Евгений Лукин - С нами бот
Меня уже раздевали.
– Что ж ты сразу не сказал?.. – страстным прерывистым шепотом вопрошала Артамоновна, сдирая с меня рубашку и принимаясь уже за брючный ремень, на котором, кстати, крепился футляр с коробочкой. – Родной ты мой…
Самое обидное, что во время всей этой суматохи я, видать, нечаянно придавил не ту бусину, полностью отключив запись. Поэтому не спрашивайте, что он ей такое сказал. Не знаю. А хотелось бы.
Внезапно Ева запнулась, широко раскрыла глаза.
– Ты ведь все исправишь, да?.. – спросила она с надеждой и страхом. – Ты меня так не бросишь… Ты поможешь мне, правда?..
Глава двенадцатая
Без позору рожи не износишь.
Однако в ту пору, когда Владимир Иванович Даль подслушал и записал эту народную мудрость, автопилота еще не придумали.
Мои постоянные уходы в непрозрачку не то чтобы участились, нет, они сменили причину. Если раньше меня туда гнала скука окружающего мира, бессмыслица его, глупость, ханжество, то теперь я именно уберегал от позора собственную рожу.
Чем-то я напоминал себе героя анекдота советских времен, кидавшегося валенком в седьмом отсеке атомной подводной лодки, где якобы располагался пульт управления баллистическими ракетами. Где-то рушились фирмы, ломались судьбы, а виноват в этом был я, кидавшийся валенком.
С другой стороны, фирмы – чужие, судьбы – чужие. Неизвестные, незримые. Кто знает, сколько незримых живых существ мы давим насмерть каждым своим шагом? На всех, знаете, жалости не хватит. Да и не хочу я жалеть этот мир. Он же нас не жалеет!
Другое дело Ева. Еву надо было выручать.
Как я ей иначе в глаза смотреть буду?
* * *
Новая стратегия строилась на руинах старой. Шилась на живую нитку. Каждый день приносил неожиданности, и не все они, как я догадываюсь, были приятны. Руководство отложило туристический набег на Барселону. Перед глазами то и дело вспыхивало опостылевшее «Желательно личное присутствие».
Вставал и шел, ломая голову, как настроить бота на разговор с Труадием насчет Артамоновны. Закавыка в том, что автопилот по умолчанию работает исключительно вторым номером. Сам он инициативу ни за что не проявит, для этого необходимо вмешательство человека. А я не программист, я ламер.
Впору было звонить Олжасу Умеровичу.
Я и позвонил. Выслушал череду длинных гудков. Странно. Время вроде не обеденное…
Тогда, может быть, просто выставить для Евиной фирмы благоприятный режим? Ни с кем не согласовывая. Раз и навсегда. И дело с концом! Но я теперь пребывал под колпаком у Петровича, а он воробей стреляный – тут же заметил бы изменение политики в отношении одного из партнеров.
К счастью, все утряслось само собой.
– Н-ну… – язвительно молвил Труадий. – Молодой ты наш империалистический хищник! Все понимаю. Одних разогнал, других пригреб… Но жену-то зачем приложил? Пробки перегорели? Что за ход?
Хороший вопрос.
– Хода нет – ходи с бубей, – ответил динамик.
Труадий взглянул на меня едва ли не с испугом. Если я во имя дела даже предприятие законной супруги не пощадил, то чего же от меня в таком случае ждать остальным?
– Послушай, Лёня, – несколько нервно заговорил он. – Если ты за что-то подобным образом мстишь Еве, то должен тебе сказать… Я не для того основывал «Мицелий», чтобы ты с его помощью сводил какие-то свои счеты с женой…
– Еще и с женой, – подтвердил динамик.
После таких слов мы с Петровичем оторопели оба, но, вероятно, по разным причинам: мне ответ показался слишком неожиданным даже для автопилота, а уж какой смысл вложил в услышанное Труадий – не берусь судить. На всякий случай я вызвал распечатку предыдущей фразы. Ну понятно! Концовку ее бот распознал как «еще ты с женой».
– Лёня… – У Труадия даже голос слегка упал. – Ты безжалостен, Лёня… Так нельзя.
Я поспешно отключил автопилот. Вернее, не то чтобы совсем отключил… Пусть пишет, но молча.
– Вы полагаете, Труадий Петрович… – промямлил я, – что для Евы следует сделать исключение?
– И ты об этом спрашиваешь меня?!
Мне стало совсем неловко.
– Я уже и сам думал, Труадий Петрович… Да! Конечно! Сделаем…
– Ну, слава богу… – с насмешливым облегчением промолвил Труадий. – Хоть что-то человеческое прорезалось… Слушай, Лень! А не слетать ли тебе с нами через месячишко в Испанию? А то ведь так и сгореть недолго на работе.
