Евгений Лукин - Раздолбаи. (Работа по специальности)
Пузырёк снова вернулся к аппарату, достал из висящей на растяжках плетёнки тугой прозрачный бурдючок и небрежным движением метнул его в чёрный, зияющий посреди стены пролом. Судя по раздавшемуся из темноты смачному шлепку, таких бурдючков там уже скопилась целая груда.
– А убежать, значит, так никто и не пытался? – спросил Василий.
– Ну а как тут бежать? Дальше потолка не убежишь. Ну сам подумай, Вась!
Василий подумал.
– А если скоком попробовать? Может, какой-нибудь наружу выводит?
– Так тебе домой или наружу? – спросил Пузырёк, присаживаясь рядом. – Наружу у нас всё Клавка рвалась… Так что насчёт скоков – это ты к ней. Только не сейчас. Сейчас она на тебя в обиде…
– На меня?
– А то на кого же! – Пузырёк тихонько засмеялся, покручивая головой. – Она тебе: «Вва! Вва!..» – а ты за пистолет!.. С ней чуть родимчик не приключился. Ну, в «конуре», когда пугали вас…
– Вон оно что… – пробормотал Василий. – А зачем ей наружу надо?
– Ну как… Чтобы, значит, хозяевам про все наши безобразия доложить. А заодно и самим им чертей выписать… Все скоки, почитай, перепробовала. Ну и сунулась однажды… – Пузырёк снова засмеялся. – То ли грузовой он был какой, этот скок, то ли просто испорченный, а только выскочила из него Клавка – под ноль стриженная! Брови – и те выбрило! Теперь вот обрастает…
Василий задумчиво подвигал челюстью.
– А в тарелке выбраться не пробовали?
Пузырёк посмотрел на него с любопытством.
– Так ты что, серьёзно бежать собрался?
Василий хотел ответить, но не успел, потому что к Пузырьку пришли.
Глава 11
Вошёл: и пробка в потолок…
Александр ПушкинСлава богу, что колпачки в этот миг оказались пустыми, а то бы Василий зелье расплескал наверняка. Сам он уже раза три, чтобы не соврать, пользовался скоком, но пользоваться – одно, а вот наблюдать такое со стороны… Вполне естественно, что Василий вздрогнул и отшатнулся, когда неподалёку от световодов возник собственной персоной лопоухий стриженый Ромка.
На ловца и зверь бежит!
Аналогичная простынка, перекинутая через плечо и перехваченная по талии обрывком провода. В руке – бугристый, словно набитый картошкой, серый пластиковый мешок. Физия у Ромки была очумелая и ликующая. Увидев Василия, он замер – но лишь на секунду.
– А, Вася… – расслабленно, чуть ли не покровительственно молвил он. – Ну ты как? Обживаешься?
Откуда-то вдруг взялись осанка и царственная, прах побери, небрежность в движениях.
– Ну чего притащил, чего притащил? – добродушно заворчал Пузырёк. – Я ж тебе сказал: по первому разу всех пою бесплатно. Вот завтра – хренушки, а сегодня – гуляй… Правило у меня такое.
– Правило у него! – надменно отозвался Ромка. – А у меня тоже правило. На халяву не пью. Всё. Точка.
– Во даёт! – хмыкнул Пузырёк и оглянулся на Василия. Тот сидел набычась и закременев. Под железной щетиной гуляли страшные желваки.
– Я что? Каждый день сюда прилетаю, что ли? – куражился, по всему видать, слегка уже поддавший Ромка. – Давай на все, сдачи не надо!
Пузырёк взял мешок двумя руками, раскрыл и долго в него смотрел.
– Ну и куда тебе столько? Ты вон уже и так хорош.
– Почему мне? – обиделся Ромка. – Всем!
– А вот это ты зря, – сказал Пузырёк. – Нечего приваживать. Ты-то, может, на халяву и не пьёшь. А вот лодыри наши… Вот попомни мои слова: привадишь – ломом потом не отобьёшь.
– Кто приваживает? – возмутился Ромка. – Я сразу сказал: сегодня всем ставлю, завтра – фиг!
Тут он, должно быть, что-то вспомнил и захихикал.
– Во прикол! – осклабившись, сообщил он. – Лёша этот ваш… Ты, говорит, так всё долбаешь, потому что у тебя колотушка такая. От летающей тарелки. Я говорю: ну, на, попробуй… Он взял – тюкал-тюкал, бросил… Дай, говорю, сюда. Ка-ак дал – камушек вдребезги!..
– Лёша… – проворчал Пузырёк. – Вот он-то главный халявщик и есть – Лёша…
С запасом перешагнул парящий в воздухе кабель и скрылся в проломе.
Оставшись наедине с Василием, Ромка гонору малость поутратил. В наступившей тишине слышно было, как журчат и побулькивают трубки и ёмкости Пузырькова агрегата. На изогнутых стенах лениво кривлялись цветные блики.
А Василий всё держал паузу. Ах, если бы не дурёха жена, какой бы из него вышел прекрасный следователь! Закати он такую паузу на допросе…
– Значит… – глуховато выговорил он и вновь надолго замолчал, – Значит, так, да?..
