Лоис Лоури - В поисках синего
Можно делать вид, что опасности нет, но разве это убережет от нее?
– Я слышала, как тварь рычала, – тихо сказала Кира.
– Называй цвет нитей, – велела Аннабелла.
Кира вздохнула.
– Желтый. – И она положила рядом с темно-коричневым мотком светло-желтый. Красильщица кивнула.
Новый, ярко-желтый моток она внимательно изучила на свету.
– Пижма, – наконец решила она, и красильщица снова кивнула.
– Она рычала, – вновь сказала Кира.
– Тварюг нету, – повторила красильщица.
Кира продолжала разбирать нити и называть их цвет и названия растений.
– Марена. – Она провела рукой по мотку темно-красного цвета, одного из самых ее любимых. Рядом она положила бледно-лиловую нить и нахмурилась.
– Вот эту я не знаю. Красивая.
– Бузина, – сказала ей Аннабелла. – Но он недолго держится. Нестойкий.
Кира снова взяла светло-лиловую нить в руки и, помолчав, произнесла:
– Она рычала. Точно рычала.
– Значит, человек притворялся тварью, – ответила Аннабелла уверенно. – Чтоб тебя шугануть из леса. Тварюг нету.
Позднее, идя домой через засыпа́вший лес, в котором больше не раздавалось пугающих звуков, Кира думала о том, кто стал бы ее выслеживать и зачем.
– Томас, – спросила Кира, когда они сели ужинать, – ты когда-нибудь видел тварь?
– Живую – нет.
– То есть ты видел мертвую?
– Мы все видели. Когда охотники их приносят. Прошлым вечером, помнишь? После охоты их всех принесли и собрали. Огромная куча получилась у лавки мясника.
Кира вспомнила и сморщила нос.
– Какой запах стоял, – сказала она. – Но, Томас…
Он дожидался ее вопроса. Сегодня на ужин им принесли мясо в густом соусе. Рядом с ним на тарелке лежало несколько жареных картофелин.
Кира показала на мясо у себя на тарелке.
– Это и есть то, что принесли охотники? Это заяц, я думаю.
Он согласно кивнул:
– Да, остальная добыча была такая же. Дикие кролики. Какие-то птицы. Ничего особо крупного. Были еще олени. У мясника я видел двух оленей.
– Но олени ласковые и пугливые. Охотники не приносят животных с когтями и клыками. Они никогда не добывают животных, которых можно было бы назвать тварью.
Томас пожал плечами:
– Им везет. Тварь может убить.
Кира вспомнила отца. Его забрали твари.
– Аннабелла говорит, «тварюг нету», – поделилась она с ним.
– Тварюг нету? – Томас был озадачен.
– Так и говорит: «Тварюг нету».
– Она говорит как Мэтт?
Кира кивнула:
– Похоже. Возможно, она росла в Фене.
Какое-то время они ели молча. Наконец Кира снова спросила:
– Значит, ты никогда не видел настоящую тварь?
– Нет.
– Но, может, ты знаешь кого-то, кто видел?
Он немного подумал и покачал головой.
– А ты?
Кира опустила взгляд. Всегда было больно говорить об этом, даже с матерью.
– Моего отца забрали твари, – проговорила она.
– И ты сама видела? – удивился Томас.
– Нет, я тогда еще не родилась.
– А твоя мать видела?
Кира постаралась вспомнить, что ей рассказывала мама.
– Нет, не видела. Отец пошел на охоту. Все говорят, что он был хорошим охотником. Но он не вернулся. Маме просто сообщили, что во время охоты на него напали твари и забрали его.
Она озадаченно смотрела на Томаса.
– Хотя Аннабелла говорит, что тварюг нет.
– Она-то откуда знает?
– Она же четырехсложная. Те, кто доживает до четырех слогов, знают все.
Томас согласно кивнул, затем зевнул. Он работал весь день. Его инструменты еще лежали на верстаке: маленькие стамески, которыми он вырезал или подправлял стершиеся участки на замысловато украшенном жезле Певца. Это был кропотливый труд, да и ошибиться было нельзя. Томас и раньше говорил Кире, что у него часто болит голова и что ему то и дело приходится прерываться, чтобы дать отдых глазам.
– Я пойду, тебе надо поспать, – сказала Кира. – А мне надо еще убрать свою комнату.
Она вернулась к себе и сложила мантию, которую, завершив работу, оставила на столе. Она вышивала весь вечер. Ее работу сегодня, как и во все остальные дни, уже видел и одобрил Джемисон. И вот теперь Кира тоже почувствовала усталость. Долгая дорога к хижине красильщицы и обратно утомляла ее, но в то же время благодаря свежему воздуху она крепла, становилась сильнее. Она подумала, что и Томасу надо бы больше времени проводить на улице, а затем сама себе улыбнулась; ей показалось, что она думает как ворчливая мать.
