Иван Ефремов - Час Быка (журнальный вариант)
Астрофизик с сожалением посмотрел на громадное ромбическое крыло, простершееся на склоне холма, и, не говоря ни слова, пошел к дороге.
Подъем по раскаленному ущелью занял несколько часов. Земляне остановились на отдых в тени крутого обрыва.
— По дороге мы можем идти и ночью, — сказал Тор Лик, извлекая свою подушку.
— Хотелось бы добраться до перевала еще засветло, — лениво ответил Гэн Атал, — посмотрим, что там, за горами. Если дорога сохранилась лучше, то мы поедем на СДФ. Будет куда скорее!
— Великолепно! — радостно согласился Тор Лик. — Кто не любит катания на СДФ! А Тивиса — она еще в школе славилась ловкостью в этом спорте… Кстати, где она? — астрофизик вскочил.
— Сказывается путешествие по Тормансу, — спокойно ответил инженер броневой защиты, — приступы напрасной тревоги. Тивиса — вот! — и показал на отдельный утес, сложенный из чередующихся слоев песчаника и мягкой белесой глины. Он поднимался круто, расколотый трещинами и усыпанный отвалившимися глыбами, наподобие развалин титанической лестницы. Крошечная фигурка Тивисы сверкала в лучах красного светила, бесстрашно прыгая по выступам плит многометровой толщины.
Тор и Гэн помахали ей, призывая в тень обрыва. Тивиса манила к себе, энергично показывая на утес.
Гэн Атал немедленно устремился туда; Тор Лик сожалеюще посмотрел на оставленную подушку. Обломки больших, черных и гладких костей у подножия утеса мигом заставили его сбросить леность. Тивиса стояла на уступе, где отвалившаяся глыба открыла скелеты крупных животных, распластавшихся один подле другого а позе смертной покорности, уронив массивные черепа между передними лапами. Несколько поодаль из песчаника выступал полуразрушившийся огромный череп другого рода зверя. Толстый обломок не то рога, не то бивня торчал из кручи, грозя врагам, как в дни жизни животного, миллионы лет назад.
Трое землян молча созерцали свидетельства прошлой жизни планеты. Для Тивисы цвет и сохранность окаменелых костей говорили об их захоронении в обширных водоемах. Весь утес усыпан обломками. Количество остатков и размеры животных свидетельствовали о некогда процветавшей наземной жизни, что в неизбежной связи явлений не могло быть без богатой и разнообразной растительности.
Тивиса и Тор видели несколько скелетов ископаемых животных в музее биологического центра. Эти палеонтологические коллекции не шли ни в какое сравнение с великой картиной прошлой жизни Земли, собранной в ее музеях. На Земле в глубоко лежащих слоях миллионолетней давности находились остатки древних людей, разных форм человека, обычно вместе с остатками слонов. Самые могучие и самые слабые физически из крупных животных Земли как бы сопутствовали друг другу. Еще глубже в прошлое уходили слои, где пралюди готовили первые орудия и овладевали огнем и, наконец, где общие предки человека и обезьян разделили свои пути в скалистые области предгорных лесостепей и в леса.
Человеку Земли были очевидны свои корни на родной планете. Он мог оценить весь путь великого восхождения.
Почвы Торманса хранили свидетельства исторического развития своей жизни до уровня не выше животного, с интеллектом, значительно ниже земных лошадей, собак, слонов, не говоря уже о китообразных. Здесь палеонтология доказывала, что человек чужой, пришелец, и хранила свидетельства преступного уничтожения им прежней жизни Торманса. Необозримые степи хвостового полушария — ныне пыльные пустыни — были, очевидно, так же богаты жизнью, как беспредельные равнины волнующейся травы с миллионными стадами животных и стаями птиц, уничтоженных в Северной и Южной Америках.
Когда земляне вернулись в тень обрыва, для отдыха не осталось времени. И снова трое путешественников и три верных девятиножки упорно шли, углубляясь в тень темно-фиолетовых обрывов главного массива.
Лучи светила уже скользили параллельно поверхности плоскогорья, когда ущелье расширилось. Горизонт стал уходить вниз. Позади осталась обширная впадина с первобытным лесом, а впереди, в направлении экватора, простирался хаос разноцветных пород, размытых в давние времена более влажного климата. Гребни, зубцы, правильные конусы и ступенчатые пирамиды, хаотические развалы, ущелья как рваные раны, стены с архитектурно правильными ансамблями колонн, осыпи и сухие русла — все перемешалось в пестром лабиринте, усложненном пятнами густых теней.
Очень далеко, в дымке, подсвеченной пурпурным низким светилом, хаос размытых предгорий выравнивался, незаметно переходя в пустынную степь равнины Мен-Зин. Сквозь задымленный пылью горизонт едва проблескивало нечто зеркальное, вероятно, вода.
