Джеймс Дэшнер - Испытание огнем
Как пользоваться отхожим местом, Томас знал и без Минхо. Стоило расслабиться и вдохнуть полной грудью, как глаза уловили впереди какую-то тень, примерно в сотне ярдов от стоянки: прямоугольник тьмы, отчетливо выделяющийся на фоне слабых огней города. И как Томас сразу не заметил его!
— Эй! — крикнул он, указывая на темный прямоугольник. — Там вроде здание какое-то, в нескольких минутах ходьбы, чуть вправо. Видите?
— Ага, вижу, — сказал подошедший Минхо. — Интересно, что там?
Не успел Томас ответить, как произошли одновременно два события. Вопли оборвались, будто кто-то закрыл дверь в комнату, из которой они долетали, и из-за темного строения выглянула девушка. Волосы ниспадали с ее укрытой в тени головы черным шелковым платком.
Глава двадцатая
Томас ничего не смог с собой поделать: инстинктивно в нем родилась надежда, что это Тереза, что это она стоит перед ним всего в нескольких сотнях ярдов.
«Тереза?»
Ноль реакции.
«Тереза? Тереза!»
Нет ответа. Пустота, возникшая с исчезновением Терезы, никуда не делась, но… это вполне могла быть она. Наверняка она. Может, Тереза утратила дар телепатии?
Выйдя из дома, девушка продолжала стоять неподвижно. И хотя ее фигуру скрадывала тень, было видно, что она смотрит прямо на глэйдеров, скрестив руки на груди.
— Это не Тереза, случайно? — спросил Ньют. Будто мысли прочел.
Томас машинально кивнул и быстро огляделся. Вроде никто не заметил.
— Без понятия, — сказал он наконец.
— Может, это она орала? — предположил Фрайпан. — Как только она вышла, вопли прекратились.
Минхо фыркнул.
— Скорее всего она кого-то мучает. Увидела, что мы идем, и кокнула бедняжку. — Он зачем-то хлопнул в ладоши. — Ладно, кто хочет выйти навстречу милой барышне?
Томас поражался, каким легкомысленным иногда бывает вожак.
— Я пойду, — вызвался он немного громче, чем хотел. Не хватало еще выдать надежду на то, что незнакомка в тени — Тереза.
— Я же пошутил, утырок, — отрезал Минхо. — Идем всей гурьбой. Вдруг ее прикрывает банда маньячек-ниндзячек.
— Маньячек-ниндзячек? — переспросил Ньют, то ли удивленный, то ли раздраженный шуточками Минхо.
— Ну да. Пошли, — сказал Минхо и зашагал вперед.
Поддавшись внезапному импульсу, Томас крикнул:
— Нет! — Понизив голос, добавил: — Нет, парни, вы оставайтесь тут. Я один пойду. Вдруг нам ловушку приготовили. Как идиоты возьмем и провалимся в нее все разом.
— А ты, значит, не идиот, раз один идешь? — спросил Минхо.
— Надо же кого-нибудь на разведку выслать. Вот я и пойду. Если что — сразу крикну.
Задумавшись на долгое время, Минхо наконец ответил:
— Лады. Ступай, наш бравый шанк. — Он больно хлопнул Томаса по спине.
— На хрен твои глупости, — возразил Ньют и выступил вперед. — Я иду с Томасом.
— Нет! — крикнул тот. — Просто… отпустите меня. Чую, надо быть осторожней. Если заору благим матом — приходите спасать.
Не дожидаясь от товарищей ответа, Томас быстрым шагом направился к девушке.
Дистанция стремительно сокращалась. Тишину нарушало только шарканье подошв Томаса о песчаную землю и камни. Запах пустыни смешивался со слабой вонью чего-то горящего. Томас сам не успел понять, в чем дело: может, в очертаниях головы и фигуры девушки или в позе — в том, как она сдвинула чуть вбок скрещенные руки, выставив для равновесия в другую сторону бедро… Он понял — это она.
Тереза.
Когда до нее оставалось всего несколько футов и Томас приготовился увидеть ее лицо в мерцающем свете огней, девушка развернулась и вошла в открытую дверь небольшого здания — вытянутой прямоугольной постройки, слегка накрененной, под косым навесом: окон вроде бы нет, по углам висят крупные черные кубы — наверное, матюгальники. Вопли — скорее всего искусственные — транслировались через них. Потому их и было слышно так далеко.
Дверь — крупная деревянная пластина — была нараспашку. Внутри оказалось еще темней, чем снаружи.
Томас, впрочем, вошел, сознавая, насколько глупый и необдуманный шаг совершает. Тереза нашлась! И плевать, что случилось и почему пропала. Она ведь не причинит Томасу вреда. Ни за что.
Воздух внутри оказался прохладным и почти влажным. До чего же приятно… Сделав три шага, Томас остановился и прислушался в полной темноте к дыханию девушки.
