Виктор Беньковский - Анахрон (полное издание)
— Да.
— В общем так. Мне завтра надо уйти часов на пять.
— А теща? — вякнул Сигизмунд.
— Что теща? Почему чуть что — теща? — взъярилась Наталья. — У ребенка есть отец или нет? Почему я должна постоянно просить мою мать? Мне уже стыдно…
— Слушай, а ты за Евгения–то замуж еще не вышла?
Наталья сделала вид, что не расслышала вопроса.
— Завтра у Евгения лекция. В закрытом обществе. Туда допускают только продвинутых.
— Пойти хочешь, что ли? — осведомился Сигизмунд, неосмотрительно зевнув.
— Не твое дело! Чтоб завтра в одиннадцать забрал Ярополка.
— Я не могу. Я завтра занят.
— Ты всегда занят. Пускай ребенок у отца побудет.
— Я не могу. У меня совеща… люди! Тут, — добавил он.
— Слушай, что ты как маленький! Лясы точить с кем ни попадя — у него время есть! Знаю я твоих «людей»! Не попрыгаешь лишний раз со своей лысой в койке
— не умрешь!
— Знаешь что? — грозно начал Сигизмунд.
— Не знаю! — отрезала Наталья. — Чтоб в одиннадцать…
— Да сыро же! Что мне с ним — пять часов по улицам гулять? А у меня дома ему скучно…
— Своди его куда–нибудь. В музей. И покормить не забудь. И носки посмотри, чтоб не сырые… Я смену дам. В пять вечера я к тебе заеду и заберу его. Будь дома. И чтоб никаких «людей»!
И не дожидаясь ответа, положила трубку.
* * *
Сигизмунд никогда не был яростным посетителем музеев, поэтому самая идея Вики провести день в Эрмитаже вызвала у него кислый привкус во рту. В последний раз он был в Эрмитаже школьником. Тогда еще посетителям выдавали мягкие уродливые тапочки. Тапочки лежали кучей в большом деревянном ящике возле гардероба. Надо было долго рыться, чтобы найти пару хотя бы сходных. Все они были чудовищно больших размеров. Это чтоб не портились прекрасные паркетные полы.
Скользя тапочками и поминутно спотыкаясь, школьники брели за бравой экскурсоводкой. Девочки в передних рядах что–то серьезно записывали в блокнотики, а мальчики толпились сзади и хихикали, показывая пальцами на голозадый античный пантеон.
Тащили их через Георгиевский, Тронный и прочие парадные залы, через галерею Двенадцатого Года, а далее — под строгими взорами генералов — к совсем уж скучному зальчику, набитому помпезным немецким фарфором.
В буфет их не пустили, но зато после похода удалось попить воды из автомата. Автомат, железный друг детворы, шумно извергал из чрева газировку с лимонным сиропом. Газировка стоила три копейки. Без сиропа одна. Но без сиропа не так вкусно. Пили из одного стакана под дружное кудахтанье двух тетушек из родительского комитета, сопровождавших экскурсию. Тетушки сулили беспечным школьникам немедленное заражение бытовым сифилисом. Школьники хихикали. Что такое бытовой сифилис, в классе не знал никто. Смутно догадывались, что что–то неприличное.
Больше Сигизмунду ничего в Эрмитаже не запомнилось.
И уж никак не мог предположить Сигизмунд, что второе его посещение Эрмитажа ознаменуется столь странными обстоятельствами.
После разговора с Натальей Сигизмунд долго плакался Виктории. Советовался, в какой музей сводить Ярополка. А Вика вдруг загорелась. Предложила всем вместе посетить Эрмитаж. Мол, давно она, Вика, собирается старого вандала в Эрмитаж стаскать.
— Зачем? — изумился Сигизмунд.
— Не знаю, — отводя глаза, призналась Виктория, — но очень хочется. Что–то в этом есть…
Стараясь не думать об абсурдности происходящего, Сигизмунд наутро загрузил в машину Валамира с Викой и поехал к дому Натальи. Дед в бисерном хайратнике, с седыми косами, глядел сурово. То и дело задавал Виктории вопросы — краткие, деловые. Вика, как могла, отвечала.
— Подождите в машине, — попросил Сигизмунд. — Я скоро.
Поднялся в квартиру. Ярополк был уже готов к выходу. Облачен в курточку и кроссовки. Рядом лежал полиэтиленовый пакетик со сменными носками, бананом и трансформером.
— Что так долго? Ребенок уже вспотел! — встретила Наталья Сигизмунда.
— Ладно, давай. Пошли, Ярополк.
— Мешок возьми. Дома переодень ему носки. И пол у тебя вечно грязный, и собака блохастая… Ярополк, после собачки обязательно помой руки, слышишь?
Ярополк топтался на месте. Он явно приготовился ныть.
Сигизмунд ухватил его за крошечную лапку, потащил за собой. Ярополк, загребая ногами, покорно побрел.