Земляне, пользуясь спадом духоты, пустились под спуск бегом. Дорога была извилиста, местами перегорожена обвалами. Путешественники бежали час за часом, а рядом, не отставая, пылили три СДФ. Ниже пошла зона песков, навеянных ветром прошлых времен на откосы предгорий и пересекавших дорогу острыми гребешками во всех ее открытых на степь изгибах.
Тивиса заметно устала, стали выбиваться из сил Тор и Гэн. Астрофизик внезапно остановился.
— А зачем, собственно, мы бежим? До воды на горизонте еще далеко, сейчас стемнеет. Точного срока прибытия в Кин-Нан-Тэ мы не назначали.
Тивиса рассмеялась и перевела дух.
— В самом деле? Подсознательное желание уйти подальше от неприятных лесов и их обитателей. Отдых!
Вертикальные полосы кристаллов гипса испещряли срез холма, под которым устроились земляне. На всякий случай СДФ поставили вокруг ночлега, не включая поля, но оградившись барьером невидимых лучей, соединенным с автоматическим реле защиты.
Тор Лик попробовал связаться со звездолетом посредством отраженного луча, но безуспешно. Мощности СДФ не хватало для создания своего волновода, а без него столь дальняя связь требовала знания атмосферных условий. Астрофизик счел за лучшее достать подушку.
Тивиса проснулась от легкого шума и не сразу поняла, что это шелестит ветер, налетевший в предрассветный час из простора равнины Мен-Зин. Росшие вокруг колючие кустики походили на скорбно склоненных гномов — женщин со спутанными и спущенными до песка волосами. Они зашевелились и закивали горестно, еще более похожие на плачущих карлиц. Тоскливое чувство мелькнуло, тотчас исчезнув. Тивиса не знала, было ли оно вызвано давно не слышанным шелестом ветра — всегдашнего спутника жизни на Земле — или этими печальными растениями тормансианской пустыни.
Деятельность нового дня — последнего перед возвращением в столицу и встречей со своими — отогнала грусть Тивисы. За песками дорога улучшилась. СДФ втянули короткие лапки, высунув вместо них валики с мягкими грунтозацепами. По сторонам купола выдвинулись подставки для ног, а в центре поднялся стержень для опоры и руления. Любители ездили на СДФ без опоры, надеясь на мгновенную реакцию и развитое чувство равновесия. Тогда простое передвижение превращалось в спорт. Тивиса понеслась, красиво и ловко балансируя на ножных подставках. В своем темно-гранатовом с розовой отделкой металле, с развевающейся гривой черных волос, она мчалась среди пустыни. Гэн Атал залюбовался ею и едва не полетел через голову, когда его СДФ притормозил перед поворотом. На этой неверной дороге человеку оставалось мало возможностей для эстетических впечатлений…
Тивиса задала такой темп езды, что через два часа они уже спустились в громадную речную долину. Когда-то здесь текла могучая река. Лишенная после вырубки лесов питавшего ее водосбора, перегороженная плотинами, она сделалась цепью озер, испарение которых становилось тем сильнее, чем меньше получалось воды и чем суше делался климат.
Это и были те синевато-серые зеркала, виденные с высоты плоскогорья.
Трое землян потратили некоторое время, объезжая топкую грязь, и пересекли русло там, где два холма высокого «осевого» берега разделялись долиной притока, облегчая подъем на стометровый обрыв. Чувство пути и здесь не обмануло землян. Именно сюда выходила дорога, вероятно в древности связанная плавучим мостом с той, которая привела землян к бывшей реке. Едва путешественники взобрались наверх, как сразу увидели огромный город. Он располагался всего в нескольких километрах от реки. Только высота берега и своеобразная рефракция раскаленного над солевыми озерами воздуха помешали землянам увидеть с гор самый большой город хвостового полушария Кин-Нан-Тэ. Даже издалека путешественники видели, насколько лучше сохранилась старая часть города, чем позже застроенные районы. Гордые башни, похожие на архаические пагоды Земли, обрисовывались над жалкими развалинами, простиравшимися по периферии древнего города.
Восьмигранные, многоэтажные, чуть суживающиеся кверху башни с пышными орнаментами, выступами и балконами сверкали пестротой облицовки с повторяющимися изображениями пугающе искривленных лиц между извилинами все тех же змей или стилизованных розеток из дисковидных цветов Торманса. Другие пагоды казались опоясанными тонкозубчатыми гребенками из черного металла, чередовавшимися с этажами серых металлических плит, испещренных иероглифами, или из решеток, прорезанных крестовидными отверстиями.
