Георгий Шах - Нет повести печальнее на свете...
— Ну, ну полегче, — сказал Ром. — Это неприлично: мата обнимает агров.
— Посмотрите на этого собственника! — сказал Бен.
— Не будь скупым, Ром, от нее не убудет, — сказал Мет.
— Не ревнуй, — сказала Ула, — Бен и Метью уже видели меня в чем мать родила, да вдобавок выносили на руках из дома.
Сторти запихнул в рот огромный кусок ветчины и сказал извиняющимся тоном:
— Не сердитесь, дети мои, мы вынуждены были позаимствовать припасенной для вас снеди, но, клянусь, самую малость. Я, признаться, не предполагал, что участие в побеге до такой степени возбуждает аппетит.
— По-моему, он у тебя никогда не иссякает, — съязвил Мет.
— Ром, Ула, подбирайте остатки, пока Сторти отдышится, — посоветовал Бен.
Дожевав ветчину, Сторти поднялся.
— Пора в путь, иначе нас хватятся. Вам что, на худой конец разлучат, только и всего. А вот меня на этот раз наверняка выставят из Университета. Короче, Ром, берите мой шикарный лимузин и дуйте по направлению к Мантуе. Это в двух часах пути от Вероны. Там найдете моего старинного приятеля Ферфакса, он вас приютит и поможет устроиться. Такой же оригинал и творческая натура, как я. Эх и погуляли мы с ним в свое время. Помню, однажды…
Бен и Метью дружно засвистели.
— Вы правы, надо торопиться, я доскажу эту занимательную историю по дороге.
Бен и Метью дружно вздохнули.
— Вот адрес, Ром. И еще: постарайся быть ласковым с моей колымагой. — Он нежно погладил экомобиль по капоту. — Я заметил, что ты слишком резко переключаешь передачи, а она не выносит грубости. Если б вы только знали, как мне дорога эта старушка, в каких только передрягах мы с ней не бывали. Как-то раз…
Бен и Метью подхватили наставника под руки и поволокли к другой машине.
— Постойте, дьяволы, надо ведь попрощаться, кто знает, когда доведется увидеться. — Он обнял Рома, похлопал его по спине, а затем облапил Улу и со вкусом чмокнул ее в обе щеки.
Ром сел за руль, Ула прижалась к его плечу, мотор затарахтел, и они покатили, то и дело оглядываясь, чтобы еще и еще раз помахать друзьям, кричавшим вслед:
— До свиданья!
— Счастья вам и удачи!
Дорога петляла вдоль берега, море в этот предрассветный час было тягостного для глаз серого цвета, так же безжизненно и тоскливо смотрелись горы по другую сторону; опять заморосил мелкий нудный дождь.
Ула задремала. Ром ощущал тепло ее тела и думал, что отныне он за нее в ответе. Ему было хорошо и страшно — впервые они оказались совсем одни, и кто знает, что уготовила им судьба.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
1
Весь путь с места посадки космолета до города Тропинин пристально вглядывался в облик незнакомой жизни. Ему не впервые приходилось выполнять роль посла, и каждый раз начальная стадия контакта была самым увлекательным переживанием, оставлявшим в памяти неизгладимый след.
Конечно, нельзя сказать, что все подряд бывало в таких случаях внове. Скорее наоборот: в массе узнаваемых, привычных вещей изредка встречалось нечто неведомое, порой несуразное, по крайней мере — на посторонний взгляд. Угадать его назначение доставляло своего рода интеллектуальное удовольствие. Да и понятно: у дочерних цивилизаций одна основа — человек, расселившийся по Вселенной. Повсюду он сохранял свое первородное естество, и везде местная природа лепила его на свой лад, заставляла приспосабливаться, лишала одних качеств и прививала другие, так что через столетия это были все те же люди и уже не те. В данном случае — гермеситы, не земляне.
Тропинин односложно отвечал на замечания сопровождавшего его чиновника, не очень вслушиваясь в монотонные пояснения относительно сооружений, мимо которых они проезжали. В конце концов, не имело ровно никакого значения, что гигантский конусообразный дворец с пышной колоннадой служил помещением высших математических курсов; что приземистое серое здание, напоминавшее старопрусскую казарму, вместило философскую академию; что паривший в воздухе стеклянный мост тянулся на шестьдесят километров, а туннель, выложенный фосфоресцирующими плитами из неизвестного ему материала, пролегал на глубине пятисот пятидесяти четырех метров. Все эти сведения еще не дают ответа на главный вопрос: каков уровень здешней материальной и духовной культуры по сравнению с Землей и другими обитаемыми планетами — звеньями Великого кольца? По первому впечатлению Гермес находился где-то в пределах XXII–XXIII земных веков. Но первое впечатление обманчиво, кто знает, что обнаружится, когда он поближе познакомится с этой колонией. Так, ему уже известно, что у гермеситов отличная робототехника, зато у них нет космоплавания: какой поразительный пробел!
