Джеймс Блиш - Черная пасха
— Господи, который сотворил людей из ничего по своему образу и подобию, в том числе и меня, недостойного грешника, молю тебя, снизойди и благослови и освяти сию воду, дабы все мои заблуждения могли уйти от меня к Тебе, всемогущий и непостижимый, который вывел свой народ из страны Египетской и дал им пройти, не замочив ног, по дну Чермного моря, сотворив помазание мне, Отец всех грехов. Аминь.
Он опустился в воду с головой, но ненадолго, потому что святая вода, которую он вылил в ванну, еще сохранила остатки негашеной извести, использовавшейся для дубления ягнячьей кожи, и у волшебника защипало глаза. Он вынырнул, отдуваясь, как кит, и поспешно повторил: «Dixi insipiem in corde suo[23], — будь добр, не лезь сюда, Ахтой, — Ты, кто создал меня по образу и подобие своему, сотвори благословенье и освящение сей воды, дабы она стала благом для моей души и моего тела и помогла мне осуществить мой замысел. Аминь».
— Эйн?
Кто-то постучал в дверь. Уэр, все еще с зажмуренными глазами, на ощупь нашел ручку. У порога он встретился с Гретхен, которая ритуальными движениями отерла ему руки и лицо окропленной белой тканью и отступила в сторону, давая ему пройти в спальню. Теперь, открыв глаза, Уэр увидел, что на ней нет одежды, но это не произвело на него никакого впечатления: он хорошо знал, что она собой представляет, к тому же соблюдал обет безбрачия с тех пор, как впервые воспылал любовью к магии. Нагота ламии являлась лишь одним из элементов ритуала. Отстранив ее рукой, волшебник сделал три шага к кровати, где уже лежала его одежда, и произнес на все стороны явленного и неявленного мира:
— Астрохио, Асат, Бедримубал, Фелут, Анаботос, Серабилим, Серген, Гемен, Домос, тот, кто восседает над небесами, кто видит глубины, сделай, молю Тебя, так, чтобы задуманное мною могло бы использоваться твоею силой! Аминь.
Гретхен вошла, виляя своим гусиным задом, и Уэр приступил к ритуалу облачения.
— Эйн? — печально сказал Ахтой, но Уэр не слышал его. Triduum[24] благочестиво начался с воды и должен закончиться кровью, для чего требуется убиение агнца, собаки, курицы и кошки.
Последнее колдовство
По отношению к нечистой силе род человеческий может допускать две противоположные ошибки. В одном случае люди не верят в существование демонов, в другом — верят и питают к ним чрезмерный интерес. Сами демоны одинаково рады обоим заблуждениям и с удовольствием принимают и материалистов, и колдунов…
На самом деле перед нами стоит суровая дилемма. Когда люди не верят в наше существование, мы лишаемся приятных последствий терроризма и не создаем чародеев. С другой стороны, когда люди в нас верят, мы не можем делать их материалистами и скептиками. По крайней мере, пока… Если когда-нибудь нам удастся создать совершенный тип — волшебника-материалиста, человека, который не использует, но глубоко почитает то, что он неопределенно называет «Силами», при этом отрицая существование Духов, — тогда конец войны приблизится.
К.С.Льюис «Письма Баламута».Несмотря на снегопад, путешествие на север к Монте Альбано показалось отцу Доменико сравнительно легким; большую часть пути он прошел быстрым шагом. Как ни странно, его беспокоило то, что обилие снега может вызвать весной разрушительные разливы, хотя это было не единственным несчастьем, которое готовила предстоящая весна.
После путешествия все остальное складывалось не столь удачно. Лишь около половины белых магов мира, которых пригласили на совет, смогли или пожелали явиться. Один из величайших, престарелый архивариус отец Бонфильоли, проделав путь от Кембриджа до Монте Альбано, просто не смог совершить восхождение на Гору. Теперь он находился в больнице у подножия Горы с инфарктом, и состояние его ухудшалось.
К счастью, отец Учелло смог прийти. Кроме него: отец Монтейт, почтенный повелитель большого сонма способных к созиданию (хотя и часто бесплодному) духов подлунной сферы; отец Бушер, общавшийся с неким разумом, жившим в недавнем прошлом, который не был ни смертным, ни Силой (их общение имело все признаки черной магии, и все же не являлось ею); отец Ванче, чье сознание населяли видения магии, которая не могла быть постигнута — и тем более не могла практиковаться, — по крайней мере, в течение ближайшего миллиона лет; отец Ансон, обладавший техническим складом ума и специализировавшийся на развенчании мрачных мыслей политиков; отец Сечани, устрашающий каббалист, который изъяснялся притчами и о котором говорили, что со времен Левиафана никто ни разу не понял его советов; отец Розенблюм, суровый, похожий на медведя человек, который немногословно предсказывал несчастья и никогда не ошибался; отец Ателинг, знаток колдовских книг с бельмом на глазу, который усматривал знамения в частях речи и читал всем нотации своим гнусавым голосом, пока настоятель не услал его в библиотеку до начала заседания Совета; а также менее значительные персоны и их ученики.
