Елена Хотулева - Обретая Бога
— Думаю, часов в восемь. Поеду к вам сразу после работы. Так что, не скучайте. До завтра. На прощание она крепко сжала его руку и ушла, осторожно закрыв за собой дверь.
Профессор облегченно вздохнул и взял в руки молитвенник. Какая странная женщина. Да и вообще, насколько жизнь полна сюрпризов. Еще полгода назад он был обычным стариком, эдаким мешком, набитым воспоминаниями, мечтательным материалистом, превозносящим науку. И кто он сейчас? Православный авантюрист, завязший в платонической любви к прекрасной тридцатилетней даме? Какое-то дикое сочетание. Дико все вокруг, абсолютно все. Сумасшедший Алекс, монахини-расстриги, собаки-самоубийцы, блаженная Аня, искусительница Алина со своим сравнительным богословием… Хотелось закрыть глаза и перенестись на полгода назад. Но… Ивана Петровича вдруг пронзила странная мысль. А действительно ли ему хочется перечеркнуть весь этот опыт последних месяцев? Не познать, что такое вера, не увидеть это в других людях, не узнать, насколько гениален его внук… Он рассмеялся и погрозил пальцем в пустоту квартиры. Нет! Лучше вот так, как сейчас, решать проблемы, ощущать полноту жизни, страдать от страха за Алекса, но не возвращаться обратно в обыденность банальной старости. Ну а Алина… Если уж быть честным с самим собой, то не каждому выпадает шанс познать, что такое последняя любовь — чувство, которое ходит под руку со смертью…
6
Вечером следующего дня гостиная преобразилась. Эта сумасшедшая Алина, кажется и впрямь хорошо себя чувствовала лишь в обществе мужчин, которые годились ей в дедушки или отцы. Она прилетела после работы с сумками всякой снеди и бутылкой шампанского. Откопала в чулане пятирожковый канделябр, приспособила к нему какие-то парадоксально длинные белые свечи и водрузила на стол. Короче говоря, соорудила романтический ужин, видимо специально нарядившись по такому случаю в облегающее черное платье с глубоким вырезом. Она болтала о своих делах, рассказывала о работе, о друзьях, родственниках… Она вела себя так, будто и правда пришла к нему не в этом году, а много раньше, когда было так много возможностей… Профессор смотрел на нее, как на какое-то чудо. Он больше не считал эту историю искушением, а, напротив, был уверен, что Алина — подарок небес. И единственно, о чем он сейчас по-настоящему жалел, что не может, как прежде, подключить систему слежения и выяснить истинную причину такого странного поведения этой женщины…
Алина оторвала его от раздумий звоном хрусталя:
— Иван Петрович, я хочу поднять этот тост за вас!
— Не думаю, что я это заслужил, — рассмеялся он. — Скорее это мне надо было бы выпить за вас, поскольку в вашем лице я обрел надежду на спасение внука, а может и всего мира.
Она совсем развеселилась и игриво посмотрела на него:
— Тогда поднимаем бокалы за нас двоих! И пусть нам сопутствует удача!
Они выпили, потом еще поболтали об отличиях в различных направлениях протестантизма, а потом пересели в кресла, чтобы вернуться к обсуждению своих тайных планов.
— Итак, — Алина вытащила из сумки коробку активированного угля, — я принесла эти капсулы. Одну я уже открыла. Вот, смотрите, теперь мы помещаем в нее антидот и закрываем. Все! Конечно, видно, что блистерную упаковку вскрывали, но таблетка ничем не отличается от остальных. Так что в случае чего, Алекс вполне может не заметить подвоха. Кстати, вы не пояснили мне про эту дыню.
— Ах, да! — профессор вспомнил свои вчерашние терзания по поводу искушения. — Дело в том, что Алекс очень любит дыни любого сорта. Но никогда не может вовремя остановиться. Ну вот, потом и болеет.
Алина потерла руки:
— Это же прекрасно! Мы сыграем на этой слабости. Когда они вернутся?
— Он сказал, что послезавтра. Вроде там испортилась погода… Я, правда так и не понял, куда они полетели, но это и не важно…
— Тогда к их приезду мне надо будет купить побольше дынь, чтобы соблазн был уж очень велик. Ну а потом… Все будет изумительно! Я приеду сюда на весь день и буду вам помогать.
— Это прекрасно, что вы не бросаете меня, — профессор улыбнулся. — Без вас никак. И все же мне не дает покоя один вопрос.
— О чем вы?
— Почему вам стало так плохо после приема таблетки «Пси-фактора»? Вы говорили, что мог сыграть роковую роль тот самый прощальный жест. Но мне как-то с трудом в это верится. У вашего Халида не было никаких мыслей на этот счет?
