Дэвид Вонг - В финале Джон умрет
Девушка отодвинула стопку дисков, поставила на стол кружку с кофе и подозрительно посмотрела на нее, словно напоминая себе о том, что доверять этой кружке нельзя. Затем она повернулась ко мне.
— Говорят, в таких делах вы лучшие.
Я не стал уверять ее в том, что у людей, которые считают нас «лучшими», скорее всего довольно низкие стандарты. Да, возможно, мы действительно круче всех в городе, но хвастаться этим не будешь, да и рекламировать себя в телефонном справочнике — тоже.
Я подошел к креслу и снял с него четыре потрепанных журнала о гитарах, блокнот и Библию в кожаном переплете. Стоило мне усесться, как у кресла сломалась ножка; пришлось сделать вид, что так и должно быть.
— Ну, хорошо. Когда он к вам приходит, вы его видите?
— Да, вижу и слышу тоже. И еще он… м–м…
Она потерла пластырь. Я изумленно уставился на нее. Это что, шутка?
— Он вас бьет?
— Да.
— Кулаками?
— Да.
— Вот козел! — возмущенно воскликнул Джон, оторвавшись от кружки с кофе.
На этот раз я позволил себе закатить глаза, а когда они вернулись в исходное положение, свирепо взглянул на Джона. Не знаю, приходилось ли вам иметь дело с призраками, но вряд ли они били вас по морде. Готов спорить, что и с вашими друзьями такого не случалось.
— Когда это произошло в первый раз, я подумала, что схожу с ума. Я никогда не вери…
— Не верила в призраков, — закончил я за нее. — Разумеется.
Нам все так говорят: каждый хочет казаться скептиком, заслуживающим доверия.
— Послушайте, мисс, я не…
— Я пообещал ей, что мы займемся этим делом сегодня же, — прервал меня Джон, чтобы я ненароком не высказал какую–нибудь здравую мысль. — Давай съездим вечерком в [название города удалено] и покажем этому гаду, что к чему.
Я разозлился — в основном потому, что душераздирающую историю девица выдумала от первого до последнего слова, и Джон прекрасно это понимал. Но внезапно меня осенило: Джон хочет познакомить меня с Шелли. Красивая девочка, бойфренд умер, и у меня есть все шансы стать ее героем. Как обычно, я не знал, то ли благодарить его, то ли дать по яйцам.
В голову мне пришло сразу шестнадцать контраргументов, но каким–то непостижимым образом они уравновесили и нейтрализовали друг друга. Может, если бы их число было нечетным…
Мы поехали на моем «форде–бронко». Машину вел я: Шелли мы садиться за руль запретили — мало ли, вдруг у нее сотрясение мозга, — хотя на самом деле нас удерживало воспоминание о мистере Кампо и его паукомобиле. Видите ли, Фрэнк на горьком опыте убедился в том, что призраки селятся не в старых домах, не на кораблях, а в голове.
Шелли сидела на пассажирском сиденье, обхватив себя руками, и безучастно смотрела в окно.
— Вы часто занимаетесь такими делами?
— Время от времени. Уже пару лет, — отозвался Джон.
— А с чего все началось?
— Случай, точнее, череда случайностей: один жмурик, другой, наркотики… Долгая история. В общем, теперьу нас бывают видения. За мной, например, ходит мертвая кошка и просит ее покормить. А однажды я купил гамбургер, и он на меня замычал… Помнишь, Дейв?
Я хмыкнул, но ничего не ответил.
Он не мычал, Джон. Он вопил.
Шелли, похоже, его уже не слушала.
— Я называю это «синдромом Данте», — продолжал Джон.
В жизни не слышал от него этого выражения.
— Мы с Дейвом заглянули в ад, и оказалось, что он здесь — вокруг и внутри нас. В этом отношении он похож на микробов, которые кишмя кишат в наших легких, венах, внутренностях… Ой, смотрите! Сова!
Мы посмотрели в окно — сова как сова.
— Так вот, мы выручили пару людей и постепенно создали себе репутацию, — встрял я.
Пожалуй, этих сведений будет достаточно. Кроме того, мне не хотелось, чтобы Джон рассказывал Шелли о том, как сожрал свой кричащий гамбургер — целиком, до последнего кусочка.
Для начала мы заехали ко мне за снаряжением. Не выключая двигатель, я вышел из машины и направился к ветхому сараю, стоявшему за домом. Я отпер висячий замок, шагнул в темноту и осветил полки фонариком.
Винни–Пух с засохшими пятнами крови вокруг глаз.
Чучело барсуконды (гибрида барсука и анаконды) на подставке.
Большая стеклянная банка с помутневшим от времени формалином, в котором плавает шестидюймовый комок тараканов, похожий на кулак.