— Тереза? — спросил он вслух, поборов искушение обратиться к ней мысленно. — Тереза, в чем дело?
Девушка сдавленно всхлипнула, будто не хотела, чтобы Томас заметил, что она плачет.
— Тереза, послушай. Я не знаю, что произошло или что с тобой сотворили, но я пришел за тобой. Безумие какое-то. Просто поговори со…
Вспышка света заставила его умолкнуть. Девушка зажгла свечу на низком столе и тряхнула рукой, гася спичку. Посмотрев наконец на Терезу, Томас убедился: он прав на все сто. Это она. Живая. Впрочем, всепоглощающая радость длилась недолго, сменившись болью и смущением.
Томас ожидал застать Терезу грязной, как и он сам, после марша по пыльной пустыне, однако каждый дюйм ее кожи был чист — ничто не пятнало рук и лица. Тереза показалась Томасу еще прекраснее, чем он запомнил ее, чем видел в туманном киселе воспоминаний, принесенных укусом гривера.
На глазах у Терезы блестели слезы, нижняя губа подрагивала, и руки тряслись. По лицу Томас понял: Тереза его узнала. Она не забыла его, однако взгляд подруги полнился абсолютным ужасом.
— Тереза, — прошептал Томас, еще больше сбитый с толку. — В чем дело?
Она не ответила, только стрельнула глазами в сторону. Слезы скатились по щекам и упали на пол. Нижняя губа задрожала сильнее, а из груди чуть не вырвался сдавленный стон.
Томас сделал шаг навстречу, протягивая к ней руки.
— Нет! — закричала Тереза. — Уйди, прочь от меня!
Томас остановился. Его словно ударили под дых чем-то тяжелым.
— Ладно, ладно, — произнес он, поднимая руки. — Тереза, да что…
Он не знал, что сказать или о чем спросить. Не знал, что делать. Томасу казалось, будто внутри у него что-то рушится, — это страшное чувство набухало, рискуя задушить.
Юноша замер, не в силах отвести взгляда от Терезы. Боясь снова ее упустить. Оставалось ждать, когда она поймет и заговорит, скажет хоть что-то. Что угодно.
В молчании прошло много времени. По тому, как дрожит Тереза, словно борется с чем-то внутри себя, Томас понял, вспомнил…
Точно так же вел себя Галли — перед побегом из Глэйда и когда его привела женщина в белой блузке. Перед тем как все встало с ног на голову. Перед тем как погиб Чак.
Томас чувствовал, что молчания больше не выдержит — иначе взорвется.
— Тереза, я думал о тебе каждую секунду с тех пор, как тебя забрали. Ты…
Она не дала договорить. В два широких шага преодолела разделявшее их расстояние и притянула Томаса к себе за плечи. Пораженный, он обнял ее в ответ — так крепко, что испугался: не задушить бы. Руки Терезы нашли его затылок, потом щеки. Тереза развернула Томаса лицом к себе.
В следующий миг они целовались. В груди Томаса что-то взорвалось, выжигая стресс, непонимание, страх. Выжигая боль недавних секунд. На какое-то мгновение Томасу представилось, будто ничто больше в мире его не заботит. И ничто в мире его не побеспокоит уже никогда.
Отстранившись от Тома, Тереза попятилась, пока не уперлась спиной в стену. Во взгляде ее вновь читался ужас, который, будто демон, завладел девушкой.
— Уходи, Том, покинь меня, — тревожным шепотом заговорила Тереза. — Все вы должны… бежать… от меня. И подальше. Не спорь. Просто уходи. Убегай.
Видно было, как она заставляет себя произносить последние слова.
Еще никогда Томас не переживал такой боли. Однако в следующий миг он поразился себе.
Теперь он узнал Терезу, вспомнил. Она говорит правду, и что-то здесь не так. Готовится нечто ужасное. Намного ужаснее, чем можно вообразить. Нельзя оставаться и продолжать спор, иначе нечеловеческое усилие воли, которое потребовалось Терезе, чтобы прогнать Томаса, пропадет втуне. Придется смириться…
— Тереза, — произнес Томас, — я найду тебя.
По щекам потекли слезы; он развернулся и выбежал на улицу.
Глава двадцать первая
Щурясь и смахивая слезы, Томас вернулся к глэйдерам. Он не стал отвечать на расспросы. Сказал только, что надо убегать как можно дальше и поскорее. Что позже он все объяснит, а пока надо спасать свои жизни.
Дожидаться он никого не стал, не предложил Эрису понести мешок с едой, просто сорвался и помчался к городу. Потом перешел на умеренный шаг. Томас не хотел никого видеть, не хотел ничего знать. Побег от Терезы стал для него самым тяжелым испытанием. Потеря памяти, Глэйд, Лабиринт, сражения с гриверами, гибель Чака — все это не шло ни в какое сравнение с муками от того, что он добровольно оставил ее.
