Джеймс Блиш - Дело совести
— А я, — вставил Руис-Санчес, — предложил им, пожалуй, довольно эффективный способ добычи железа. Стоило мне только намекнуть, они тут же взяли с низкого старта и уже набрали весьма приличный темп. Им достаточно самого незначительного намека…
— На месте ООН я посчитал бы и то, и другое откровенной изменой, — отрывисто произнес Кливер. — Кстати, Майк, запись можно иногда выключать — если еще не слишком поздно. Может, змеи сами знали уже и о железе, и о магнетизме, просто обижать вас не хотели?
— Не учи ученого, — отмахнулся Микелис — Запись включена и останется включенной, как ты и требовал. Если вдруг передумаешь там что-нибудь — отметишь в персональном отчете; а сейчас нечего провоцировать меня под сукно что-то прятать. Не выйдет.
— Вот всегда так, — сказал Кливер. — Я же только помочь хотел.
— Если так, спасибо. Но у меня еще не все. По-моему, то, чего ты хотел добиться, будь это даже возможно, совершенно бесполезно. Тот факт, что тут полно лития, еще не значит, что мы наткнулись на золотое дно, сколько бы там литий на Земле ни стоил… Дело в том, что здешний литий на Землю не переправишь. Плотность у него так мала, что на корабле поместится ну максимум тонна; одна перевозка обойдется гораздо дороже, чем все, что сумеешь на продаже выручить. Странно, кстати, что ты не в курсе: на нашей родной Луне лития — хоть завались; но тащиться за ним на какие-то четверть миллиона миль — и то считается неэкономичным. Что уж говорить о пятидесяти световых годах — в милях это триста четырнадцать миллиардов! Из такой дали невыгодно даже радий тащить… А переть оборудование на Литию вряд ли выйдет рентабельней. Для больших электромагнитов железа тут все равно не хватит. Пока ты доставишь сюда всякие ускорители, масс-хроматографы… это влетит ООН в такие деньги, что всего здешнего пегматита не хватит покрыть расходы. Что, Агронски, разве не так?
— Я, конечно, не физик… — произнес Агронски с еле заметной усмешкой. — Но выделить металл из руды, а потом хранить его обойдется черт-те во сколько… Что да, то да. В здешней атмосфере сырой литий горит, как фосфор; значит, хранить и обрабатывать придется в масле. Что уже дико дорого.
Микелис перевел взгляд на Кливера; потом — снова на Агронски.
— Именно, — проговорил он. — И это еще только начало. На самом-то деле весь план от начала до конца — чистейшая химера.
— А что, Майк, у тебя есть план получше? — еле слышно поинтересовался Кливер.
— Надеюсь, да. Мне кажется, мы можем у литиан много чему поучиться — да и они у нас тоже. Общественная система их работает не хуже самого совершенного из наших физических механизмов, причем без какого-либо явного подавления личности. В смысле социальных гарантий здешнее общество последовательно либерально - причем безо всякого «гандизма»; никакой тотальной дезорганизации, никакой сельской архаики, никакого разбойничьего перераспределения. Это общество в равновесии — в устойчивом химическом равновесии… Что касается идеи клепать тут водородные бомбы — анахронизма безумней мне еще как-то и не встречалось; это все равно, что переоборудовать космический корабль под гребную галеру с рабами на веслах — далее по списку. Здесь, на Литии, мы близки к разгадке настоящей Тайны, с большой буквы, которая сделает все бомбы и прочий антиобщественный хлам не актуальней кандалов… И, плюс ко всему, — подожди, Пол, я еще не закончил, — плюс ко всему, в некоторых чисто технических вопросах литиане опередили нас на десятилетия — так же, как мы их в некоторых других. Ты бы посмотрел, чего они добились в смежных дисциплинах: историохимии, иммунодинамике, биофизике, тератаксономии, осмотической генетике, электролимнологии, всего и не счесть. Удосужился бы смотреть — не смог бы не увидеть… По-моему, мы должны сделать гораздо больше, чем просто объявить планету открытой. В конце концов, это — пассивный шаг. Мы должны понять: то, что Литию можно как-то использовать, это только начало. На самом-то деле мы остро в ней нуждаемся. Вот на чем надо сделать упор в нашей рекомендации. Микелис отделился от подоконника и встал, пристально оглядев сверху вниз коллег-комиссионеров; особенно долго взгляд его задержался на Руис-Санчесе. Священник улыбнулся химику — скорее тоскливо, нежели восхищенно — и снова уставился на носки собственных туфель.
— Ну что, Агронски, — проговорил Кливер, выплевывая слова, будто пули после операции без наркоза в Гражданскую войну. — Нравится тебе такая картинка?
