику, и укоризненно посмотрел на хозяина: что, неужели это обязательно?
В воздухолет кот вошел принюхиваясь, медленно и даже важно, как и подобает чиновнику, пусть и мелкому, – слуга народа есть слуга народа; устремившийся было к коту служитель прочел, нагнувшись, табличку и был вынужден отвесить хвостатому человекоохранителю сообразный короткий поклон, хотя и справился, кто старший в отряде. Кот принял поклон благосклонно и в ответ дернул пару раз хвостом. В ошейнике определенно были свои преимущества, и Судья Ди, похоже, прекрасно понял их выгоду. В воздухолете он вел себя вполне сообразно, то есть весь перелет до Ханбалыка спокойно продрых в кресле рядом с Багом – коту был куплен билет в половину стоимости, как ребенку, не достигшему возраста, в котором уже начинают надевать шапку<То есть не достигшему совершеннолетия; судя по всему, ван Зайчик имеет в виду возраст в пятнадцать лет. >. Новоявленный фувэйбин проснулся лишь однажды – когда стали разносить дневную трапезу и прислужница, подкатив тележку, громко звякнула бутылками г минеральной водой. Увидев, однако, что пива не предлагают, Судья Ди тут же утерял к внешнему миру интерес и снова погрузился в кошачью полунирвану.