Многое зависит от того, насколько благожелательно местные власти отнесутся к его миссии. Разумеется, они кровно заинтересованы, чтобы он дал положительное заключение о возможности подключить Гермес к кольцу со всеми вытекающими отсюда преимуществами. Это, однако, еще ничего не значит. Могут утаивать информацию, подсовывать выгодные для себя сведения, препятствовать нежелательным, с их точки зрения, встречам — каких только приемов не существует, чтобы укрыть пороки и выставить на обозрение добродетели! Впрочем, не следует настраиваться на такой лад, нет у истины большего врага, чем предвзятость. И лучший способ проникнуть в характер общества — это познать человека.
Тропинин прервал очередное разъяснение своего спутника и, положив руку ему на плечо, спросил:
— Как вас звать?
— Уланфу.
— Можно, я буду называть вас по имени?
— Разумеется.
— Скажите, какая у вас принята вообще форма обращения?
— Синьора, синьор.
— Ага, это от итальянцев.
— Может быть, но имейте в виду: мы давно преодолели национальные различия. Пожалуй, никто, кроме историков, и понятия не имеет, что такое нация.
— Следовательно, вы историк?
Тропинину показалось, что в тоне собеседника проскользнула нотка досады.
— О нет, я математик.
— Вам можно позавидовать, — сказал Тропинин. — У нас на Земле давно покончено со всеми видами неравенства наций, дело постепенно идет к их слиянию, но пока они существуют, и с этим связано немало проблем. Вообразите, к примеру, сколько сил и средств приходится расходовать на изучение иностранных языков, перевод литературы. Вы избавлены от подобных потерь.
Уланфу смутился.
— Не совсем, — сказал он с явной неохотой. — Обратите внимание, справа от нас новейшее предприятие по производству роботов. Здесь нет ни одного человека, они сами выполняют всю работу — от конструирования до упаковки продукции. Единственное, что им требуется, — заказ с указанием назначения и основных параметров будущего изделия.
— Любопытно, — отозвался Тропинин, кидая взгляд на элегантное сооружение из стекла и бетона.
— А слева можно видеть пригородный парк.
Тропинин не позволил себя отвлечь.
— Скажите, Уланфу, что вы подразумевали, сказав «не совсем»?
— Ну, к сожалению, и у нас существует проблема перевода.
— Вот как? А я простодушно полагал, что вы сконструировали этот замечательный прибор, — он указал на переносной ап, врученный ему сразу по выходе из космолета, — специально для контактов с пришельцами вроде меня.
— Видите ли, синьор, вы затронули вопрос, касающийся принципов нашего общественного устройства, и вам лучше получить информацию на этот счет от более компетентных лиц.
— Вас что-то смущает? — спросил Тропинин, кивая на водителя, не проронившего за всю дорогу ни слова.
— О, ни в коей мере! Чтобы у вас не сложилось ложного впечатления, я могу в общих чертах познакомить вас с устройством гермеситского общества. Но учтите — это будут объяснения дилетанта.
— Неважно, иногда дилетанты предпочтительнее профессионалов. У нас, на Земле, есть даже поговорка: специалист подобен флюсу.
У гермесита округлились глаза.
— Не понимаю.
Тропинин взглянул на него с интересом и пояснил:
— Ну, когда человек углубляется в детали, он порой теряет общую перспективу.
— Ах, так… — протянул Уланфу. — Это, конечно, шутка.
— Да, шутка, но в каждой шутке есть доля правды. Итак?
— Вы сейчас поймете, почему меня поразил ваш скепсис в отношении специалистов. Дело в том, что профессионализм — высший принцип гермеситского общества. — Уланфу посмотрел на Тропинина так, словно тот должен был рухнуть от этого сообщения.
— Доскональное знание своего предмета повсюду в почете, — вежливо возразил Тропинин.
— Не сочтите за похвальбу, но мы сумели достичь совершенства на этом пути.
— Поздравляю, однако и у нас на Земле весьма ценится профессионализм.
— На Гермесе все до единого профессионалы, — торжественно объявил Уланфу.
