Аркадий Стругацкий - Том 11. Неопубликованное. Публицистика
— Какого черта молчат! — Зорин хмуро поглядел на Алексея и снова повернулся к Краюхину. — Николай Захарович, неужто снова... как тогда...
Краюхин, тяжело ступая, пошел к выходу, Зорин двинулся за ним, и в этот момент радист крикнул весело:
— Есть! Готово! Ответили: «Все в порядке, привет Земле, встречайте».
Огромный серый автомобиль Краюхина с фигуркой оленя на радиаторе первый остановился около звездолета, оглашая воздух ликующими воплями сирены. Сзади, растянувшись на несколько километров, разбрасывая грязную землю, ревели приближаясь грузовики, автокраны, могучие трактора и еще какие-то странные громадные сооружения на гусеничном ходу. Над головами гудя повисли два больших вертолета. Один опустился, обдав стоящих у звездолета горячим воздухом. Из люков полезли какие-то здоровенные плечистые парни в коротких куртках мехом наружу. Одна за другой подходили машины. Из одной выпрыгнул сухой черный Вальцев, побежал, скользя по мокрому мху. Алексей за Краюхиным и Зориным подошел к звездолету шагов на двадцать. Стальная громадина уже остыла. В яму, вырытую при посадке, натекла грязная вода. Звездолет, основательно врезавшийся в почву, стоял в большой теплой луже. В темной воде отражались его могучие бока, покрытые коркой почерневшего горелого металла.
— Пришел, пришел, родимый, — раздался радостный голос Вальцева за спиной. — Алеха, милый, ведь я на нем должен был лететь! Заболел, понял? Перед самым отлетом свалился. Никаких шансов! А ведь какой полётец был! Герои!
— Герои! — желчно сказал мрачный Зорин, поглядывая на Краюхина — тот ссутулясь стоял в стороне, жевал папироску. — Герои! Сколько их уходило? Пятеро. А вернулся? Один! Один Строгов только и вернулся. Калекой вернулся... Нашел, чему завидовать... герой.
— Н-ну, знаешь, — Вальцев резко повернулся к Зорину, — чепуху городишь, Андрей Андреич...
Он еще сказал что-то, но Алексей не расслышал — толпа зашумела, тыча пальцами. В стенке ракетоплана на высоте трех метров откинулся большой квадратный люк, посыпался горелый металл. Из черного отверстия выскользнула легкая стальная лестница, а потом появился человек — молодой, неестественно бледный парень в засаленном комбинезоне и в новенькой рыжей меховой шапке-ушанке, у которой был такой вид, будто ее только что вытащили из сундука, где она лежала с самой покупки. Паренек огляделся — вид у него был слегка сумасшедший, — сорвал с головы шапку и заорал что-то вроде: «Приве-ет!»
— А-а-а! Е-е-е! — сочувственно откликнулась толпа и кинулась к звездолету. Алексея поволокло в сторону, кто-то наступил ему на ногу, кто-то нахлобучил шапку на глаза. Он успел только заметить, что парню в комбинезоне наподдали сзади и он, размахивая руками, полетел вниз, окунулся в толпу и снова взлетел к небу, дрыгая ногами в неописуемом восторге. В отверстии люка появился другой с таким же бледным лицом в ярчайшем красном шарфе. Сумятица была страшная. Выли сирены автомашин, кричали люди. Мелькнула черная от загара физиономия Вальцева с широко разинутым ртом. Давешний лихой шофер в кожаном шлеме оглушительно свистел в четыре пальца. Плечистые молодые люди в меховых куртках не переставая палили магний. Со второго вертолета, повисшего над головами, сверкали юпитера и кто-то уронил киноаппарат. Алексей поймал себя на том, что, стоя в луже по колено, пытался поймать за ногу взлетающего как перышко пилота в красном шарфе. Шарф орал что-то неразборчивое, но явно восторженное. Какой-то автокран пролез в толпу — на кабине длинный косматый рабочий, приплясывая, размахивал жестяной дощечкой с надписью: «Осторожно! Под стрелой не стоять!»
Потом все как-то сразу смолкло. Алексей выбрался из лужи, пробился сквозь толпу и увидел, что в образовавшемся тесном кругу отдельно ото всех стоят Краюхин и Зорин, а перед ними небольшого роста человек без шапки с рукой на перевязи. Вся голова его была закутана грязноватым бинтом, так что лица его не было видно, только ерошились редкие светлые волосы на затылке да поблескивал одинокий глаз, темный и страшно усталый. Позади торопливо строились в неровный ряд четверо растрепанных пилотов с бледными бескровными лицами. Яркий шарф жадно глядел вверх, механически пытаясь застегнуть куртку на оторванную пуговицу. Алексей тоже поглядел вверх, но ничего кроме серого закатного неба не увидел. Даже второй вертолет с кинооператорами сел где-то за машинами.
