Серафима Жук - НЗ - набор землянина
- Ничего. Он мне сказал, что я выбрана в габберы как клинический неудачник, и мое дело - ничего не делать и не мешать умным дядям. Я злилась. Я, блин, с тех пор постоянно злилась.
- Мудрое замечание, даже для предателя, - порадовался тэй. - Причина посещения закрытого причала? Вы знаете, что "Стрелы" не предназначены для осмотра сотрудниками сторонних служб безопасности?
- Не знаю. Прочту инструкцию, проверю. Он просил. Он так хорошо сказал - пожалуйста, - я мечтательно улыбнулась.
Было очень страшно, и все хуже с каждым словом. Мне-то что, я дома. У меня за спиной петух двуглавый и тот минотавр тоже, наверное. Меня вытащат отсюда. А вот мой Тэй, кажется, влип. А вдруг я виновата? Понять бы - чем? Ну что я такого сделала, как его подставила?
- Как вы смогли связаться с означенным тэем Альгом позже?
- Не знаю. Я хотела с ним поговорить, у меня были сведения. Наверное, он составил какое-то правило, чтобы если я заверещу, расслышать.
- Почему вы пожелали осмотреть сейф?
- Любопытство. Подозрение. Я думала, Тэй пират, - смешок оказался похож на кашель. - Он шикарно смотрелся бы на бригантине. Ну - веселый роджер, трубка в зубах, попугай на плече. И куча сокровищ в трюме.
- Поясните, как вы можете говорить откровенную бессодержательную глупость под уколом?
- Я говорю то, что думала тогда. Я ровно это думала. Ну, еще много всякого. Что я габбер, я его поймаю и привяжу к мачте. И такое начнется, я с него буду срезать пуговки, а потом...
- Достаточно. - Вероятно, в империи секса нет. Потому что этот единообразный со всеми сослуживцами тэй побагровел до того, как я намекнула на непристойное. - Ваш интеллект?
- Тридцать один.
Генерала перекосило так, что я невольно порадовалась. Он вдруг осознал, что беседа со столом или маньячески-услужливым креслом была бы меньшим позором, чем общение с обитательницей дикарского мира.
- Их раса признана разумной? - спросил он, снова глядя в сторону.
- Зафиксирован выход из атмосферы, - тихо сообщили извне.
Пальцы тэя забарабанили по пластинке. Он сделался сер и сосредоточен. Он думал, чем можно понять дерево, которое много тупее всех местных, ограничивающих сектора и, кстати, имеющих суммарный интеллект корневой системы до полутора тысяч единиц.
- Почему вы передали сведения, важные в розыске содержимого сейфа, предателю Альгу, а не обратились в инспекцию габ-центра?
- Я еще не знала, к кому там обращаться. Но теперь почитаю инструкции и буду знать.
Он откинулся на спинку стула и в отчаянии воззрился на меня. Скрипнул зубами. Побарабанил по той же многострадальной пластинке.
- Дознание по делу предателя. Раздел - сообщники. Вынужден признать отсутствие факта вербовки или же подкупа ввиду отсутствия интеллекта у вербуемой стороны, что полностью лишает процесс... смысла.
Он тяжело вздохнул. С ненавистью глянул на меня.
- Претензий к габ-порту не будет заявлено. Особое замечание: выразить благодарность носителю Чаппе, галактика Дрюккель, за успешный выбор служащего, не способного к измене по ментальным параметрам.
Я прикусила губу и заморгала. Сейчас меня отсюда выдворят, и никогда больше я ничего не узнаю о Тэе. Ужас. Я с ума сойду. Конечно, весь бред про пиратов и прочее я изобрела прямо теперь, и вообще укол, спасибо морфу или даже тому минотавру, на меня перестал влиять. Но я не могу просто уйти.
- Есть просьба, - тихо сказала я. - Альг был первым человеком, с которым я заговорила в габ-порту. Я бы хотела его еще раз увидеть, Мне кажется, что другой возможности может и не быть. Я обещаю молчать и выполнять ваши инструкции. Пожалуйста.
- По окончании расследования, а оно завершено, - ровным голосом злодея, нашедшего для меня казнь, сообщил тэй, - мы установили: изменник действовал один. Это дает возможность привести приговор в исполнение, финальная карта мозговой активности уже снята. Мы не возражаем против просмотра процесса. Остаточная длительность допроса три минуты.
