Гоар Маркосян-Каспер - Забудь о прошлом
Помотав головой, он стряхнул оцепенение, решительно встал, вошел в комнату палевианки, которая сидела, уткнувшись головой в колени, и, поколебавшись, дотронулся до ее плеча. Палевианка вздрогнула и подняла на него испуганные глаза. Он показал на дверь. Она не поняла. Он показал снова, потом демонстративно закрыл глаза ладонями и отвернулся. Ох и влетит мне от Дэвида, подумал он, но не пошевелился и тут ощутил слабое прикосновение к руке, даже не руке, а рукаву. Открыл глаза, палевианка стояла перед ним, глядя ему прямо в лицо — вещь сама по себе невероятная. Убедившись, что необходимое внимание обеспечено, она вдруг громко и горячо заговорила. Он стоял столбом, а палевианка безуспешно пыталась втолковать ему нечто, помогая себе жестами. И тогда, холодея от волнения, он ткнул себя пальцем в грудь и внятно произнес:
— Дан.
После томительно долгой паузы она неуверенно коснулась себя ладонью и тихо сказала:
— Миут.
Дан сидел как на иголках. Его мучил страх — что если палевианка, сосредоточенно глядевшая на экран, вдруг передумает, откажется от участия в составлении словаря, встанет и вновь забьется в свой угол? Или надумает запутать их, давая неправильные ответы… Впрочем, осуществимость последнего маловероятна… Идеально отработанная программа «Лингва» была застрахована от подобных вещей, вопросы-картинки на экране мелькали с точно рассчитанной скоростью, заставлявшей давать ответы автоматически… правда, скорость эта была выведена на основе реакций землянина, но тут уже ничего не поделаешь… К тому же картинки время от времени повторялись, если кто-то и мог давать неверные ответы, запомнить их и не перепутать было не в человеческих силах. Через определенные неравные промежутки времени компьютер делал неравной же продолжительности паузы, «встряхивая» внимание. Воспользовавшись одной из таких пауз, Дан преподнес Миут стакан абрикосового сока. В первую секунду в ее глазах мелькнула тень давешнего ужаса, но после того, как он, повинуясь неясному импульсу, отпил из стакана, только потом подав его Миут, палевианка пригубила сок, сперва осторожно, затем безбоязненно, и допила остаток с незнакомой Дану жадностью.
В начале второго часа компьютер предъявил палевианке буквы — те знаки, которые удалось выделить из подписей к картинам, обнаруженным в галерее. Букв было немного, всего около двадцати. Миут, не сразу поняв, что от нее требуется, в итоге все же сориентировалась и произнесла ряд четких звуков. Дан с удивлением отметил несколько запинок. Через несколько минут на экране появилось первое слово. Слово, потом слова… Уже по тому, что вопросы стали усложняться — теперь компьютер выдавал целые предложения, в которых вместо одного-двух слов стояли картинки, Дан понял, что дело идет к концу.
Видимо, написание слов соответствовало их произношению, во всяком случае, Миут воспринимала написанные слова без какой-либо реакции. Наверно, это свидетельствовало об адаптации и упрощении языка… И говорило об определенном уровне цивилизации? Интер, например, был в письме настолько же прост, насколько усложнены и загромождены множеством вариаций прононса и написания национальные языки, кроме, пожалуй, латыни, положенной в основу интера… Компьютер выдавал уже длинные фразы… Внезапно Дан понял, что его выводы строились на неверной предпосылке. Чем длиннее была фраза, тем чаще запиналась Миут, все больше неуверенности проскальзывало в ее голосе. Пыталась сбить компьютер? Какое там! Дан еще колебался, но… Ну конечно, причина… хоть и неудобно такое даже предположить… причина запинок в малограмотности Миут, да-да! Дан заерзал.
Наконец, экран погас, и замигал индикатор на пульте. Дело сделано. Хорошо ли, плохо, но сделано.
Подождав минуту, Дан глубоко вздохнул, переключил систему на перевод, подумал и, не найдя ничего лучшего, произнес первое предложение. На экране вспыхнула непонятная надпись, затем появилась транскрипция. Стараясь отчетливо выговаривать звуки, он громко сказал по-палевиански:
— Здравствуй, Миут.