— Небо, чудак!.. — прошептал над ухом Вальцев, голос его дрогнул. — Голубое небо, понял!
Алексей глянул на него изумленно. Он хотел сказать, что ничего не понял и что вообще небо не голубое, а серое, и довольно мерзкого вида, как и положено здесь, в тундре, но в это время забинтованный человек повернулся к пилотам и негромко сказал:
— Смирно.
Видно было, как от напряжения и усталости у него дрожат ноги, и весь он был какой-то больной, изнуренный, но голос его звучал неожиданно твердо и торжественно:
— Товарищ замминистра! Звездолет «Астра-12» закончил перелет Земля — Венера — Земля и прибыл в ваше распоряжение с новым экипажем, составленным из пилотов ИС-5. Во время обратного пути особых происшествий не было. Докладывал капитан звездолета Строгов.
Он, качнувшись, неловко шагнул в сторону, открывая шеренгу бледных людей с напряженными посуровевшими лицами. Все молчали. Молчал Краюхин, навесив тяжелый лоб на черные очки. Молчал Зорин — пальцы его рук, вытянутых по швам, судорожно подергивались. Молчали стоявшие кругом шоферы, механики, грузчики — многие стягивали с голов шапки. Молчали тяжело и угрюмо, будто не они пять минут назад радостно и бестолково метались около накренившейся махины звездолета. Потом Краюхин медленно снял очки, тяжело шагнул к Строгову и обнял его. Алексей видел, как Строгов — он казался совсем маленьким рядом с могучей фигурой «старика» — уронил забинтованную голову ему на плечо, а большая лапа Краюхина с зажатыми очками нежно гладила его подрагивающую спину. Вальцев громко судорожно дышал над самым ухом. Потом Краюхин повернулся к неподвижно стоящим пилотам, просипел: «Свободны, товарищи» и, осторожно поддерживая шатающегося Строгова, направился прямо к своей машине...
Уже давно, мягко приседая на ухабах, скрылся в холодном тумане большой автомобиль Краюхина, погрузились в вертолет и улетели моментально вновь повеселевшие пилоты, скрылся куда-то Вальцев, проговорив бессвязно: «Вот оно как у нас, понял?» — а Алексей все стоял, зябко ежась от холода, засунув руки в карманы, и бездумно следил за поднявшейся вокруг звездолета суматохой. В голубоватых лучах двух прожекторов клубился вечерний слоистый туман, суетились люди, волокли и грузили на машины какие-то тяжелые ящики. Два автокрана выволакивали из звездолета ящики побольше, клали их штабелями. У подножья ракеты возилась группа чумазых парней в спецовках — от них шел пар. Зорин в распахнутой кожанке орал на маленького сутулого с портфелем и в очках. Сутулый отругивался тоненьким слабым голоском, но необычайно напористо. Мимо прополз трактор-тягач, разбрасывая шматья грязи. Липкий комок ударил Алексея в щеку. Он высвободил руку, вытер лицо и, тряхнув головой, отошел в сторонку.
Солнце скрылось за дальними холмами, наступила короткая северная ночь. В потемневшем небе задрожали слабенькие, еле видимые звезды. Туман затопил равнину, туман колыхался в лучах фар уходящих автомашин, оседал ледяными капельками на лице. Алексей подошел к звездолету вплотную. В лучах прожектора его неровная бугроватая поверхность казалась еще более изрытой и страшной. Алексей притронулся к его черному боку, рука дрогнула, наткнувшись на леденящий холод металла.
— Вот оно как у нас, — повторил Алексей и, повернувшись, пошел прочь. Перед его глазами качалось запрокинутое лицо — сверток бинтов с усталым невидящим глазом. Слабая тонкая шея, высохшая бессильно опущенная рука с белыми дрожащими пальцами. Реденький светлый хохолок на макушке...
— Прибыл в ваше распоряжение с новым экипажем, — бормотал он. — С новым! А где старый?..
Он оглянулся. Круглый черный купол звездолета резко отпечатался на фоне светлого на западе неба. Молочно-белый туман у подножья ракеты искрился голубым светом. Там плясали причудливые тени, вздымались длинные черные руки подъемных кранов. Он был сейчас одинок со своими мыслями. Одинок на этой болотистой равнине, затопленной холодным туманом. Одинок как никогда. И, как никогда, он понимал сейчас этого злосчастного парня — Сергея, кажется, — того, что испугался. Струсил, смалодушничал, побоялся даже отказаться лично — не пришел на вокзал, прислал потом письменный отказ. Он, наверное, уже видел себя, горящим заживо в звездолете, погребенным где-нибудь в страшно чужих, далеких песках... Бедный мальчик, а ведь он еще не видел эту живую мумию, этих бескровных полубезумных лиц, этого (Алексей снова оглянулся) обгорелого памятника тем, кто не вернулся...