Он снова надавил на знак империи, которую я за полчаса научилась ненавидеть всей душой. Над столом постепенно сформировалось объемное изображение довольно мрачного места. Света там было мало, всего одна лампа. Острый, как нож, луч вырезал из пространства белесую сердцевину. Сперва я не поняла, что вижу в границах света. Потому что так изуродовать человека - немыслимо. И, черт подери эту эмпатию, я правда его узнала. Хотя узнать по мясу и торчащим костям того, кого помнишь вполне здоровым... В горле стало до ужаса сухо. Это очень далеко отсюда - в проекции. Ничего сделать нельзя. И подлец, сидящий рядом, знает, что изменения невозможны, и я доставляю ему радость в каждый миг просмотра. Мой Тэй был еще жив и даже в сознании. Не знаю, как можно жить в таком состоянии. И зачем это нужно. Ему зачитывали приговор. Про эту их дурацкую измену, про лишение статуса и в конце сказали "в шлак".
Я сглотнула всем наждаком горла. Ужас был еще и в том, что я понимала: мне показывают картинку, канал односторонний. И все же мой Тэй, он же Альг, знает каким-то одному ему известным способом, что я - вижу. По спине мурашки бегут, до чего жутко и больно. В довесок эта проклятущая тоска пополам с любопытством, как тогда. Только теперь я точно чую: не моя она. Внешняя. За это мое знание генерал, сидящий рядом, отдал бы все на свете. Не знаю почему, но я уверена, так и есть. Поэтому я смотрю и молчу.
Там кто-то шагнул в свет и передернул лязгнувшее. Прицелил в истерзанное тело - и чертова объемная проекция стала крупной, прыгнула близко. То, что выстрелило, было чудовищным, оно разнесло тело и мне казалось, что я вся заляпана кровью.
Точно помню, что я кричала. Что становилось все темнее, я почти перестала видеть, когда из-за спины с ревом возник минотавр и вкатил имперскому уроду по полной. Мой двуглавый шеф вроде клокотал где-то рядом, а я все проваливалась и проваливалась в ничто. Холодное, страшное и окончательное.
- Попей водички, да? За свою добрую Гюль, давай, - знакомо всхлипывали рядом. - Пора домой, возвращайся. Пора домой. Ты сама сказала, бывает худший день. И даже он проходит. Я поверила.
Мало ли, что я могу наговорить при интеллекте, втрое уступающем возможностям морфа? Впрочем, если думаю, значит, как ни противно это признавать - живу. При мне уничтожили Альга, а я - человек, самое живучее мировое чмо - бесхребетно продолжаю дышать и нахожу в таком занятии смысл.
- Самоедство, - упрекнула Гюль, демонстрируя безупречную память. - Про интеллект вообще не верно. По уточненной шкале Лээри следует перемножать базисный показатель с квадратом атипичности. Конечно, это устаревшая шкала, ею почти не пользуются. Есть мнение, что Лээри был из кэфов, понимаешь? Ну, из последних, которые консультировали вроде бы наши старшие расы, когда создавалась габ-система. Только это все давнее, такое давнее, что не понять, где правда, а где легенда.
Я резко села. Темнота стекла с меня, как водя с того гуся, которому все похрен. Голова немного покружилась, я вцепилась в Гюль и переждала.
- Ты читаешь мысли?
- Я улучшенный клон улучшенного... - она грустно улыбнулась, - и так далее. Конечно, ведь ты не создала правило приватности сознания. Хорошо хоть, морф о тебе заботится с недавних пор, иначе допрос оказался бы полезен для империи. Пей водичку. Давай, за добрую Гюль.
- Гос-споди, - просипела я, - это что я о тебе думала, ты - целиком читала?
- Нас многие полагают совершенными... выродками, - поморщилась Гюль. - Я знаю, я вообще хорошо читаю, даже через правила приватности. Я говорила тебе: на мне была охрана бож... бывшего моего. Он и избавился от меня, как я теперь понимаю, осознанно. Я бы отследила нового члена прайда, меня не обмануть сходством. И вот я что скажу: очень редко думают, как ты. Про меня, а не про всех "не таких". Универсум большой, просторный. Нет понимания - нет общения, вот закон. Неписаный, но соблюдаемый. Одни живут прайдами и забыли, что такое дети, другие при зачатии ребенка поедают партнера и побоку вся разумность. Третьи вон - вскармливают от своего мозга. Разные. Не понимаем друг друга. Ненавидим иногда. Презираем часто, отворачиваемся каждый день. Терпимость, вот название. Закон даже. Ты смотришь - и нет у тебя общего мнения о таких, только об одном, кто перед тобой. Это хорошо. Это и должно быть у настоящего служащего габа. - Она вздохнула и подперла кулаком заплаканное лицо. Нос распух, глаза щелочками. Правда, проняло. - Терпимость, это когда отворачиваются. Гадкий закон. Лживый.
- Давно я...
- Нет. Час, наверное, - захлопала она ресницами. - Тебя лечили, хотели передержать в отдыхе сутки. Потом пришел габрал, - Гюль брезгливо оттопырила верхнюю губу и поправила ткань платья, скосив взгляд в сторону, - и велел будить. Опять допрос.