* * *
Возможно, я ошибаюсь, но такое впечатление, что после моего краткого владычества и последующей стратегической ломки Труадий слегка изменился. Обычная его рассеянная улыбочка, с которой он давал указания сотрудникам, смотрелась теперь несколько застывшей. Приклеенной. В молодости Петрович, как мне кажется, был тот еще волчара, а барственную личину примерил, лишь убедившись, что его «Мицелий» не по зубам уже ни уголовным рэкетирам, ни государственным.
И все-таки, думается, в глубине души он по-прежнему полагал себя зубастым и беспощадным. Вот, дескать, похаживаю я среди вас весь такой благостный, подчеркнуто старомодный, церемонный, а изменись конъюнктура – секунды не буду колебаться, ни перед чем не остановлюсь.
А конъюнктура-то, оказывается, давно изменилась!
Какой-то, простите, сопляк, которому дали немножко порулить (даже и не порулить – так, за шишечку штурвала подержаться), резко меняет курс и в итоге оказывается прав. Насколько я могу судить, сделанные ботом ходы были довольно циничны, однако вполне очевидны и, главное, неподсудны. А Труадий их проморгал. Не заметил.
То ли маска приросла, то ли впрямь состарился.
Осмелюсь также предположить, что грызло его теперь еще одно тайное сомнение: а ну как геликософия – это все-таки нечто большее, нежели набор звонких нечленораздельных терминов? И я понимаю Труадия. Мне и самому временами так кажется. Хотя, если подумать, нет такого набора терминов (сколь угодно звонких и сколь угодно нечленораздельных), который не смог бы при определенных условиях воплотиться в жизнь. Возьмем американскую мечту. Или, допустим, наш коммунизм…
О так называемых мировых религиях я и вовсе молчу.
А с геликософией, по-моему, совсем просто. Грубо говоря, мой отдел предсказывает будущее. За хорошую плату. А поскольку нашим глубоко научным пророчествам клиенты либо верят, либо делают вид, что верят, заставляя тем самым поверить других, то, предсказывая будущее, мы его тем самым создаем.
Разве не так?
Другое дело, что даже я, начальник отдела, главный оракул, без пяти минут доктор геликософии, понятия не имею, с какого потолка, с какой колокольни эти прогнозы берутся. Из компьютера, говорите? Но к компьютеру-то я сажусь только на автопилоте! Оно мне надо – самому разбираться во всей этой заведомой дури? А уж как автопилот обрабатывает внешнюю информацию… Знаем, видели.
Так что грядущее, господа, одному боту известно.
Кстати, о ботах.
Труадий – не бот. Сто процентов. А вот насчет Лёши Радого я, честно признаюсь, долгое время сильно сомневался. Судите сами: невозмутим, монументален, говорит редко, кратко, зачастую невпопад. По всем статьям, подозреваемый номер один. Потом присмотрелся к нему, прислушался и понял, что нет. Лёша задает вопросы, причем не риторические, а по сути.
Стало быть, подозрение снимается. Можете идти, гражданин Радый, вы свободны. Бот заведомо знает все. Или ничего не знает, что, собственно, одно и то же, ибо исключает какие-либо сомнения.
Был момент, когда я подозревал буквально всех. Всматривался в глаза, хотя мой собственный опыт неопровержимо свидетельствовал о том, что, во-первых, хитрые контактные линзы совершенно неприметны, а во-вторых, пытаться углядеть в них хотя бы отблеск вспыхивающих значков и надписей – заведомо зряшное дело. Не раз проверено самолично перед зеркалом.
Что же касается речи и поведения… Рано или поздно ботоподобный сослуживец (а все они, как правило, ботоподобны) проявлял колебания, любопытство, элементарную трусость наконец!
Ни то, ни другое, ни третье боту не свойственно.
Кроме того, ни у кого из подозреваемых не наблюдалось в руках четок или какого-либо другого предмета, которым бы он постоянно поигрывал.
* * *
ПОДЬ СЮДЫ
Дело в том, что политкорректное до идиотизма «Желательно личное присутствие» к тому времени изрядно намозолило мне глаза и я сменил напоминалку. Теперь она выглядела и выразительнее, и короче:
ПОДЬ СЮДЫ
Согнал с бледно-сиреневых обоев внутреннего мира очередной текст и вернулся в объективную реальность, данную нам в ощущениях.
Прямо перед моим столом обозначилась загорелая сероглазая брюнетка в маленьком черном платье. Она смотрела на меня с нескрываемым любопытством. Клиенты так не смотрят. На всякий случай я взял ее узкое смуглое лицо в рамку распознавалки, поскольку было не исключено, что бот в мое отсутствие уже беседовал с этой особой, и не однажды.
