Валерия Вербинина - Поезд на Солнечный берег
Сфинкс прищурился:
– А разве я сказал, что мы что–то продаем?
Чучело летучей мыши, висевшее на балке вниз головой, мотнуло крыльями, сверкнуло глазами на опешившего Мистраля и вновь замерло. Тут только писатель заметил, что все животные в лавке, которых он принимал за чучела, на самом деле живые.
– Я думал, вы хотите мне что–то предложить, – сказал Мистраль.
Паук в углу тихо рассмеялся. (Все пауки, как известно, умеют смеяться, но, так как их смех неразличим для человеческого уха, об этой их особенности никто не знает.)
– Мы не торгуем за деньги! – пропищал он.
– Вот именно, – подтвердил сфинкс. – Кстати, что общего между совой и словом?
– А почему вы спрашиваете? – Мистраль терялся все больше и больше.
– Так, – загадочно ответил сфинкс. – Но за правильный ответ вы можете кое–что получить.
– Унцию славы? – в тон ему осведомился Мистраль. Паук расхохотался так звонко, что чуть не свалился со своей паутины.
– Я так и знал, что он писатель! – объявил он.
– И что в этом такого? – сердито спросил Мистраль.
– Видите ли, – сказал сфинкс, – не знаю, поймете ли вы нас, но унция – это очень, очень много. И обойдется она вам… ну, честно говоря, недешево.
– А на сколько хватает унции? – поинтересовался Мистраль.
– На 30 лет. – Сфинкс со значением прищурился. – Так каков же ваш ответ?
– Не знаю, – признался Мистраль. – И сова, и слово начинаются на букву «с», разве не так?
Сфинкс протяжно вздохнул.
– Общего между ними то, что они не воробей, – промолвил он и звонко щелкнул костяшкой на счетах. – Попробуем еще раз. Кто рождается седым, умирает молодым?
Мистраль немного поразмыслил.
– Дым? – без особой уверенности в голосе предположил он.
Сфинкс покачал головой.
– Вы могли бы догадаться, если бы дали себе труд подумать, – заметил он. – Это день, он зарождается в сумерках и долго не живет.
– С таким же успехом можно сказать, что это ночь, – возразил Мистраль, в котором взыграл дух противоречия. Сфинкс бросил на него быстрый взгляд и вновь щелкнул счетами.
– Ладно, – сказал он. – Так уж и быть. Зодчий возводит чертог без камней и цемента – черно–белый чертог мечты, в котором никто никогда не сможет жить, даже если захочет. – Сфинкс поднял лапу. – Внимание: что это за чертог?
Мистраль хотел было признаться, что не знает, и уйти из лавки, но тут его осенило.
– Это книга, – сказал он. – Белые страницы, черные буквы. Чертог из строк.
– Верно, – согласился сфинкс, отставляя счеты. – Поздравляю вас, вы получили право участвовать в нашей лотерее. – Он лапой крутанул хрустальный шар. – Загадывайте желание.
– Что это за лотерея? – настороженно спросил Мистраль.
– Все очень просто, – объяснил сфинкс. – Вы загадываете желание и вытягиваете билет. Да – ваше желание выполняется, нет – значит, нет.
– Что, все и в самом деле так просто?
– Не совсем, – ухмыльнулся паук.
– Совсем не, – проухала сова, обратив на писателя свои желтые глаза.
– Нет означает, – очень вежливо сказал сфинкс, – что ваше желание никогда не исполнится, а вдобавок перейдет в нашу собственность и осуществится у кого–нибудь другого.
– Это нечестно, – в сердцах сказал Мистраль. – Значит, если я пожелаю… ну, скажем, трудолюбия и мое желание не исполнится, я на всю жизнь останусь лодырем? Мне это не нравится.
– Мне очень жаль, но таковы правила лотереи, – вздохнул его собеседник. – Вы играете?
– Я не уверен, – сердито ответил Мистраль. – Все это очень странно. И вообще, я каждый день хожу мимо этого места, но почему–то ни разу не видел вашу лавку прежде.
Сфинкс улыбнулся, и в свете его улыбки касса засверкала золотым блеском. Впрочем, она и в самом деле была сделана из чистого золота.
– Неудивительно, что вы нас не видели, – сказал сфинкс. – Просто мы свободно перемещаемся в пространстве и времени и всякий раз оказываемся на новом месте.
– Так что считайте, что сегодня вам повезло, – хихикнул паук.
– Молчи, – велел ему сфинкс. – Так вы играете или нет?
Мистраль глубоко вздохнул. Чем дальше, тем больше ему казалось, что он стал участником какого–то изощренного представления, в котором ему отведена далеко не главная роль, и писателю это вовсе не нравилось.
– Я играю, – сказал он.
