Александр Розов - Процесс Лунного Зайца
— Если из-за своего нравственного уродства вы не можете понять вещи, ясные любому нормальному человеку, то я не знаю даже на каком языке с вами разговаривать.
Лейв развел руками и повернулся к судье.
— Ваша честь, я прошу предоставить заявителю переводчика, поскольку он не владеет официальным языком, на котором в нашей стране ведется судопроизводство.
В зале раздались смешки, кто-то пару раз хлопнул в ладоши.
Судья ударил молоточком по столу.
— К порядку, джентльмены. Заявитель, отвечайте на вопрос защиты.
— Но я же не могу повторять все гадости, которые придумали эти извращенцы!
— Заявитель, вам задан вопрос по существу. Если вы отказываетесь ответить, на каком основании обвинили мистера Ледфилда в нарушении статьи 211, то я вынужден буду привлечь вас к ответственности по статье 140, карающей за заведомо ложный донос. Вы будете отвечать или нет?
— Буду, — Холлторп, демонстративно игнорируя Ледфилда, обратился к залу, — В этой непотребной игре девушку лишают невинности перед глазами толпы дикарей-язычников! А потом они совокупляются, как скоты! Я еще что-то должен говорить!?
— Вероятно, вы имеете в виду сюжет «ритуалы Атлантиды», — сказал Лейв, — поясните, что показалось вам оскорбительным для нравственного чувства? Само событие дефлорации? Или то, что это событие происходит в непривычной для вас форме? Или то, что местом действия является культовое помещение некой религии?
— Все вместе!
— Извините, я не понял вашего ответа. Означают ли слова «все вместе», что на ваш взгляд, оскорбительно именно сочетание перечисленных мной элементов сюжета, а каждый из них в отдельности вы считаете нравственно допустимым?
— Нет!
— Тогда означает ли «все вместе», что вы считаете морально оскорбительным каждый из перечисленных мной элементов, независимо от наличия других?
— Да!
— Вы совершенно уверены в своем ответе?
— Да!
— Итак, — подытожил Лейв, — заявитель полагает, что событие дефлорации несовместимо со справедливыми требованиями морали. Я допускаю, что заявитель находится в неведении относительно способа, которым люди обычно пользуются для продолжения рода но…
Окончание его реплики заглушил дружный хохот в зале.
— К порядку! — сказал судья, ударив молоточком по столу, — заявитель, суд находит ваши ответы необдуманными и граничащими с неуважением к правосудию.
— Но ведь это совершенно недопустимо! — возразил Холлторп, — этот блуд на языческом капище!
Лейв повернулся к судье.
— Ваша честь, могу ли я считать данную реплику заявителя ответом на мой вопрос?
— Можете.
— В таком случае, мистер Холлторп, поясните, пожалуйста, какое действие или событие вы называете словом «блуд», и какое место вы определяете, как «языческое капище»?
Холлторп многозначительно поднял палец к потолку и, с некоторым пафосом, произнес:
— Это, вам, Ледфилд, нужен переводчик с человеческого языка. Вам, а не мне.
— Что ж, попробуем заняться интерпретацией, — с улыбкой сказал Лейв, — Если я переведу слово «блуд», как занятие любовью без регистрации брака, а словосочетание «языческое капище», как место для ритуалов религий, не связанных с библией, я не ошибусь?
— Ошибетесь. Та мерзость, которую вы называете «занятие любовью», не имеет к любви никакого отношения. Это ее противоположность, это низость и грязь…
— Пусть будет занятие сексом. Тогда вы согласитесь с моим переводом?
— Да!
— То есть, — продолжал Лейв, — если мужчина и женщина, не состоящие в браке, займутся сексом в месте, где совершаются ритуалы небиблейской религии, вы сочтете их действия несовместимыми со справедливыми требованиями морали?
— Да!
— Независимо от каких бы то ни было сопутствующих обстоятельств?
— Да! И если вы этого не понимаете, то вы…
— Ответ понятен, благодарю вас, — перебил Лейв и повернулся к судье, — ваша честь, могу ли я воспользоваться техническими средствами и продемонстрировать суду короткий видеоролик, относящийся к обсуждаемому вопросу? Он на этой флэш-карте.
— Пожалуйста, если считаете это необходимым… Прошу техническую службу выполнить демонстрацию записи, предоставленной мистером Ледфилдом.
…
Ролик был включен без звука, а Лейв начал комментировать.
