Марина Дяченко - Утопия
Джеми смотрел на Лешку минуты полторы. А потом приехали люди из этой их гребаной координации; в новостях уже тридцать две секунды висела новая строчка: «Самоубийство в районе старой телевышки»…
Джеми отошел в сторону, помочился на кучу старой листвы и запросил инфу о всех самоубийствах и несчастных случаях за последнюю неделю.
…Единственный недостаток — слишком быстро. И только единожды. А в виртуалке он попросил бы Лешку прыгнуть еще раз…
ГЛАВА 29
Розовая «двойка» без имени вышла из-под контроля Трассы, перешла на ручное управление и увеличила скорость почти вдвое. Трасса едва успевала расчищать перед ней дорогу (а поток был плотный), отбрасывая к обочинам прочие, управляемые снаружи машины; раздвинуть собственные границы Трасса, увы, не могла. На повороте «двойка» проехалась бортом по ограждению, оставляя на нем лохмотья-пленочки розовой краски, и сбила с ног одинокого пешехода, по несчастной случайности оказавшегося в этот момент на обочине.
Через десять секунд после удара Ким получил сообщение на пульт. Еще через минуту он был уже в пути.
…Трассы становились опасны. И это было тем более неприятно, что в тех слоях, где нормальным считалось иметь индивидуальный транспорт, обойтись без Трасс не представлялось возможным. Система внешнего управления позволяла срастить достоинства личных «ездилок» с преимуществами общественных «возилок» — но как велик оказался соблазн порулить самому, да еще и быстрее всех!
— На что они рассчитывают? — безнадежно спросил Ким у Невилла, хорошо знакомого инспектора Трасс. И Невилл, находившийся за два часовых пояса к востоку, шумно вздохнул у Кима в ушах:
— По-моему, они просто не думают. Проследить реакцию Трассы, вычислить машину — на счет «раз»… Но ничего не может случиться. Они в это верят, ты знаешь…
Медпомощь раненому пришла через сорок секунд после столкновения — врач опередил Кима почти на одиннадцать минут. Ким увидел сперва полосатую спортивную туфлю, одиноко мигавшую голубым маячком, потом белую тряпочку, прилепившуюся к дорожному покрытию, потом — медкапсулу, формой похожую на старинный тюбик с зубной пастой, полупрозрачную, как щитки на транспортере. В капсуле неподвижно лежал человек; рядом сидел по-турецки врач в ярко-желтом, светящемся под фарами комбинезоне, по-птичьи поводил головой, видимо, управлял лечением со встроенного пульта.
Темные стенки капсулы прояснились, сделавшись вдруг совершенно прозрачными; Ким увидел лицо раненого. Потерпевший был крайне раздражен и обижен.
Врач перевел дыхание и обернулся. Ким сперва подумал, что он очень молод, и только секунду спустя узнал племянника Мишу.
— Сложный перелом бедра, — сказал Миша вместо приветствия. — Ну, и сотрясение мозга. Неделя реабилитации, никак не меньше.
Пациент что-то пробормотал сквозь зубы.
— Мы вас отвезем домой, — сказал Миша. — Наладим систему, вам ничего не придется делать. Только поправляться, — он через силу улыбнулся. Видимо, функция «подбадривание пациента» не была его сильной стороной.
Ким попытался вспомнить, сколько Мише сейчас должно быть лет. Восемнадцать? Девятнадцать? Он, Ким, ничего не понимал в современной медаппаратуре. Он не мог дистанционно управлять капсулой. Мог на ощупь определить перелом, расшифровать снимок, загипсовать… Ну, еще ввести анальгетик. Все.
— Ч-черт, — простонал раненый. — Ну почему… почему? За что?!
Ким прикрыл глаза, вызывая запись инцидента, сделанную Трассой. Картинка была черно-белая — может быть, потому, что в момент столкновения память Трассы была перегружена; в протоколе автомобиль-нарушитель фигурировал как «розовый»…
Лоскутки ободранной краски трепетали на ограждении, будто цветочные лепестки.
— За что? — горестно бормотал Мишин пациент. Ким смотрел на него, и две картинки накладывались одна на другую: бледный обиженный человек в медкапсуле — и тело, высоко подброшенное розовым смерчем. Мелькнувшие в воздухе ноги в полосатых спортивных туфлях…
— М-да, — пробормотал Ким.
— Так я даю команду на возвращение? — спросил Миша.
— Петр Артурович, я представитель координации, — сказал Ким обиженному человеку. — Того, кто вас сбил, ожидает наказание… Сейчас вы хотите с кем-то связаться?
— Я уже позвонил жене, — сказал Артурович и поморщился. — Нет, ну какая скотина! Именно сегодня… Ну почему?! За что? Что я ему сделал?
