Александр Бородыня - Сияющий вакуум (сборник)
Успокоившись, он отряхнул с себя, как пыль с плаща, все чужие мысли и чувства, и сосредоточился лишь на бритоголовом следователе. Филипп Костелюк был сам поражен достигнутым эффектом.
— Внимание, — загремел в репродукторе голос Михаила Дурасова. — Приказываю. Полностью прекратить огонь. Сейчас из гостиницы через центральный вход выйдет наш человек. Это особо ценный агент. Он не должен пострадать. Внимание. Повторяю…
Ноги не слушались, когда Филипп, осторожно спустившись по лестнице, толкнул стеклянную дверь- вертушку и вышел. На него было направлено несколько сотен стволов. Слепили прожектора.
Но нельзя было выдать себя. Нельзя было показать слабость.
Солдаты послушно расступились перед Филиппом. Он прошел к своей машине, открыл дверцу, стараясь не делать резких движений, забрался внутрь, включил двигатель. И как раз в тот момент, когда нога его надавила на педаль газа, ЛИБ опять перестал действовать. Филипп Костелюк потерял власть над кем бы то ни было.
— Огонь! — взревел репродуктор и тут же осекся. — Не стрелять! Осветите его получше, перекройте дорогу! Посадите вертолет на шоссе!
Ослепленный, Филипп вывел машину на поворот, а это была дорогая бронированная машина. В последний раз он почувствовал, как на мгновение в его голове что-то включилось. Если бы не это, лимузин неизбежно протаранил бы вертолет, опускающийся прямо посередине трассы.
Филипп Костелюк, разгоняя свою машину по горизонтальному шоссе, выжимая из мотора все, что возможно, одновременно с тем вошел в сознание пилота, сидящего в кабине, и потянул штурвал, заставляя винтокрылую машину взмыть почти по вертикали.
Невероятное усилие продолжалось, наверное, несколько секунд. Потом вертолет со всего разгона врезался в каменный свод, а машина на полной скорости рванула по трассе. Взрыв получился двойной. Филипп наблюдал его снаружи, он видел, как горящие обломки вертолета посыпались на крыши домов, а за секунду перед тем ощутил изнутри. У него навсегда осталось ощущение, будто собственное тел» разрывает в клочья горячая рука огня.
У беглеца не было особенного шоферского стажа, всего-то пять лет за рулем, но он был водителем талантливым, с фантазией, недаром же Петр Сумароков выбрал для работы именно его, Филиппа, а не кого-то еще.
Конечно, в считанные минуты все улицы Москвы были перекрыты, конечно, вокруг теперь была каменная стена, из столицы не вырваться, но Филипп Костелюк неплохо помнил карту города и сдаваться просто так он не собирался.
Легко избавившись от преследователей за счет своего мощного мотора, Филипп укрылся между домами, потом некоторое время петлял по узким переулочкам, столь узким, что в некоторых местах, задевая каменные стены, машина осыпала все вокруг искрами. Скоро его обнаружили при помощи аппаратов наблюдения. Наперерез двигались несколько патрульных машин. Скрываться в переулках дальше не имело смысла.
Прикинув, сколько на этом квадрате может быть патрульных машин и направление их движения, Филипп разогнался и выскочил на перекресток. С двух сторон вспыхнули фары. Филипп изо всех сил нажал на клаксон и, еще прибавив газу, неожиданно для своих преследователей бросил лимузин влево на широкий газон, под откос.
Расчет оправдал себя: две патрульные машины сошлись лбами на полной скорости. Раздался взрыв. Еще несколько машин не успели затормозить, и, обернувшись, Филипп с удовольствием отметил шикарный костер прямо на перекрестке.
Через два квартала он опять въехал в узкий переулок и сразу же выключил мотор. Вокруг было тихо. Филипп открыл дверцу и уже хотел выйти, но услышал какую-то странную возню на заднем сиденье. Погони пока не было.
Филипп протянул руку и включил свет в салоне:
— Эдуард? Ты?
На него смотрели выпученные от испуга знакомые глаза. Цепляясь за сиденье, сутенер даже попробовал выбраться из машины.
— Я хотел предупредить… Предупредить… — причитал он, — я только хотел предупредить…
«Он убьет меня! — негромко прозвучала в голове Филиппа чужая мысль. — Убьет! Он все знает!.. Он знает, что я подслушал их разговор через стену! Знает, что я донес! — На Филиппа смотрели вылезающие из орбит, безумные от страха глаза сутенера. Но губы Эдуарда Разина оказались плотно сжаты. — А может быть, нет? — пронеслась в голове следующая лихорадочная мысль. — А может быть, он не в курсе дела? Нужно что-то сказать… — Сутенер облизал губы. — Нужно солгать… Как можно правдоподобнее».