— Нравится, — медленно, но решительно отозвался Агронски; эта его особенность — высказывать то, что думает, стоит только попросить — всегда казалось Руис-Санчесу в высшей степени похвальной, хотя могла и до белого каления доводить. — В том, что говорит Майк, безусловно есть смысл. Странно, если б его не было; понимаешь, о чем я? К тому же еще одно очко в его пользу: он высказал что думает безо всяких предварительных ухищрений.
— Да не будь таким тупицей! — не выдержал Кливер. — Кто мы, ученые или бой-рэйнджеры какие-нибудь? Да любой разумный человек принял бы те же меры предосторожности против большинства слезливых доброхотов!
— Может, и так, — сказал Агронски. — Впрочем, не уверен. Что в этом глупого — быть доброхотом? Что, хотеть добра — это неправильно? По-твоему, лучше быть злохотом — что бы это, черт возьми, ни значило? И мне как-то до сих пор кажется, что все эти твои «меры предосторожности» происходят от слабости аргументации. Что до меня, то терпеть не могу, когда мною пытаются манипулировать; и когда обзывают тупицей, кстати, тоже.
— Да послушай, ради Бога…
— Нет, теперь послушай ты, — на одном дыхании выпалил Агронски. — Прежде чем успеешь еще как-то меня обозвать, довожу до твоего сведения, что, по-моему, несмотря ни на что, прав все же ты, а не Майк. Методы твои мне не нравятся, но цель кажется разумной. Согласен, главные твои доводы Майк разнес в пух и прах. Тем не менее, что касается моего мнения, можешь пока считать, что лидируешь — но не более, чем на нос.
Он умолк, тяжело дыша и неприязненно глядя на физика.
— На нос, Пол. Не более того. Имей в виду.
Микелис пожал плечами, прошагал к своему пуфу и сел, неуклюже зажав ладони между коленей.
— Я сделал все, что мог, Рамон, — проговорил он. — Пока, похоже, ничья. Посмотрим, что получится у тебя.
Руис-Санчес набрал полную грудь воздуха. От того, что сейчас сделает, ему будет больно до конца жизни, пусть даже и время — лучший лекарь. Принятое решение уже стоило ему долгих часов раздумий и мучительных сомнений. Но он верил, что так надо.
— Я не согласен ни с кем из вас, — произнес он, — разве что отчасти с Кливером. Я тоже считаю, что в докладе Литию следует отнести к категории «Три-Е». Но не только. С расширением «Икс-один».
У Микелиса от изумления глаза чуть не вылезли из орбит. Даже Кливер явно не мог поверить собственным ушам.
— «Икс-один»… — хрипло сказал Микелис — Но это же карантин. Между прочим…
— Совершенно верно, Майк, — прервал его Руис-Санчес. — Я голосую за то, чтобы запретить всякие контакты литиан с человеческой расой. И не только на ближайшее время, не на столетие там, другое — а навечно.
VIIIНавечно.
Слово это не вызвало взрыва негодования, которого Руис-Санчес так опасался — и на который в глубине души рассчитывал. Очевидно, слишком они уже устали. Прозвучавшее заявление, похоже, оглушило их и кануло в пустоту — словно бы настолько выбивалось из привычного порядка вещей, что теряло всякий смысл вообще. Трудно сказать, кто был более ошарашен — Кливер или же Микелис. С уверенностью Руис-Санчес мог сказать одно: первым опомнился Агронски и теперь буквально прял ушами, старательно давая понять, что готов слушать, как только Руис-Санчес одумается.
— Ну, — начал Кливер, как-то по-стариковски мотнул головой и снова: — Ну…
— Пожалуйста, Рамон, объяснись, — произнес Микелис, стискивая и разжимая кулаки. Голос его был все так же бесстрастен, но Руис-Санчесу показалось, что он различает нотки боли.
— Да, конечно. Но, предупреждаю, разговор будет долгий и… путями окольными. То, что я должен сказать, представляется мне чрезвычайно важным; я не хочу, чтоб оно было с порога отринуто как следствие моего специфического образования или предрассудков — может, и любопытное как патология, но не имеющее к нашей проблеме прямого отношения. Свидетельство тому, чем я должен с вами поделиться… подавляющее. По крайней мере, меня оно подавило, и совершенно против моей воли.
Сухой, наукообразный тон преамбулы вкупе с интригующим подтекстом сделали свое дело.
— А еще надо, чтобы мы поняли, — вставил Кливер, к которому вернулась толика его всегдашнего нетерпения, — будто свидетельство это религиозное и лопнет, как мыльный пузырь, если сразу взять и выложить.