— Вы знаете, кто вас сбил? — удивился Ким.
— Я не о том, кто меня сбил, — сухо отозвался Артурович. — Я о том, кто… Ну да ладно. Ладно…
— Позвони мне, — сказал Ким племяннику. Миша коротко кивнул.
— Можно мне наконец-то сесть? — сварливо спросил потерпевший.
* * *Розовая «двойка» без имени нашлась раньше, чем потерпевший Петр Артурович Шейко был доставлен домой. Машина-виновница к тому времени вернулась под контроль Трассы и законопослушно текла в потоке других машин, негустом потоке, четыре полосы всего; повинуясь координаторскому приказу, Трасса вывела «двойку» из движения и припарковала у обочины.
Ким представился.
— Мы вообще-то спешим, — сказал пассажир, светловолосый мулат, определенный поисковиком как Игорь-Дитрих Крошкин. Рядом с ним на водительском месте сидела очень высокая женщина с «обновленным» именем — Акация Светоряд; на третьем переднем сиденье валялась, забросив ноги на ветровое стекло, девочка лет трех. Относительно девочки поисковик сбоил.
— Сорок три минуты назад вы вышли из-под контроля Трассы, — сказал Ким. — Двадцать девять минут назад вами был сбит человек… Вам показать запись или вы вспомните сами?
— Он просто там стоял, — сказала Акация Светоряд. — Никто не заставлял его там стоять.
— Ну и когда мы снова поедем? — спросила девочка.
— Это ваша дочь? — Ким разглядывал носочки с массажем, молотящие по стеклу.
— Нет, — сказал Игорь-Дитрих Крошкин.
Поисковик наконец-то выдал ответ: девочка была Полиной Миллер, двух с половиной лет, проживающей с родителями в соседнем слое за двести километров отсюда.
— Она просто хотела покататься, — сказала Акация Светоряд. — Мы потом позвоним ее родителям или координаторам, чтобы они ее отвезли обратно.
— Поехали, — сказала девочка. — Я хочу быстрее.
— Вы хоть интересовались, что случилось с человеком, которого вы сбили? — спросил Ким. — Смотрели новости?
— Почему мы должны интересоваться? — удивился Игорь-Дитрих Крошкин.
— Мы его даже не знаем, — добавила Акация Светоряд. — Зачем эти ритуальные вопросы?
Обоим было не больше тридцати. Оба родились при Пандеме.
— Боюсь, вам придется отвечать, — сказал Ким. — За подобные деяния как минимум понижают в статусе…
— Почему это? — возмутилась Акация Светоряд. — Мы не роботы, чтобы Трасса нами управляла… Почему мы не можем ездить, как хотим?
— Потому что вы покалечили человека.
— Но он же просто там стоял!
— Вы могли его убить.
— Не могли, — возразил на этот раз Крошкин. — Мы сами могли бы убиться, но не убились, потому что Полечка с нами захотела покататься…
Неужели мне хочется его ударить, удивился Ким. Какое постыдное… какое непреодолимое желание.
Игорь-Дитрих Крошкин нахмурился:
— А вы… Ким Андреевич… Вы что, в самом деле верите, будто мы могли его убить? И будто что-то такое… эдакое… на самом деле может случиться?
* * *— Они просто подобрали девочку на дороге, — сказала Александра.
Она сидела у себя дома, Ким видел, как за спиной ее мерцает, выстраивая призрачные замки, свемуз-композиция «Вельветовый джинн».
— Да, — Ким валялся на полу в собственном кабинете, и его знобило. Десять минут назад он подтянул температуру воздуха на два градуса, а потом еще на два; стены посветлели. Они всегда приобретали оттенок льда, когда в комнате было слишком жарко.
— А ее предки? — зачем-то спросила Александра.
— Предки сперва забыли дочь у дороги… А потом сидели и ждали, пока им привезут ребенка. Они ведь прекрасно знают…
— Да, — кивнула Александра. — Вот и Сашка тоже рассказывал… Кимка, а можно вообще-то достучаться до их мозгов?
— Не знаю… У Пана как-то получалось, у нас пока — не очень… Их придется наказывать, всех этих Игорей-Дитрихов, и чем дальше, тем строже, а они ведь и не поймут за что…
— Раз не поймут, два не поймут, а потом… Что вы с ними делаете, вообще-то?
— Понижение в статусе на три пункта. Думаешь, нарушений становится меньше? А нарушений-рецидивов? Ни фи-га.
— Ну и наследство оставил наш Пан…
— А могло быть хуже. Алечка, Пан ведь готовился, готовил всех, готовил нас… И подстелил, зараза, соломку всюду, где мог… А без этого могла быть черт знает какая мясорубка, и мы бы прокляли Пана так, как никого в истории человечества не проклинали…