Эти маги и братья Ордена собрались в часовне монастыря, чтобы обсудить возможные действия. Согласие отсутствовало с самого начала. Отец Бушер твердо держался того мнения, что Уэру не будет позволено совершить подобное заклинание в Пасху, и, следовательно, требовались лишь минимальные предосторожности. Отец Доменико заметил, что предыдущее злодеяние Уэра — хотя, разумеется, меньшее по масштабам — произошло в канун Рождества Христова.
Затем возникла проблема, стоит ли пытаться призывать Небесных Князей и их рати. По мнению отца Ателинга, одно только уведомление этих Князей может спровоцировать действия, направленные против Уэра, и поскольку предсказания таких действий не существует, тем самым будет нарушено Соглашение. В конце концов отцы Ансон и Ванче перебили его, заявив, что Князья и так должны все знать о столь серьезном деле.
Ненадежность их допущения обнаружилась в ту же ночь, когда светлые ангелы были один за другим вызваны на Совет. Светлыми, устрашающими и загадочными они являлись всегда, но на сей раз их состояние духа оказалось совершенно непонятным для всех магов, присутствовавших в часовне. Аратрон, главнейший из ангелов, очевидно, совершенно не ведал о готовившемся высвобождении демонов и удалился с зевком, когда услышал о нем. Фалег, наиболее воинственный из духов, похоже, знал о планах Уэра, но не пожелал дать подробного ответа и также исчез. Офеил, наиболее деятельный и подвижный, казался поглощенным какими-то другими мыслями, как будто замысел Уэра не представлял для него никакого интереса; его ответы становились все более лаконичными, и наконец он начал проявлять признаки того, что отец Доменико, не колеблясь, назвал бы раздражением. И последним (хотя маги собрались переговорить со всеми семью Олимпийцами) вызвали духа воды Фула; он явился без головы, что помешало беседе и вызвало у присутствующих тревожный ропот.
— Это плохой знак, — сказал отец Ателинг, и впервые в его жизни все с ним согласились. Согласились также и на том, что все кроме отца Доменико должны остаться на Горе до рокового дня, чтобы принять те или иные меры, в зависимости от ситуации, хотя эффективность каких-либо возможных мер вызывала большие сомнения. Что бы ни творилось на Небесах, они, очевидно, уделяли мало внимания обращениям из Монте Альбано.
Отец Доменико отправился в обратный путь гораздо раньше, чем предполагал, и все его мысли были заняты тайной безголового видения. Свинцовые небеса не давали никакого ответа.
15В предпоследнее утро Терону Уэру предстояло окончательно решить, каких демонов стоит вызывать, и для этого следовало посетить свою лабораторию, где хранилась книга договоров. Все остальные приготовления уже были сделаны. Накануне вечером Уэр совершил кровавое жертвоприношение и произвел существенные перестановки в рабочей комнате, освободив место на полу для Великого Круга, который потребовался Уэру впервые за последние двадцать лет, Малого Круга и Ворот. Кое-какие приготовления касались даже отца Доменико; он вернулся рано и, к удовлетворению Уэра, явно в подавленном состоянии — на случай, если бы требовалось просить Божественного вмешательства, но Уэр считал, что такое едва ли случится. И хотя ему никогда еще не приходилось совершать подобные губительные эксперименты, он ощущал эту работу кончиками пальцев, как музыкант хорошо отрепетированную сонату.
Однако он был очень удивлен и встревожен, обнаружив в своей лаборатории доктора Гесса — не только из-за возможности осквернения, но еще и потому, что Гесс каким-то образом сумел усмирить Хранителя двери. Этот человек оказался более опасным, чем предполагал Уэр.
— Вы хотите нас всех погубить? — предположил маг.
Гесс нехотя отвернулся от Круга, который он рассматривал, и простодушно взглянул на Уэра. В последнее время лицо его стало очень бледным, глаза ввалились; и не только из-за поста, который оказался тяжелым испытанием для его худого тела — подобному испытанию подвергался каждый неофит — но, очевидно, и из-за плохого сна.
