Ллойд Биггл-младший - Памятник (роман)
— А потому что я ее бросила. Я мечтала помогать страждущему человечеству. А знаешь, кем они хотели меня сделать? Техником по компьютерам!
— Программирование в медицине — чертовски выгодная штуковина, — ответил Уэмблинг. — Отличный заработок и всегда можно… Послушай, Уэмблинги никогда не сдаются. На следующем же корабле я отправлю тебя обратно.
Дядя засеменил прочь. Туземцы и его свита покорно следовали за ним. Никто даже не оглянулся на племянницу, но она в бешенстве крикнула им вслед:
— Не дождешься! Сама улечу на ближайшем корабле!
Талита сверкнула глазами на Эрика Хорта, который пытался сохранить самый невинный вид.
— Это надо ж! Нет, какая наглость!
Она кинулась к ближайшему домику, открыла дверь, вошла внутрь и с шумом захлопнула ее, оставив Хорта стоять в одиночестве с широко открытым ртом.
7
Следующим впечатлением Талиты стали любопытствующие глаза местных ребятишек, следовавших за ней повсюду. Когда бы она ни выходила из домика, дети уже были тут как тут. Они поджидали ее, прячась в кустах, они бесшумно следовали за ней, они предугадывали, куда она направляется, и поджидали ее там. Единственный звук, который они при этом издавали, — приглушенное хихиканье.
Утром следующего после ее прибытия дня Талита лежала на пляже, сонно принимая свою первую солнечную ванну. Она уже привыкла к вечному присутствию детей, которые и сейчас застенчиво окружали ее, так что когда Эрик Хорт приблизился к ней, она даже глаз не открыла, пока он не заговорил.
Хорт пожелал ей доброго утра, она вежливо ответила, а потом опять закрыла глаза.
— Сегодня Лэнгри вам нравится больше, чем вчера?
— Планеты обычно редко меняются за один день, — пробормотала Талита.
Некоторое время она недовольно молчала, но, приоткрыв глаза, убедилась, что он с широкой улыбкой смотрит на нее.
Тогда она сказала сварливо:
— Океан здесь окрашен в самую превосходную зелено-синюю краску, которую мне приходилось видеть, если, конечно, исключить окраску здешнего неба. Цвета лесной листвы бесконечно разнообразны. Цветы дивно пахнут и очень красивы, если их не трогать. Если из этого мира вычесть его природную красоту, то что от него останется?
— Во всяком случае, пляж-то вам понравился? — заметил Хорт.
Она зачерпнула пригоршню песка и отшвырнула его в сторону.
— Я пыталась поплавать, но там уже купались эти зверюги, с которыми мне не хотелось делить океан.
— Они смотрят на вас точно так же. Если вы умеете плавать, то океан — самое безопасное место на Лэнгри.
Талита с трудом заставила себя сесть.
— Скажите, пожалуйста, — спросила она серьезно, — чем занимается здесь дядюшка?
— Вчера он прокладывал дренажную систему в деревне. Не знаю, чем занят сегодня. Давайте поищем его и узнаем.
Хорт помог ей встать на ноги, и они пошли по берегу. Один раз Талита оглянулась и увидела, что ребятишки сопровождают их, хотя им и приходится почти бежать, чтобы не отстать.
— Хочу спросить у вас кое-что, — сказал Хорт. — Вчера ваш дядя сказал, что вы учитесь в медицинской школе.
— Я проучилась в ней целый год. Примерно десять процентов учебного времени ушли на физиологию, а остальные девяносто — на электронику, которая меня совершенно не интересует. Так что свои болячки, если они у вас есть, вам придется лечить в другом месте.
Он опять ухмыльнулся.
— Нет-нет… Мне вовсе не нужен бесплатный медицинский совет. Меня беспокоят туземцы. Вообще-то народ они здоровый, но если кто-то заболеет или получит ранение, ему придется плохо, так как никаких медицинских знаний у них нет.
— Ну, если я займусь им, ему станет еще хуже. Кроме того, уход за кучей невежественных дикарей меня не слишком привлекает.
Хорт ответил резко:
— Не называйте их невеждами. Об этом мире они знают куда больше, чем мы.
— Тогда им хватит знаний, чтобы ухаживать за собой без моей помощи.
После этого они долго шли молча.
Береговая линия бухты плавно перешла в пролив. Стала видна и деревня, построенная на мягко спускающемся к морю склоне холма. Хижины стояли концентрическими кругами, одна широкая улица прорезала всю деревню и шла вверх, рассекая селение пополам. Другие улицы расходились радиусами от центральной овальной площади. На берегу возились ребятишки, ребята постарше охотились с острогами на какую-то морскую живность. Увидев Хорта, они бросились к нему с радостными криками — маленькие по песчаному пляжу, старшие вплавь. Все визжали: «Эрик! Эрик!»
