Андрей Валентинов - Капитан Филибер
— Товарищ старший военинструктор! Добровольческий отряд поселка Лихачевка…
Отряд? Человек тридцать будет, такое можно считать и отрядом. Все с оружием, пулемет… «Льюис»? Точно, образца 1915-го, с деревянным прикладом. Неплохо!
— …Прибыл для получения дальнейших распоряжений. Докладывал прапорщик Веретенников!
Левая, уцелевшая ладонь лихо взлетела к козырьку.
— Вольно, прапорщик!
Поглядел налево, направо поглядел… Кого ты привел, Веретенников? Троих здоровяков-диверсантов, победителей страшной «таньки», я узнал сразу, но остальные… Большинство в гражданском, однако трое в шинелях, вот и бушлат с бескозыркой…
— Мы — Социалистический отряд! — прохрипел прапорщик не без гордости. — Представители партий социалистов-революционеров фракции Чернова и социал-демократов объединенных. Мы не признаем узурпации власти фракцией Ленина и готовы воевать за демократию и Учредительное собрание!
Я невольно сглотнул. Хорошо, что фольклорист Згривец не слышит. Итак, ПСР-черновцы и РСДРП (о), по-простому — эсэры и меньшевики. Вот значит, как! В старых фильмах они все больше козлобородыми интеллигентами представлены, в пенсне и с зонтиками. Эти предпочитают «Льюис». Разумно, зонтиком Учредилку не защитишь.
— Здравствуйте, товарищи бойцы!
— Здра-а-а!..
Я прошел вдоль строя, вглядываясь в лица добровольцев. Пенсне никто не носил, очков тоже не было. У одного, с Георгиевской медалью на шинели, вместо левого глаза чернела широкая повязка. Возле бушлата остановился. Неужели флотский? Они же все — анархи, которые не большевики!
— Старший комендор Николай Хватков, — понял меня флотский. — Я, товарищ Кайгородов, с большевиками еще в июле дрался, в Кронштадте. Не подведу! Из Норденфельда, между прочим, с закрытыми глазами могу стрелять.
— С закрытыми не надо, — думая совсем о другом, откликнулся я. — Товарищи! Разбираться будем потом, сейчас вы найдете еще один вагон, желательно целый, прицепите к бронеплатформе и…
Вовремя, ох, вовремя! Даже не то хорошо, что у них «Льюис», а Чернов не договорился с Лениным. Местные! Эти парни — местные, они здесь все знают!
— Товарищи! — я отступил на шаг, окинул взглядом воинственных социалистов. — Даю вводную. С севера и юга мы отрезаны. Но в Донбассе… В Каменноугольном бассейне множество железнодорожных веток. Они ведут к шахтам, к поселкам, к складским помещениям, это целый лабиринт…
— Так точно, товарищ старший военинструктор! — откликнулись из строя. — Я пять лет помощником машиниста работал, всё тут объездил. Свернем на старую ветку прямо за поселком — сто лет искать станут. А надо будет, возле самой Юзовки вынырнем. Не хуже, чем у зуавов в Алжире выйдет!
Этим, кажется, не придется рассказывать про «маленький и гордый народ». Грамотные они, эсэры с эсдеками!
Я поглядел вверх, в низкое серое небо. Что-то легкое, холодное коснулось лица, затем еще, еще. Снег…
— Ну что, товарищи Зуавы? По вагонам!..
И покроется небо квадратами, ромбами,
И наполнится небо снарядами бомбами,
И свинцовые кони на кевларовых пастбищах…
Паровоз, сердитый американец серии «В», еще не успел остановиться, а из распахнутых дверей вагонов-«телятников» уже посыпались на перрон парни в черных бушлатах и знакомых бескозырках. Им не требовался первый класс для пущего революционного удобства. Как там у Винокурова? «Солдат храпел впервые всласть…» Эти выспались! Винтовки наперевес, бомбы при поясе, пулеметные ленты — крестом на груди. Вот и сами пулеметы, не один, не два. Десант по всем правилам!
Выскочили, ощетинились штыками… Остановились.
— Приготовиться! — негромко приказал командир Максим Жук. Я так и не понял, к чему именно. Шахтерский отряд стоял ровным строем вдоль платформы, но пять пулеметов — знакомый «картофелекопатель» и трофейные «максимы» — смотрели пустыми зрачками на резвых гостей.
Красная гвардия поселка Лихачевка встречала войска главкома Антонова. Мы тоже не подкачали: бронеплаформа, отведенная за водокачку, готова подать голос. Старший комендор Николай Хватков обещал не отходить от Норденфельда. Все в порядке, все по плану. То есть…
…Еле удержался, чтобы не потереть глаза. Да что они там? Я же не приказывал!..
На стальной башне — свежая белая надпись: «Сюзанна ждет!»
