Клайв Стейплз Льюис - Кружной путь, или Блуждания паломника
— Уходи! — крикнул он. — Я и сам себе враг, кто же мне ты?
Джон пригнулся, камень в него не попал, и я увидел, как они идут один за другим, и Виртус иногда кричит и швыряет камни. Наконец расстояние между ними стало таким, что ни камень, ни голос не могли одолеть его.
Глава 2. Джон не может вернутьсяИ Джон увидел, что долина стала уже, края ее — круче, расщелина — шире. Собственно, он шел по узкой полосе, как бы по выступу в глубине Ущелья.
Наконец дорогу эту перегородил кусок скалы. Виртус стал карабкаться вверх, тяжело дыша (теперь Джон был к нему ближе). Как-то раз он чуть не упал (Джон увидел кровь на скалах), но полез дальше и вскоре выпрямился, отирая пот. Постояв немного, он что-то крикнул и покатил вниз валун; когда же грохот утих, Виртуса не было видно.
Джон опустился на камень. Трава здесь росла скудно — такую траву любят овцы, — долина исчезла из вида, и Джону очень хотелось вернуться. Он был смущен и опечален, и боялся снова встретить обезумевшего друга.
«Отдохну, — думал он, — и пойду обратно. Доживу жизнь, как смогу». И тут кто-то окликнул его. Оттуда, где недавно стоял Виртус, спускался человек.
— Твой друг уже там, — сказал он. — Может, и ты поднимешься?
— Он сошел с ума, — сказал Джон.
— Не больше, чем ты, — сказал человек, — и не меньше. Оба вы исцелитесь, если будете держаться вместе.
— Мне не вскарабкаться на скалу, — сказал Джон.
— Я дам тебе руку, — сказал человек, подошел поближе и протянул руку. И Джон побледнел, и голова у него закружилась.
— Сейчас или никогда, — сказал человек. И Джон стиснул зубы, и схватил его руку, и задрожал, но вырваться не мог, да и были они так высоко, что один бы он не вернулся. Наконец Джон упал ничком в траву, а когда он отдышался, человека нигде не было.
Глава 3. Джон забывает о себеДжон огляделся и задрожал. О том, чтобы спуститься, не могло быть и речи. «Однако и удружил он мне!» — подумал Джон. Над ним громоздились какие-то скалы, а лежал он на небольшом выступе, поросшем травою. Сердце у него упало, но он постарался вспомнить наставления мистера Мудра. «Это я сам, — сказал он себе, — я сам, Великий Дух, веду меня, раба. Какое мне дело, упадет этот раб или нет? Не он реален, а я… я… Я!» Однако он ощущал себя столь непохожим на Вечного Духа, что никак не мог называть его местоимением первого лица. «Ему-то что! — продолжал Джон, — а вот помог бы мне!.. Помог бы, а? Помоги, помоги, помоги!»
И только он произнес (кстати, вслух) эти слова, как новый ужас охватил его. Он вскочил, дрожа еще сильнее.
— Да я молюсь! — крикнул он. — Опять этот Хозяин! Опять эта яма, и правила, и рабство! Меня поймали! Кто мог подумать, что старые пауки сплетут такую тонкую сеть?
Этого он вынести не мог, и тут же сказал себе, что выразился иносказательно. Даже мистер Мудр признавал, что Матушка и управители являют истину в картинках. Без метафор не обойдешься. «Главное, — думал он, помнить, что это метафоры, и не более того».
Глава 4. Джон обретает голосМысль эта утешила его, и он — и решительно, и робко — отправился вдоль по выступу. Узкие места сильно пугали его, и вскоре он понял, что не может ступить и шагу, не думая об Абсолюте, которого так почитает мистер Мудр. Иначе воля его не слушалась; лишь из этого необъятного сосуда он черпал хоть какое-то мужество. Он твердил себе, что, собственно, он сам и есть Абсолют, но не весь, и сейчас обращается к той, другой Его части. Естественно, что ее он называет на «ты». Метафора, конечно… то есть, не только метафора… Ни в коем случае нельзя это путать с мифическим Хозяином… Как об этом ни думай, все будет не совсем то.
И тут с Джоном случилось нечто странное — он запел. Песню его я запомнил не всю, но начиналась она словами:
«Услышь мой крик, послушай мою мольбу! От конца земли взываю к тебе в унынии сердца моего:
Возведи меня на скалу, для меня недосягаемую…»[17]
И слова эти придумал он сам.
Услышав себя, он испугался еще больше. День склонялся к вечеру, на узком выступе стало почти темно.
Глава 5. Сколько стоят пища и питьеДжону было страшно, и очень хотелось есть, и очень хотелось пить. И мне приснилось, что к нему подошел человек и сказал:
— Ночь ты проведешь тут, но я принес тебе хлеба, а в десяти шагах бьет родник. Доползи до него.