Ромка вздохнул с облегчением. Молчащий Василий был куда круче Василия говорящего.
– А чего? – с вызовом спросил Ромка.
– Того! – сказал Василий. – Возьму за шиворот да и запихну в тарелку. Будет тебе тогда «чего»!..
Ромка осклабился.
– Ага! – сказал он. – За шиворот!.. А надзорки? Ты вон уже Креста один раз за шиворот взял?..
Василий мысленно крякнул и насупился. Плохо дело. Ромка знал не только о его поединке с Крестом, но даже и о том, что надзорки за рукоприкладство карают в любом случае. Стало быть, угрозами тут уже ничего не добьёшься. Ладно, попробуем путём убеждения…
Василий усмехнулся, как бы дивясь Ромкиной глупости.
– Один вот тоже так… – презрительно молвил он, – от армии прятался… Десять лет взаперти просидел. Ну не придурок, а? Десять лет! По суду – и то меньше выходит…
– Так то взаперти, – возразил Ромка.
– А здесь тебе что? Не взаперти, что ли?
– Х-ха! – сказал Ромка. – Ничего себе – взаперти! Этак я и в городе тоже взаперти был…
Вернулся Пузырёк с двумя увесистыми бурдючками.
– На вот, – сказал он Ромке. – И гони ты их в шею… х-халявщиков!..
Однако ни Василий, ни Ромка его не услышали. Оба неотрывно глядели в глаза друг другу. Пузырёк хмыкнул и, переступив кабель, временно определил бурдючки в причудливую похожую на человеческое ухо карликовую глыбу.
– Сравнил – город… – процедил наконец Василий. – Из города ты хотя бы уехать мог…
– Уже уехал! – огрызнулся Ромка.
– Так… – сказал Василий. – Так… И возвращаться, значит, не собираешься?
– Да на кой мне это надо? – удивился Ромка. – Чтобы опять менты гоняли?
– Думаешь, здесь гонять не будут?
– Не-а, – окончательно обнаглев, отвечал ему Ромка. – Здесь тебя гонять будут. Чтобы руки не распускал. Получил щелчка – и гуляй, Вася!
Василий сжимал и разжимал кулаки.
– Да ты же прикинь хрен к носу! – рявкнул он, весьма изумив и позабавив Пузырька. – Может, в тебе талант какой сидит!
Ромка поморгал. Действительно, поворот был весьма неожиданный.
– Ну, – осторожно молвил он, тоже присаживаясь на кабель.
– Гну! Талант-то – развивать надо! А как ты его здесь, дурак, разовьёшь? Дома бы учиться поступил, работу бы нашёл по специальности!..
– А я её уже здесь нашёл…
– Это ломать, что ли? – страшно раздув ноздри, спросил Василий.
– А ты пробовал? – Ромка взбрыкнул и перешёл в наступление. – Ты хоть один камушек здесь своими руками раздолбал? Вот раздолбай сначала, а потом говори…
Тут уже и Василия сорвало с якорей.
– Значит, государство на тебя средства тратило, – задыхаясь от злости, выговорил он. – В школе учило… А ты… Ты ж вот сейчас Родину свою Советскую продал!
– Йех! – сказал Пузырёк, с удовольствием глядя то на Василия, то на Ромку. Любил он, по всему видать, такие сцены.
Ромка сидел, обиженно оттопырив губы.
– Кому? – спросил он наконец.
– Чего кому? – не понял Василий.
– Кому продал?
– А неважно, – сказал Василий в запальчивости. – Была бы Родина, а кому – найдётся!.. Слушай, Пузырёк, плесни, а? Достал он меня!..
– Это запросто, – отозвался покладистый Пузырёк и двинулся к карликовой глыбе.
– Мою вскрой, – буркнул Ромка.
– Обойдёшься… – спокойно отвечал ему Пузырёк. – Пойди вон лучше колпачок себе отколупни – на той стороне… Кабель там такой стеклянный… перерезанный…
***– Мне ж тебя, дурака, жалко, – проникновенно втолковывал Василий. Язык у него, правда, не заплетался, но слова теперь выговаривались куда медленней обычного. – Ну ты сам оглянись, посмотри: кто здесь собрался… Старичьё всякое, алкаши, вон даже с зоны один… Ровесников твоих тут нет, девчонок – тоже…
– Ну, насчёт девчонок ты, Вась, не прав… – с ухмылкой заметил Пузырёк. – Он тут уже одну присушить успел…
Василий запнулся и взглянул на невольно приосанившегося Ромку.
– Правда, что ли?
Ответом было победоносное молчание.
– А лет ей сколько? – недоверчиво обратился Василий к Пузырьку.
– Не знаю, документы не проверял… С виду – двадцать два… Двадцать три…
– Двадцать! – Ромка немедленно ощетинился.
– Ну да… – Пузырёк глубокомысленно покивал. – В прошлом году – двадцать, в позапрошлом – двадцать…
– Даже если двадцать – всё равно старовата… – задумчиво молвил Василий, прекрасно сознавая, подлец, какое жало он запускает в нежное Ромкино сердчишко. – Дома ровесниц полно…