Малыши строили ему жуткие гримасы, а когда он отвечал им тем же, они от хохота буквально падали на песок. Те, что постарше, окружили Хорта и затеяли с ним какую-то игру, сопровождавшуюся тычками, в которой они явно были сильнее антрополога. Его выкрики и нарочитое подчеркивание якобы полученных увечий ужасно смешили их и приводили в восторг.
Было ясно, что все влюблены в этого человека и его присутствие доставляет им огромное удовольствие. Талита в первый раз посмотрела на Хорта с некоторым «интересом и нашла, что у него добрые глаза, а заросшее бородой лицо говорит о юморе и способности предаваться радости общения.
И тут же она ощутила, что его что-то тревожит.
Хорт поднял на руки маленькую девчушку и представил ее:
— Это Дабби. Моя лучшая ученица. Дабби, это мисс Варр.
Дабби с очаровательной улыбкой произнесла какое-то невнятное приветствие.
Хорт ответил Талите на ее еще не высказанный вопрос:
— Они двуязычны. Странная история. У них есть язык, в котором я ничего не понимаю. При этом многие владеют разговорным галактическим, почти все его понимают, а кое-кто из молодежи пользуется даже современными сленговыми формами.
Он отпустил Дабби и кивнул Талите, чтобы она взглянула на море.
К берегу около деревни подходила охотничья лодка. Команда, состоявшая как из мужчин, так и из женщин, стояла у бортов. Хорт помахал им рукой, они радостно ответили тем же.
— Почему лодки называются «охотничьими»? — спросила Талита.
— Подойдите и взгляните, что они поймали, тогда поймете все.
Он взял ее за руку, и они побежали по песку. Ребятишки кинулись следом. Когда они добежали до деревни, команда уже успела вытащить лодку на берег. Хорт подвел девушку к лодке.
Она бросила один-единственный взгляд, сразу ощутив такой приступ тошноты и ужаса, какого еще никогда не испытывала. Откинулась назад, стараясь не видеть, не веря собственным глазам, желая забыть виденное, а главное — удержаться от рвоты.
Колуф своей тушей занимал всю лодку. У него было два ряда ног, кончавшихся страшными клешнями, громадное вздутое пятнистое членистое тело, которое отвратительно колыхалось, образуя странные желеобразные выпуклости. Огромную голову почти пополам резала колоссальная пасть, из которой торчали загнутые назад зубы, непрерывно и угрожающе скрипящие и лязгающие. В узкой лодке колуф был лишен возможности шевелиться благодаря системе кольев и веревок.
Талита отвернулась и стала смотреть в море, где еле-еле виднелись цветные пятнышки парусов, как бы висящие на горизонте.
— И они плыли с этим чудовищем в лодке — вот из такой дали?
— Да, поездочка такая, что не соскучишься, — с улыбкой отозвался Хорт. — Но иначе ничего не получится. Если бы они попробовали тащить его на буксире, то он либо вытащил бы их из лодки, или его друзья и ближайшие родственники разобрали бы его на мелкие кусочки. Этих зверей приходится укладывать в лодку со всей возможной быстротой.
— А что делают женщины? — спросила Талита.
— То же, что и мужчины. Охотятся на колуфа.
Туземцы уже вытаскивали колуфа из лодки. Они оттащили его подальше от воды, ухватив за длинные жилистые хлопающие плавники, тщательно избегая скрипящих зубов, клешнятых ног, молотящих песок, и похожего на острый нож хвоста. Когда эта работа была закончена, вокруг добычи столпились пожилые деревенские мужчины и женщины. Охотники же побежали к лодке, стащили ее в воду, подняли парус и опять поплыли в море.
Колуф продолжал дергаться и размахивать хвостом, а селяне стали засыпать его песком, пользуясь для этого лопатами с длинными рукоятями. Работая, они пели ритмическую песню на неизвестном языке. Резкие рывки колуфа усиливались, несколько раз ему чуть было не удалось освободиться, но селяне продолжали засыпать его песком. Наконец то место, где лежал колуф, превратилось в холм, из которого выбраться колуф уже не мог, хотя сам холм шевелился и дергался.
Около холмика осталось лишь несколько селян, которые, так сказать, завершали его отделку и удостоверялись, что колуф не сможет выбраться из-под песка. Все остальные вернулись в деревню.
Талита с недоумением сказала:
— А дядя еще говорит, что ничего вкуснее, чем мясо колуфа, ему не приходилось есть за всю свою жизнь!
— Если бы в религии здешних туземцев существовал пантеон богов, — сказал совершенно серьезно Хорт, — то мясо этого животного наверняка играло бы роль, эквивалентную роли амброзии. Блюда из него вкуснее любой другой еды, которую может вообразить себе человек.