— Я не знаю вашего имени, — отвечал Джон, — и не вижу лица, но я благодарю вас. Не поедите ли и вы со мной?
— Я не голоден, — сказал человек. — Сейчас я уйду, только дам тебе совет. Выбирай: или то, или это.
— Что вы хотите сказать?
— Ты остаешься жив лишь потому, что молишь и просишь кого-то, называя его разными именами. А сам себе ты твердишь, что это — просто метафоры.
— Я ошибся?
— Может, и нет. Но играй честно: если Его помощь — не метафора, не считай метафорой и правила. Если Он отвечает на твой зов, значит, Он может говорить и Сам, без просьб. Если ты вправе к Нему воззвать, и Он вправе обратиться к тебе.
— Кажется, я понял. Вы хотите сказать, что я — не свой, что надо мною все же есть Хозяин?
— Пусть так. Чем же это плохо? Ты слышал от Мудра, что правила — и твои, и не твои. Разве ты не собирался выполнять их? А если собирался, тебе же лучше, если Кто-то поможет.
— Да, — сказал Джон. — Кажется, вы меня поймали. Наверное, я все же не собирался выполнять их… или не всегда… или не до конца. Но в каком-то смысле собирался. Знаете, когда занозишь палец, и хочешь вынуть занозу, и боишься. Совсем другое дело — пойти к доктору, чтобы он вынул ее, когда ему вздумается.
Человек засмеялся.
— Вижу, ты хорошо меня понял, — сказал он. — Главное, вынь занозу.
И снова ушел.
Глава 6. Поймали!Джон легко отыскал родник и, напившись, присел поесть. Хлеб был пресноват, и вкус его показался Джону знакомым. Он так устал, что почти и не думал о недавней беседе. Слова незнакомца лежали на дне его души холодным комком, но в голове мелькали Виртус, утесы, скалы, забота о завтрашнем дне, а больше всего — радость от того, что он сыт и может никуда не идти. И он крепко заснул.
Утром он вскочил в неописуемом страхе. Синее небо стерегло его, скалы ограждали, словно стены темницы, тропа указывала единственный путь. Хозяин настиг его и заполнил мир всплошную. Он распоряжался, Он приказывал, и уйти от Него нельзя было даже на краю света, что там — даже за этим краем! Значит, и впрямь, все — это Он, а ты снова в рабстве, тебя не оставят в покое, тебе не положено ни одного своего угла. И Джону показалось, что он крошечное насекомое, которое поймал и рассматривает в лупу великан.
Однако он умылся, и попил воды, и пошел вперед. Шел он целый день, хлеб придал ему силы. Смотрел он вбок, на отвесный склон, чтобы не взглянуть вниз, и много думал. Он думал о том, что надо будет проститься с островом, ибо даже если такое место существует, нельзя тратить душу на поиски. Но это его не очень опечалило — он тосковал теперь скорее по Кому-то, а не по чему-то. Утешал он себя и тем, что Хозяин, конечно, совсем не такой, как говорили управители, поскольку человек не может создать Его правильный образ.
Глава 7. ОтшельникДжон услышал негромкий звон, и взглянул, и увидел часовенку в пещере, и отшельника по имени Историй, такого худого и старого, что руки его были прозрачны.
— Зайди ко мне, сын мой, — сказал отшельник, — и поешь, и попей, а тогда продолжай свой путь.
Джону было отрадно услышать человеческий голос среди этих скал, и он вошел в пещеру. Отшельник дал ему воды и хлеба, а сам только выпил немного вина.
— Куда ты идешь, сын мой? — спросил он.
— Мне кажется, отец, я иду, куда не хочу, — отвечал Джон, — ибо искал я остров, а нашел Хозяина.
Отшельник смотрел на него, то ли кивая, то ли трясясь от старости.
— Снобы правы, — продолжал Джон, как бы думая вслух, — и бледные братья правы, миру не утолить моей жажды, и остров — одно мечтание. Но я забыл, отец, что ты не знаешь этих людей.
— Я знаю всю страну, — сказал отшельник. — Где они живут?
— К Северу от дороги. Снобы — на земле Маммона и Духа Времени, бледные — перед самыми горами, в Краю Твердолобых.
— Я бывал там нередко в молодые годы. Скажи мне, держатся ли они своих прежних обычаев?
— Каких же именно?
— Смотря по тому, кто на чьей земле. Когда свернешь с дороги к Северу, по правую руку будут Маммон и этот Дух, и еще кое-кто, а по левую, у самых гор, две девицы, как же их звали… ах, да, Спесильда и Профанна. Девицы эти вводили у себя странные обычаи. Многих тамошних жителей я перевидел — и стоиков, и манихеев, и спартанцев, многих. То они вздумают, что есть вредно; то их няньки, выливая воду, выбрасывают и младенца; то они увидят лисицу без хвоста и рубят хвосты собакам, лошадям и коровам. Помню, никак не могли решить, что же отрубить людям, пока один не догадался отрезать всем носы.