— Мы куда? В луна–парк? — спросило чадо.
— Нет. Мы пойдем смотреть сокровища.
— А «данкин» там есть?
— «Данкин» — это у нас хво? — осведомился Сигизмунд.
— «Данкин» — ну, это многое, — снисходительно пояснил Ярополк. — Это чупа–кэпс, например, или динозавры… Ну, разные серии… Летучие фишки, например. Наклейки прикольные такие!
— А, — сказал Сигизмунд. — Нет, «данкина» там нет.
Больше они ни о чем переговорить не успели. Сигизмунд усадил Ярополка на заднее сиденье, рядом с дедом. Вандал с любопытством оглядел мальчика. Пощекотал заскорузлым пальцем. Поинтересовался у Сигизмунда, не суннус ли это.
— Суннус, суннус, — отозвался Сигизмунд. Опять «единичка» не с первого раза завелась.
Валамир что–то сказал Вике. Та ответила.
— О чем это он? — не оборачиваясь, спросил Сигизмунд.
— Любопытствует, от кого ребенок — от меня или от Аськи, — хихикнула Вика.
— И что ты ему сказала?
— Сказала, что от другой жены. Мол, та жена тебе не угодила, ты ее отослал. И приданое вернул.
— Приданое! Да она у меня полдома утащила, — проворчал Сигизмунд.
Валамир проговорил что–то явно осуждающе.
— Говорит, негоже отсылать жену, которая рожает таких хороших мальчишек, — поведала Вика. — Бесхозяйственно это.
— Скажи ему, что она — дерзкая, глупая, расточительная баба. Капитал мой растратила. На авантюру подбила дурацкую. Из–за нее на бирже прогорел.
— Сам ему такое говори! — озлилась Вика.
Ярополк, дичась, отодвинулся от деда Валамира как можно дальше. Его пугала непонятная речь и страшный облик.
Старый вандал вдруг развеселился. Сказал (Вика перевела):
— Боится…
И сделал Ярополку «козу».
— Гайтила, гайтила, — приговаривал он при этом.
— Чего он? — спросил Ярополк громко.
— Это дедушка Валамир, — пояснил Сигизмунд несколько запоздало. — Он так шутит.
— А че у него косы?
— У них дома все так носят.
— Че, все–все? И дедушки, и бабушки?
— Даже солдаты.
— А кэпсы там есть?
— Нет.
Ярополк на время утратил интерес к деду. Потребовал трансформера. Начал трансформировать из робота в самолет, оторвал руку, надулся. Потом его затошнило.
— Вика, отбери у него трансформер… Блин, где тут припарковаться–то…
* * *
В Эрмитаже изменилось почти все. Исчезли автоматы с газировкой. Впрочем, памятуя о «бытовом сифилисе», теперь он и сам не стал бы поить Ярополка водой из общего стакана.
За вход содрали такую сумму, что Сигизмунд содрогнулся. С деда взяли еще дороже. Валамир Гундамирович выглядел безнадежным иностранцем. Выдать его за гражданина Российской Федерации не представлялось возможным, а паспорт с пропиской забыли дома.
К изумлению Сигизмунда, Вика свернула не в сторону помпезной лестницы, ведущей к сонму голозадых богов–олимпийцев — туда направлялось подавляющее большинство посетителей — а в какой–то непритязательный коридорчик, обитый фанерой. Уверяла, что там куда как интереснее.
Действительно, в коридорчике вскоре обнаружился стол с контролершей. Та оборвала билеты и посоветовала посмотреть Пазырыкские курганы. Это слово ничего не сказало Валамиру и Сигизмунду, Ярополка подвигло спросить: «Это что, там пузыри показывают?», зато Вика просто подпрыгнула от восторга. Сигизмунд удивлялся все больше и больше.
Это вообще был день открытий. Как большинство питерцев, Сигизмунд был убежден в том, что в Эрмитаже имеется только одна мумия — египетского жреца. Та самая, которую показывают школьникам и которая стабильно вызывает разные нездоровые эмоции.
На самом деле мумий оказалось значительно больше. Некоторые были лошадиные.
Длинный зал, озаренный мертвенным светом тусклых белых ламп, был уставлен рядами бескончных стеклянных шкафов. В шкафах помещались черепки и какие–то бронзовые огрызки. Как и следовало ожидать, в зале было пусто, как в склепе. В торце висела карта, показывающая Великое Переселение народов.
Откуда–то вынырнула бабка–смотрительша. Уставилась неодобрительно. Мол, не выпендривались бы, а шли, как все, по–хорошему, в Георгиевский, Тронный и т.п. залы, а здесь–то на что глядеть? Подвинула стул, уселась. Принялась сверлить взглядом. Чтоб черепок какой–нибудь, надо полагать, не сперли.
Особенно неприязненно аттилу взглядами царапала. Вишь ты, старый — а вырядился! Косицы наплел, как девка! Как не стыдно, пенсионер уж, поди…