Филипп Костелюк выпустил в предателя три пули, одну в ногу, потому что Эдуард повернулся и пытался бежать, вторую в руку, потому что проклятый сутенер, повалившись на бок, попробовал все-таки вытащить из кармана пистолет.
— Умри, погань! — крикнул Филипп. — Ты мизинца этих благородных людей не стоишь! Ты не должен дышать воздухом, который они выдыхали!
Последнюю пулю Филипп Костелюк выпустил сутенеру в голову.
ПРОЩАЙ, МОСКВА!
В городе оставаться было нельзя. Нельзя было даже зайти домой, но Филипп, еще отправляясь на тайную встречу Пятой Когорты, планировал бегство. Он все заранее подготовил.
Милада и Жанна ожидали своего мужа в небольшом кафе в Черемушках, возле второго бетонного столба.
Женщины с закрытыми лицами не могли привлечь к себе внимания. Тем более что особенной поклажи у них не было. Один на всех небольшой рюкзачок с чистым бельем и сухарями, да под платьем у каждой острый кинжал.
Жанна несла рюкзачок, а Милада большую плоскую коробку с фарфоровой тарелкой.
Никакого конкретного плана у Филиппа не было.
Почти до самого утра Филипп Костелюк и его жены карабкались вверх по полуразрушенной бетонной лестнице. Нужно было успеть до включения солнц. Если солнце застанет их на подъеме, земной путь окончен. Специальным снайперам, корректируемым шариками-шпионами, не составит никакого труда снять их несколькими выстрелами.
Внизу под подошвами ботинок ревела на весь город, перекатывалась сирена общей тревоги. Пространство было исполосовано белыми взмахами прожекторов. В воздухе под самым куполом кружило, наверное, три десятка боевых вертолетов. И снизу долетали обрывки слов из громкоговорителей:
— Внимание! Внимание! Чрезвычайная ситуация! Всем оставаться в своих домах. Человек без специального пропуска будет расстрелян на месте. Внимание, внимание! Чрезвычайная ситуация!
Внизу в городе раздавалась стрельба. Филипп посмотрел на часы: 11.57. До включения солнц оставалось еще три минуты.
Уже у самого верхнего края бетонной опоры Жанна, поднимавшаяся первой, поскользнулась. Ее спасло чудо — большой железный крюк, за который зацепилась молодая женщина.
Снимая жену с крюка, Филипп Костелюк потерял свои трофейные часы. Браслет хронометра расстегнулся. И часы, сверкая большим циферблатом, полетели вниз. Он не увидел и не услышал, как драгоценный часовой механизм ударился о тротуар, разделив судьбу своего первого владельца Ильи Самуилова.
— Давай быстро! Наверх, — подталкивая Жанну в спину, приказал он. — Надень очки. Сейчас будет жарко.
Солнца вспыхнули в тот момент, когда он перенес ногу с последней ступеньки на покатый бетонный пол пещеры. Филипп зажмурился. Ощупью вытащил и надел защитные очки. Сквозь толстые стекла очков он увидел две смазанные фигурки своих жен, быстро карабкающиеся вверх по туннелю.
«Успели все-таки, — подумал Филипп. Он не слышал чужих мыслей, ЛИБ бездействовал, но Филипп хорошо запомнил все то, что было в головах чиновников и офицеров. — Если им придет в голову теперь же выслать семь поисковых групп, на каждый из столбов по группе, нас, конечно, возьмут. Но пока они совершенно уверены, что я спрятался в городе. Они просто не учитывают мою психологию. Последнее время наверх отправляют лишь солдат, да и то насильно. Я не жил три года под гранитным колпаком, у меня еще не так сильно развита клаустрофобия».
Уже спустя час, воспользовавшись одним из туннелей, все трое вышли на поверхность планеты.
Ожидая увидеть настоящее живое звездное небо, Филипп почти испугался. Ледяная темнота окружала бетонный бункер, которым оканчивался проход. Густо валил снег. На расстоянии вытянутой руки ничего не видно. Холод моментально сковал лицо.
«Ну конечно же, у нас в России зима. Январь, — сообразил он. — Под гранитным колпаком климат всегда одинаковый, искусственный. Конечно же, я забыл…»
Луч фонарика обежал серые стены бункера. Жанна сидела в углу. Зубы его младшей жены стучали. Руками она прижимала к себе сжатые колени.
— Где Милада? — спросил Филипп. — Куда она делась? — Он направил луч прямо в лицо женщины. Лицо было мертвенно-бледным. — Говори, когда тебя муж спрашивает!
Жанна не смогла ответить, только указала рукой в пляшущую снежную черноту. За снегом в это мгновение что-то вспыхнуло, и бункер покачнулся от глухого раската. Семена продолжали падать на землю, невзирая на плохую погоду.