Я взял факел, который Джон украл из ресторана, оформленного под Средние века. Затем снял с полки пластиковую бутылку, заполненную густой зеленой жидкостью. От одного прикосновения жидкость стала кроваво–красной, и поэтому я поставил бутылку на место, прихватив вместо нее «гетто–бластер», винтажный кассетник 1987 года.
Зайдя в дом, я позвал Молли, вытащил из кухонного шкафа небольшой пластиковый контейнер, отсыпал пригоршню розовых упругих штучек, похожих на ластики, и выскочил за дверь. Собака бежала за мной по пятам.
Шелли жила в обычном деревенском двухэтажном доме, стоявшем на крошечном островке необработанной земли посреди бескрайних кукурузных полей. Черные ставни резко выделялись на фоне белых стен. Мы прошли мимо почтового ящика в виде коровы и увидели на входной двери самодельную табличку: «Морриссон: построено в 1962 году». Остановившись у входа, мы с Джоном принялись спорить о том, должно ли там стоять двоеточие или тире.
Да–да, знаю. Будь у меня хоть капля ума, я бы удирал оттуда без оглядки.
Д жон взошел на крыльцо, толкнул дверь й отскочил в сторону, а я порылся в кармане и вытащил одну из розовых штучек — собачье лакомство в виде крошечного бифштекса с коричневыми полосочками от воображаемого гриля. Именно в тот моментя понял, что они нарисованы только дАя меня, так как ни одна собака в мире не сообразит, что они символизируют.
— Молли!
Я показал псине «бифштекс» и бросил его за порог. Молли помчалась вслед за лакомством.
Мы навострили уши: не слышно ли, например, как собаку расплющивают о стену? Из дома доносился только топот лап. В конце концов Молли вернулась, глупо улыбаясь, и мы пришли к выводу, что нам ничто не угрожает.
Шелли собралась выразить нам свое неодобрение, но, похоже, передумала. Мы осторожно заглянули в темную гостиную. Шелли двинулась к выключателю, но я знаком остановил ее.
Джон щелкнул зажигалкой, и над факелом взметнулось пламя высотой в фут. Мы стали медленно осматривать дом. Я заметил, что Джон взял с собой целый термос своего кофе; похоже, намерен провести здесь всю ночь. Да уж, этот напиток вызывает такую изжогу, что не уснешь.
— Где он обычно появляется? — спросил я.
Пальцы Шелли снова вцепились в юбку.
— В подвале. А один раз — в ванной. Его рука… высунулась из унитаза, когда я…
— Ясно. Где вход в подвал?
— На кухне… я не хочу туда идти!
— Все нормально, — успокоил ее Джон. — Посиди на кухне с собакой, а мы осмотрим подвал.
Я недовольно взглянул на него: роль прекрасного рыцаря, спасителя благородных девиц, должна была достаться мне. Шелли села на корточки и принялась гладить собаку, а мы затопали вниз по лестнице, освещая себе путь факелом.
Чистый современный подвал.
Стиральная и сушильная машины.
Тихо пощелкивающий нагреватель воды.
Огромный напольный морозильник.
— Его здесь нет, — сказал Джон.
— Какой сюрприз.
Джон прикурил от факела.
— Хорошая девушка, да? — спросил он тихо и даже как–то вкрадчиво. — Знаешь, она напомнила мне Эмбер, подругу Дженнифер. Когда она пришла, на секунду мне даже показалось, что это и есть Эмбер. Кстати, Дейв, спасибо, что согласился сыграть роль моего помощника. Не то чтобы я хотел воспользоваться тяжелым положением, в котором оказалась прекрасная дама, но…
Я перестал его слушать и попытался понять, что насторожило меня в этом подвале. Что–то явно выделялось из общей картины, словно двоечник, который поднимает руку, чтобы ответить на вопрос учителя. Джона увлекла роль детектива, и он потянул за белую тряпку, висевшую на огромной раковине.
— Вот это да. Взгляни на эту хрень.
Там лежало белое одеяние, похожее на фартук: большой кусок ткани с длинными завязками. Точнее, отчасти белое — в центре красовалось розоватое пятно выцветшей крови, словно ребенок пытался нарисовать японский флаг.
На меня снова накатила тяжелая, холодная волна ужаса. Я подошел к морозильнику и поднял крышку.
— Ох ты…
Под крышкой лежал пластиковый пакет с застежкой, а в нем — покрытый изморозью язык, длинный, упругий, лиловый и не похожий на человеческий. И это еще не все: хозяева до верха забили морозильник мясом — куски поменьше заботливо упаковали в прозрачные пакеты, а большие завернули в белую бумагу, на которой проступили розовые пятна.
Бумага для упаковки мяса. Белый фартук.
— По–моему, все очевидно, — сказал Джон. — Помнишь истории про инопланетян, которые расчленяют коров? Друг мой, мы только что раскрыли эту тайну.