Дана обуревали тягостные сомнения… Вроде б слово «обуревали» к сомнениям не клеится, они подразумевают нечто более спокойное, мирное, но сомнения Дана были именно бурными. С одной стороны, с другой… Вконец вымотавшись, он переключил сигнал с пульта на свой личный VF, вышел на крыльцо, сел и, чтобы отвлечься, стал рассматривать сад. Синие плоды подросли, приобрели фиолетовый оттенок и напоминали теперь небольшие баклажаны. По результатам анализов они были совершенно безвредны для человека, да и вкус у них оказался довольно приятным, правда, в нем присутствовала излишняя терпкость, аромат то ли корицы, то ли гвоздики, но в пищу они годились, хотя особого энтузиазма не вызывали, наверно, из-за внешнего вида, ведь есть баклажаны сырыми не особенно тянет… Сине-фиолетовые плоды на оранжево-желтой, клубящейся, словно курчавой, траве… Похоже на картины Донато, современный сюр, игра цвета… Листья деревьев удивляли не только необычной окраской — желтовато-оранжевой, раз и навсегда, на все времена… времена года, если бы таковые существовали, но их не было, погода на трех четвертях Палевой особенно не менялась, поэтому, наверно, не менялись и деревья — вечножелтые, так сказать, листва с них опадала однажды, тогда, когда они умирали. Мертвое дерево валилось, что доказывали несколько стволов с обломанными ветвями, тихо гнившие на газонах, но еще задолго до того, как рухнуть, дерево сбрасывало с себя листья, длинные и узкие, похожие на травинки, они слетали на траву, на мостовую и лежали месяцами, а, может, и годами, кто знает, не меняясь. И противно скрипя под ногами! Это он вспомнил, услышав отдаленное поскрипывание — возвращались остальные… Подниматься со ступеньки, чтобы в этом убедиться, ему было лень, но если б это шел кто другой, уже звенел бы сигнал тревоги…
— С орбиты передали, что Натали прилетит со следующим орбитолетом. Через пять дней то есть, — сообщил он, не двигаясь.
Патрик остановился.
— Ну ты даешь!
— При чем тут я? — удивился Дан.
— Да не ты! — Патрик круто повернулся к Дэвиду. — Твоя работа?
— Не понимаю, что тебя смущает, — сказал тот с недоумением. — Вы же сами говорили, что без арт-историка дело не сдвинется. А Натали…
— Мало ли что мы говорили! — рассердился Патрик. — Ты бы хоть посоветовался, прежде чем вызывать сюда женщину! К тому же, Натали — не арт-историк…
— Но я…
— Тут не место женщине, — в голосе Марана звучала холодная ярость. — Тут опасно, пойми ты это наконец!
Артур коротко хохотнул.
— Страсти какие, боже мой!
— У меня не было выбора, — сказал Дэвид, словно оправдываясь. — Да и… Да и нет тут особых опасностей. По-моему. Хотя… Ну не знаю… — Он недовольно вздохнул. — На вас не угодишь. Ладно, не надо нервничать. Чуть что, и мы отошлем ее обратно.
Дан встал.
— Пойдемте в дом, — предложил он. — Я вам кое-что покажу.
Не дожидаясь ответа, он прошел через холл в комнату и переключил компьютер.
Говор Миут напоминал птичий щебет. Дан воспроизвел сначала ее тираду без перевода, потом еще раз, с субтитрами.
— Вам надо улетать. Сейчас, немедленно улетайте. Сразу, как придут те остальные, которые с тобой, соберите все вещи и улетайте. А где аппарат, на котором вы прилетели? Вы оставили его далеко? Это плохо, надо лететь скорее, скорее…
В этих ее бесчисленных «улетайте» было что-то донельзя жалкое, ошеломившее Дана как тогда, так и сейчас. Собственный голос показался ему чужим.
— А почему нам надо улетать? Нам грозит какая-то опасность?
— Опасность? Что такое опасность? Страшное? Нет-нет, ничего страшного, ничего…
— Может, мы вам мешаем?
— Нет-нет, не мешаете, совсем не мешаете, чему вы должны мешать? Но вам надо улететь, надо…
— Но почему?!
Пауза — и плач. Дан вздрогнул. Жутко было слышать этот жалобный беспомощный плач, словно скулеж забытого хозяином щенка. А каково было смотреть на обильно текущие по ее остренькому личику слезы, на несчастное дрожащее тельце… Он выключил запись и сел.
— Заговорила, — пробормотал задумчиво Патрик. — Заговорила и… Ничего не сказала.
— А где она сама? — спросил Артур настороженно.
Дан повернул голову — тот стоял у двери в маленькую спальню.
— Я ее отпустил, — он постарался произнести это максимально безразличным тоном, но не сумел, помимо желания, в его голосе прозвучал вызов.
— Как это отпустил?! — Артур буквально подскочил, и Дан рассвирепел.
— А так! Вам ведь был нужен словарь, вы его получили! Чего ж еще?
— Почему «вам»?
Действительно, почему вам? Дан промолчал. Как им объяснить? Он стер из машинной памяти запись тягостной сцены, не хотел, чтобы они слышали, как он вымаливал прощение от имени всех землян… стер — и зря!.. Трогательнее всего были ее трехпалые лапки… Словно птенчик…