— Вы видите на экране фрагмент новозеландской экранизации исторического романа Арно Бранда «Берег нашей свободы». Фильм признан лучшей антивоенной лентой прошлого года, удостоен приза зрительских симпатий, и премии «Самая чистая любовь» открытого международного фестиваля кино. Фильм рассказывает о Саламинском морском сражении 480 года до н. э., в котором афиняне отстояли свободу и демократию. В центре сюжета не действия полководцев и политиков, а искалеченные войной жизни двух простых людей: младшего офицера флота и юной девушки из семьи ремесленника. Вы как раз видите их на экране. Эти двое случайно встретились на берегу, накануне выхода флота к острову Саламин. Ночь любви в храме Афродиты Киприды это последний подарок судьбы. Обоим не суждено пережить эту войну… Вообще, фильм очень грустный и…
— Тут что, фестиваль порнографии? — нервно перебил его Холлторп, — С какой стати вы показываете нам эту мерзость?
В ответ из середины зала громко прозвучала короткая реплика: «мудак».
— К порядку! — сказал судья, ударяя молоточком, — мистер Холлторп, суд не давал вам слова. Мистер Ледфилд, вы намерены сказать что-либо по существу, или будете читать нам лекции по киноискусству?
— Позвольте, ваша честь, задать вопрос заявителю… Мистер Холлторп, я правильно понял, что вы оцениваете только что показанный фрагмент, как порнографию и мерзость?
— Да!
— И вы считаете, что демонстрация этого фрагмента несовместима со справедливыми требованиями морали?
— Да!
— Но как вы объясните, что и весь фильм и этот фрагмент заслужили симпатию зрителей? Ведь зрители это общество, а кто, как не общество, является носителем представлений о морали и справедливости?
— Общество развращено такими, как вы, Ледфилд! — заявил Холлторп, — оно отравлено теми помоями, которые каждый день льются с экранов! Общество приучили жить в мерзости, а блуд шлюхи с матросом считать образцом для подражания. «Самая чистая любовь», надо же… Из-за таких как вы, Ледфилд, общество погрязло в скотской похоти. А вы теперь ссылаетесь на одобрение этого общества, чтобы и дальше заколачивать деньги на людских пороках. От вас воняет, вы гниете заживо. Вы и те, кто смотрит ваши мерзкие фильмы, в которых люди совокупляются, как свиньи. Так что не говорите тут нам об одобрении общества, такое одобрение не оправдывает вас и вам подобных!
Лейв в недоумении развел руками.
— Наверное, я чего-то не понимаю. С одной стороны, заявитель обращается к обществу, представленному в суде коллегией присяжных, а с другой стороны, называет общество скотами и свиньями, неспособными судить о морали. Скажите, мистер Холлторп, если общество не обладает моральными представлениями, то кто же ими обладает? На чьи моральные представления вы ссылаетесь?
— На представления, прекрасно известные любому нравственно вменяемому человеку.
— Вот как? А имя этого «любого человека» случайно не Дольф Холлторп?
В зале послышались смешки. Судья взялся за молоточек, но передумал. Лейв продолжал:
— Понимаете, мистер Холлторп, ссылка на абстрактного «любого человека» никак не может быть аргументом. Вот если бы вы сказали, что ваше мнение о морали разделяют 51 процент граждан, это был бы аргумент, его можно было бы проверить, например, через статистику опросов общественного мнения, или…
— Моральная чистота всегда достояние меньшинства, — перебил Холлторп, — Только пример достойнейших побуждает массу к нравственному росту. Апостолы Христа тоже когда-то были в меньшинстве.
— Вот как? — задумчиво произнес Лейв, — Вы хотите сказать, что сейчас апостолы Христа в большинстве? Что общества состоит в основном из них?
Шутку оценили. Зал взорвался смехом, хлопками и свистом. Судья Морн вынужден был прибегнуть к молоточку, чтобы добиться относительной тишины.
— Мистер Ледфилд, я попрошу вас не устраивать балаган, здесь суд, а не ярмарка.
— Прошу прощения, ваша честь, но заявитель излагает настолько новаторские концепции в сфере социологии…
Зал опять залился хохотом.
— Мистер Ледфилд, — строго сказал Морн, — еще одна шутка такого рода, и я оштрафую вас за неуважение к суду.
— Простите, ваша честь. Я только хотел объяснить заявителю, что статья 211, которую мне инкриминируют, карает за демонстративное нарушение моральных норм, фактически регулирующих жизнь большинства граждан. А за несоответствие религиозным идеалам заявителя, закон не карает. Это ведь так?