Матросы тоже успели осмотреться. Пулеметы смотрели прямо на нас, но никто не спешил. Еще успеем! И вообще, не по-русски это, чтобы с марша в бой. Сперва требуется козлом обозвать, фигу под нос сунуть…
— Ничего, порозумиемся, — уверенно заявил стоявший справа от меня дед-«партячейка». — Никуда не денутся.
Я кивнул. Договорятся, понятно, не дурак же Антонов, чтобы шахтерам войну объявлять. Мои Зуавы — иное дело. Но сперва надо выслать герольда.
— Пойду! — рассудил я. — Если что…
Про «если что» само собой вырывалось, красоты ради. Нет, не станут стрелять, не объяснившись. Вот, кажется, и переговорщики. Двое? Двое…
— Пошел!
Встретились как раз напротив крыльца, ведущего в никуда — в сожженное дотла станционное здание. В дальнем углу еще что-то дымилось.
Двое смотрели недобро. Ждали. Кому первому представляться? Наверно, мне. Они — гости.
— Капитан Филибер. Добро пожаловать, товарищи!..
Руку у козырька кожаной фуражки опускать не спешил. Пусть ответят!
— Заместитель главкома Сиверс. Командир ударного отряда Флотского экипажа Железняков.
Рука Сиверса взметнулась к фуражке — офицерской, с кокардой и крестом на тулье («мишенью на лоб нацепили крест ратника…»). Железняков небрежно приложил пальцы к надвинутой на ухо бескозырке.
На миг я почувствовал нечто вроде обиды. Проигнорировал нас товарищ Антонов-Овсеенко, не соизволил явиться. А я бы не прочь лично познакомиться с «Кто тут временные?» Впрочем, этих суровых молодых парней я тоже знал. Встречались…
…На Марсовом поле, у вросшей в землю каменной плиты. В тиши Ваганьковского кладбища у старого памятника. А еще в песне, тоже старой. «В степи под Херсоном высокие травы…»
Каждому осталось жить — из горсти отхлебнуть. Я не враг вам, ребята!
— Товарищи! — я постарался улыбнуться. — Можете доложить главкому об очередной победе. Красной гвардией Лихачевки и моим отрядом разбит целый полк калединцев и корниловцев. К сожалению, в бою погибли товарищ Полупанов и его героический отряд. А все остальное — слухи и провокация.
Теперь оставалось оглянуться — сначала на пулеметы командира Жука, затем на притаившуюся бронеплощадку. «Сюзанна ждет!» Вот удумали!..
Заместитель главкома и командир матросов-«ударников» переглянулись.
— Мой отряд вынужден сейчас вас покинуть, — добавил я. — Должен со всей ответственностью предупредить: банды разбойников и грабителей будем уничтожать без всякой жалости. Хотите устанавливать советскую власть? Проведите для начала референдум!..
Герольд вручил вызов. Теперь мы смотрели друг другу в глаза.
— Ты уничтожил отряд Мишки Полупанова, — дернул губами Железняков. — Уважаю! Но учти — в плен не возьму. Ни тебя, ни твоих… Зуавов.
Ого, вот это слава! Что ж, козлом, кажется, обозвали. Ответить? Нет, не хочется ругаться.
— А я о тебе, Анатолий, песню слыхал:
Ребята, — сказал,
Обращаясь к отряду,
Матрос-партизан Железняк, —
Херсон перед нами,
Пробьёмся штыками,
И десять гранат — не пустяк!
— Херсон еще не брал, — равнодушно откликнулся тот, кому предстояло лечь на Ваганьковском. — Но за песню — спасибо. Десять гранат и вправду не пустяк.
— Отдай бронеплощадку, Филибер, — поморщился Сиверс. — Может, тогда и сговоримся.
Я вскинул руку к фуражке.
Усмехнулся.
— Возьмите!
* * *…И он увидел всех троих со стороны — трех призраков среди серой мглы. Исчезла неверная, нарисованная грубой кистью твердь, и все предстало в истинном своем свете. Не Мир, не Космос — хаос, наполненный мириадами душ-песчинок, исчезающих, летящих неизвестно откуда невесть куда. Его песчинка, маленькая бабочка, оказалась лишней, беззаконной. Слишком малая, чтобы быть сразу замеченной, она уже успела своим появлением изменить это вечное движение. Хаос дрогнул, еще не понимая, но уже чувствуя. Хоровод душ на миг замер, а затем закружился вновь, все быстрее, быстрее, быстрее…
Лабораторный журнал № 4
13 марта.
Запись пятая.
Еще раз перечитал Правила ведения журнала (для чего-то же их цитируют!). Судя по всему, наиболее важен уже поминавшийся пункт 2. Вот он полностью:
«В журнале обязательно указывают дату выполнения эксперимента. Работа должна иметь название — заголовок, а каждый ее этап — подзаголовок, поясняющий выполняемую операцию. Кратко описывают ход работы и приводят название использованного литературного источника. Если анализ выполняется в точном соответствии с приведенной в литературе методикой, можно ограничиться лишь ссылкой на нее».