– Вообще–то вы не могли отказаться, поскольку отгадали мою загадку, – любезно промолвил сфинкс. – Прошу вас, загадывайте ваше желание. – Он крутанул шар, внутри которого запрыгали разноцветные искры. – Готовы? Выбирайте любой билетик.
Мистраль сунул руку в шар, поглядел в лицо сфинксу и, поколебавшись, наугад выудил одну из сверкающих бумажек. Она была туго свернута и запечатана с обеих сторон, но прежде, чем писатель успел сделать хоть движение, волшебный билет сам собой распечатался и развернулся. Пот затекал в глаза Мистралю, и от этого он не сразу увидел, что написано на бумажке.
– Он выиграл! – взвизгнул паук.
– Ура! – пискнула летучая мышь с потолка.
– Поздравляю! – проухала сова, бешено рукоплеща крыльями.
– Но я… – начал Мистраль в изнеможении. Сфинкс ласково улыбнулся, нажал на кнопки на золотой кассе и с хрустом выбил длиннющий чек, весь покрытый египетскими иероглифами.
– Поздравляю, – промурлыкал он и снял с полки один из туго закупоренных флакончиков.
Глаза его радужно засияли, когда он протянул флакон Мистралю. – Ваш приз.
– Но вы даже не спросили у меня, что я загадал! – отчаянно вскрикнул писатель.
– Я и так это знаю, – безмятежно ответил сфинкс. – Вы загадали несчастье. – И когтистая лапа подвинула к Мистралю флакон, внутри которого метались какие–то черные подвижные тени.
Увы, писатель совершил ошибку. Будучи немного знаком с лотереями и зная, что ничего на свете не дается просто так, он был совершенно уверен, что в билете будет стоять «нет». Поэтому он загадал то, что было ему совершенно не нужно, чтобы лишиться его и уже никогда более о нем не вспоминать.
«Надо было загадать богатство», – мрачно подумал Мистраль, глядя на тени, пляшущие в флаконе.
– И что прикажете с этим делать? – спросил он вслух.
Сфинкс улыбнулся.
– Вы спрашиваете у меня? Боюсь, тут я совершенно бессилен. Это ведь было ваше желание.
– Ну да, а если бы я загадал вдохновение, в билете бы обязательно стояло «нет», – буркнул Мистраль. Сфинкс нахмурился.
– Вы чем–то недовольны? – сухо спросил он.
– Всем, – честно сказал Мистраль. – Может быть, сыграем еще раз?
– Сожалею, – мягко отозвался сфинкс, – но правила нашей лотереи это запрещают.
– Так я и думал, – заметил Мистраль. Тени во флаконе закружились еще быстрее.
– Кажется, я уже говорил об этом, – начал сфинкс. – Ваш приз принадлежит только вам, но это вовсе не значит, что его содержимое относится к вам лично. Вы можете распоряжаться призом по своему усмотрению, и не говорите мне, – ехидно прибавил сфинкс, – что нет на свете таких писателей, на которых вы с удовольствием не наслали бы при случае все 33 несчастья и еще одно в придачу.
Мистраль поморщился.
– Это были всего лишь досужие мысли, – устало промолвил он. – Досужие мысли, и ничего более.
– Но вы же знали, что их успех совершенно незаслужен? – настаивал сфинкс. – Вы завидовали ему?
– Вы и это знаете? – Мистраль грустно улыбнулся. – Даже если завидовал, все это вздор. Кто–то варится в своем соку, кто–то – в своей желчи, но мир все равно принадлежит не завистливым, а тем, кто действует, несмотря ни на что.
– Но вы же понимаете, что пишете гораздо лучше их, – продолжал сфинкс. – Вы – неплохой писатель…
– Ой, умоляю вас, – скривился Мистраль. – Как будто я не знаю, что в нашем деле «неплохой» вовсе не значит «хороший».
– Однако вы еще можете исправиться, – промолвил сфинкс задумчиво. – Да, я так думаю.
– Боюсь, я не слишком в это верю, – возразил Мистраль. – Моя жизнь давно идет по накатанной колее, никто ничего от меня не ждет, да и я сам уже ничего ни от кого не жду. – Он вздохнул и потер рукою лоб. – Все не так, как должно быть, не так, как я хотел… как я мечтал когда–то. – Он не смотрел во всепонимающие глаза сфинкса, потому что это было выше его сил. – У меня такое чувство, как будто где–то там, в прошлом, я потерял самого себя и с тех пор не могу найти. Конечно, у меня есть оправдание – стесненные обстоятельства, рамки, которые диктует современность, и прочая чепуха. Только все это пустые отговорки. По правде говоря, я растратил свой дар на пустяки, а это значит, что у меня его все равно что не было. И моя коробочка день ото дня становится все меньше, а это значит, что вскоре я совсем не смогу писать. – Он с отвращением покосился на флакон, стоявший на прилавке. – Наверное, мне вообще не стоило участвовать в вашей лотерее. Это безнадежно…