Она задумчиво посмотрела на догорающие свечи:
— Знаете, он сказал любопытную вещь. По его мнению, есть люди, организм которых не приемлет никаких энергоинформационных воздействий. Он сам сталкивался с такими пациентами. Им его лечение не только не помогало, но даже в некотором смысле вредило. Меня, к примеру, ему редко удается вылечить от чего бы то ни было… Так… Если какой-то пустяк…
— То есть вы хотите сказать, что ваш организм воспротивился попытке насильственного религиозного озарения?
— Скорее всего, — она встала и прошлась по комнате. — Я бы даже сказала, что не организм, а сами небеса. Им было не угодно, чтобы я так просто и быстро нашла ответ на вопрос о своей религиозной принадлежности. Я должна прийти к этому сама, без посторонней помощи. Возможно, в результате какого-то чуда или озарения, но без электроники. Вам, наверное, трудно это понять… Вы такой верующий человек, православный… И никакие вопросы об экуменизме вас не волнуют.
Профессор рассмеялся. Ему было непередаваемо хорошо в этот волшебный вечер. И эти религиозные разговоры вдруг показались какими-то лишними:
— Да, вообще-то еще несколько месяцев назад меня и православие не волновало. И этот молитвенник моего отца… Он всю жизнь пылился у меня на полке просто как память. А я исповедовал другую религию. Так сказать, молился на закон сохранения энергии… То есть был абсолютным материалистом. А потом, когда Алекс начал все эти эксперименты, я увидел, как он проглотил таблетку, и подумал, что я тоже должен стать участником этого безумного опыта. Хотя бы для того, чтобы знать, что испытает мой внук. Я принял наночип и почти через час стал православным… Алина, что с вами?! — он удивленно посмотрел на то, каким ужасом полыхают ее глаза.
— Иван Петрович! — она на секунду закрыла лицо руками. — Что вы натворили?! Вы забыли про обет молчания.
И тут до него дошло, что он действительно нарушил правило — рассказал о том, что он стал участником эксперимента. И его поразило, насколько быстро среагировал на это преступление его организм. Почти сразу у него схватило сердце, закружилась голова, перед глазами поплыли светящиеся круги. Он начал терять сознание.
— Вы должны принять антидот! — голос Алины звучал над ним как из какого-то иного мира. — Немедленно! Вы слышите меня?
Он с трудом открыл глаза. Как она прекрасна с растрепавшимися от переживания волосами, в этом платье с глубоким вырезом. А для чего ему принимать антидот? Смерть все равно не за горами… И зачем ему жизнь без веры в Бога? Зачем возврат к ереси материализма? Да и вообще, вдруг после приема антидота он и саму Алину увидит в ином свете. Станет просто дряхлым стариком, не способным на такие необыкновенные чувства…
— Так! Соберитесь! — она сильно встряхнула его. — Вам еще внука спасать. А вы помирать собрались. Немедленно примите таблетку! А потом расскажете мне все что захотите о законе сохранения энергии и теории относительности. Итак! Я жду!
Устоять от приема таблетки, когда тебя хочет вернуть к жизни прекрасная молодая женщина было слишком сложно — почти невозможно. Поэтому профессор из последних сил взял из рук Алины стакан с водой и ту самую капсулу активированного угля, которую она приготовила для Алекса. Через несколько минут после приема таблетки он потерял сознание…
Очнулся он все в том же кресле, только обложенный со всех сторон подушками. Алина сидела рядом на стуле и держала его за руку:
— Ну наконец-то! — она просияла и, видимо подчинившись порыву чувств, стремительно поцеловала его. — Добро пожаловать домой! Что скажете? Во что веруете?
Ему вдруг стало так смешно от этой глупой фразы. Во что он верует? Даже не верит, а верует… Он рассмеялся.
— Алина, вы прекрасны! Но так наивны в своих метаниях между православием и католицизмом. Я не верю и тем более не верую.
— Браво! — она зааплодировала ему как в театре. — Теперь я вижу, что вы живы, здоровы, и чрезвычайно правдивы. Значит, антидот действует.
От этих слов Иван Петрович окончательно пришел в себя. Да, он полностью утратил веру, которая служила ему утешением в последние месяцы. В душе образовалась какая-то мучительная пустота. Неужели вот так он прожил всю жизнь? В этом мраке безбожия? И это было нормой? Даже предметом гордости? Его передернуло от страха. А Алина? Он посмотрел на нее — такую молодую и прекрасную. Что он чувствует к ней? Неужели и его глупая старческая влюбленность испарилась вместе с религиозностью? Однако в этой области души все обстояло иначе. Видимо вера с ее понятиями греховности была все это время довольно сильным сдерживающим фактором. Потому что теперь, глядя на Алину Ивану Петровичу уже не приходило в голову мучиться совестью и вздыхать о несправедливости судьбы. Он вдруг осознал, что да, эта женщина его последняя, увы, абсолютно платоническая любовь, но отказываться от нее он не собирается.