После ванны – как же ей теперь нравилась теплая вода! – Кира надела простую ночную рубашку, ей приносили чистую через день. Затем она подошла к своей резной шкатулке, взяла лоскуток и отправилась с ним в постель. Где-то в ней еще жил страх от встречи с неведомой тварью в кустах у тропинки, и она думала об этом, пока засыпала.
«Правда ли, что тварей нет? – мысленно задала она вопрос, держа в ладони теплый скомканный кусочек ткани, и в голове прозвучал ответ: «Тварей нет». – А как же отец, его-то забрали твари?» Кира уже проваливалась в сон, смысл слов начал от нее ускользать. На этом вопросе она заснула, ее дыхание стало тихим и ровным.
Ткань ответила ей, но ее послание больше напоминало трепет, легкий ветерок, и когда Кира проснулась на рассвете, она забыла этот ответ. Лоскуток ей что-то рассказал об отце, – что-то важное, значительное, – но эти знания были зыбкими, как сон, и утром они испарились.
12
Когда утром ударил колокол, – он бил один раз, сообщая всем жителям селения, что пора вставать, – Кира тут же проснулась. Она почувствовала: что-то изменилось, какое-то смутное ощущение не давало ей покоя, но в чем дело – она понять не могла. В задумчивости она посидела на краю кровати. Но ей все не удавалось вспомнить, разобраться, в чем дело, и тогда она решила больше и не пытаться. Она знала, что иногда забытые мысли и сны возвращаются сами, когда перестаешь о них думать.
За окном ветер раскачивал деревья, бросая пелену дождя на дом. За ночь дороги размыло: земля превратилась в грязное месиво, и Кире стало ясно, что сегодня она не пойдет в хижину к красильщице. Тем лучше, подумала она; у нее много работы с мантией, да и приближалось начало осени, время Собрания. В последнее время Джемисон стал заходить к ней иногда по два раза в день, чтобы посмотреть, как она справляется. Кажется, ему нравилось то, что она делает.
– Вот отсюда, – сказал он за два дня до этого, разглаживая рукой большой невышитый участок мантии, – ты начнешь свою собственную работу. После нынешнего Собрания, после того, как ты закончишь с починкой, следующие годы ты будешь заниматься вот этим куском.
Кира потрогала место, которого касалась его рука. Она пыталась уловить пальцами волшебные вибрации. Но под ними была только пустота. Эта пустота просила ее заполнить.
Кажется, Джемисон почувствовал неуверенность Киры и постарался ее успокоить.
– Не волнуйся, – сказал он. – Мы расскажем тебе, что здесь надо изобразить.
Кира ничего не ответила. Уверенность Джемисона смутила ее еще больше. Ей не нужны наставления, ей нужно, чтобы в пальцы вернулось волшебство.
Вспомнив об этом разговоре, Кира неожиданно вспомнила: «Джемисон! Я могу спросить про тварей у него!» Он же говорил, что участвовал в той охоте и видел, как погиб ее отец.
А еще, наверное, она расспросит Мэтта. Дикий и юркий Мэтт наверняка часто выбирался из поселка и бывал в местах, куда детям не разрешалось ходить. Подумав о Мэтте, она улыбнулась. Он хочет все знать, все попробовать. Если бы они с Томасом не остановили его тогда, он бы увязался за мужчинами на охоту и рисковал бы жизнью. Возможно, он уже не в первый раз так поступает.
Возможно, он видел тварей.
Когда служительница принесла завтрак, Кира попросила зажечь огонь. Из-за грозы в комнате царил полумрак, даже у окна, где она работала. Она натянула на рамку последний участок мантии, который надо было починить. Как обычно, она стала разглядывать и гладить пальцами сложную историю, изображенную на одежде: начало, которое она уже давно подновила, – с зеленой водой, темными тварями на берегу и раненными во время охоты мужчинами. Затем появились поселки с хижинами; стежки, изображающие дым, который поднимался от огня, были сделаны серо-лиловой нитью. Хорошо, что они не нуждались в починке, потому что у Киры не было нитей подходящего цвета на замену. Наверное, их красили базиликом, а с ним очень трудно обращаться и он очень портит руки.
Потом шли сложные закручивающиеся языки пламени: оранжевые, красные, желтые. Они появлялись на мантии то там, то тут, создавая повторяющийся узор. Среди тщательно вышитого огня Кира видела фигурки гибнущих людей, разрушающиеся деревни, а за ними – большие и красивые города, жестоко разграбляемые. Казалось, некоторые сцены изображали конец света. Но всякий раз за разрушением следовало возрождение, новый рост.
