Петр Хомяков - Боги и твари. Волхвы. Греческий Олимп. КГБ
– А вы здесь не скучаете, – холодновато сказал Блохинов жене. И она почувствовала себя не в своей тарелке.
Он что, совсем с ума сошел, – с досадой подумала она о Петре. И вдруг остро осознала, что отнюдь не хочет рисковать своим семейным положением ради продолжения их романа. И остроты переживаний и удовлетворения зова плоти было за этот год вполне достаточно. Можно было и закончить эти каникулы души.
Она обернулась к мужу.
– Дорогой, – с некой преувеличенной теплотой сказала она, давай скомандуй второй тур танцев.
– А у вас тут есть подо что танцевать?
– Да. Так скомандуешь?
Она вдруг захотела показать всем, в том числе этому тупому булыжнику, Петру, кто здесь начальник. Ее законный муж. А она жена члена-корреспондента Академии наук и дочь генерала, а не просто любовница начинающего ученого и неудавшегося боксера.
Она поняла, что все больше раздражало ее в последнее время в их отношениях. Какое-то хозяйское поведение Буробина к ней. Он не сомневался в каждом очередном «сеансе связи». В Москве такая уверенность в продолжении их редких встреч ее бодрила. Но здесь, на виду у людей, и в течении двух месяцев это было неуместно и начинало раздражать. Тем более, что Петр не находил нужным скрывать их связь от других.
Но она, черт побери, не секс-тренажер.
Именно так вдруг оценила она свою роль в их отношениях последних месяцев.
– Танцуют все! – провозгласил Блохинов и галантно пригласил жену.
Ольга, наблюдавшая весь этот эпизод очень внимательно, подумала, что вот сейчас Петр пригласит ее. И оказалась права.
Они топтались на мелкой гальке, пытаясь изобразить танец. И, наконец, Петр сказал:
– Вы любите ночные купания?
– Это опять со стриптизом в полумраке? – лукаво пошутила Ольга.
А Петр вдруг совершенно выпадая из имиджа грубияна, с какой-то философской душевностью произнес.
– Стриптиз не обязателен. Главное заплыть подальше. И чтобы не было ничего вокруг кроме моря и этих звезд.
– Поплыли, – сказала она.
Ольга не предполагала, что можно так далеко заплывать, тем более, ночью. И плавать так, как будто не плывешь, а гуляешь, разговаривая обо всем на свете.
Когда они вернулись, то застали народ в изрядном возбуждении.
– Вы болван, Буробин! – накинулся на него Блохинов. – Мы думали, что вы утонули!
В неверном свете раннего утра были не видно выражение лиц. Но даже в таком освещении Ольга заметила, как уже известная из рассказов сестры безбашенная ярость накатила на Петра.
– Не орите на меня, Владислав Сергеевич!!! Я вам не лакей. А болваны те, кто ошибается в оценке ситуации.
Он вдруг рассмеялся.
– Если бы мы утонули, то болванами действительно были бы мы. А так болваны те, кто ошиблись.
– Вы кретин, Буробин!
– Полегче на поворотах, дядя.
Петр кажется даже глухо зарычал, как рассерженный пес.
– Ладно, господа ученые, не ссорьтесь, – вдруг весело сказала Ольга. – Влад, ты не представляешь какой это кайф вот так плавать в ночном море.
Блохинов хотел что-то сказать, но Ольга подскочила к нему и по-родственному поцеловала.
– Черт с вами со всеми, – сказал Блохинов. Мы едем сейчас к твоему отцу. Ему все и расскажешь.
– Во-первых, зачем кому-то чего-то рассказывать. А во-вторых, это вы с Томкой едете. А я останусь здесь. Я свободный человек, и нечего мной командовать. Вернусь послезавтра.
– А как ты доберешься?
– Я отвезу Ольгу Юрьевну, – вышел из темноты Андрей. – Мне все равно надо отвезти послезавтра кое-какие материалы Борису Петровичу, который встречается с Юрием Тимофеевичем.
– Вот видишь Владик, как все чудненько, – со смехом сказала Ольга. Так что, забирай свою супругу и поспеши повидать дочь. А то что-то я последнее время все чаще заменяю ей маму.
Она подмигнула стоявшей рядом Тамаре.
– Прикуси язык, – с непонятной Блохинову злостью сказала Тамара. И добавила, обращаясь к нему, – поехали Влад. Я действительно что-то устала от этой полевой обстановки.
Всю дорогу до санатория Тамара злилась на Ольгу и на Петра. И хотя между ними явно ничего не было, и, более того, Петр своим поведением отвлек мужа от нежелательных мыслей и подозрений, она все равно была недовольна.
Она не знала, но чувствовала себя обманутой.
Тамара не пыталась найти объяснений этим своим чувствам. Но твердо решила «поработать» в семье над тем, чтобы не допустить начала, а тем более развития, романа Петра и Ольги.
В конце концов, ее отец теперь руководитель очень большого ранга и ситуация в его семейном окружении это далеко не только личный вопрос.
А с кем бы поговорить на эту тему? Ладно, найдем с кем.
– Мама, мама, пойдем я тебе покажу сказочную страну, где мы с тетей Олей гуляли! – потянула Тамару за руку дочь после завтрака.
– Ладно, пойдем, – вяло сказала Тамара. Она хотела поговорить с Борисом Петровичем, которого заметила в столовой санатория. А настойчивость дочери смешивала ее планы.
Но отказать было нельзя. И Тамара пошла на поляну, где была выложена огромная карта СССР. Карта поразила и ее, и она на какое-то время отвлеклась от своих мыслей.
Вдруг она увидела выходящего на поляну Бориса Петровича.
– Борис Петрович, как мило, а я вас искала, – махнула она ему рукой. – Я хотела с вами посоветоваться.
– Весь внимание, Тамара Юрьевна.
– Тогда отойдемте немного в сторону. Не будем мешать малышке играть в ее сказки.
– Отойдем.
Они отошли на край поляны, и присели на нагретую солнцем мраморную скамью.
– Какое солнце сегодня! – Тамара надела черные очки.
Генерал КГБ усмехнулся про себя. Трудно делать политические доносы, глядя в глаза собеседнику.
Он правильно оценил жанр рассказов Тамары о Буробине, который плавно перетек к пересказу еще не существующей сплетни о еще не существующем романе Петра и Ольги. Завершила же свой обзор мадам Блохинова пассажем:
– Разумеется, Петр перспективный специалист. Но с учетом некоторых его не совсем приемлемых особенностей, о которых я вам рассказала, мне кажется, что даже мимолетный роман такого человека с дочерью генерала Кузьмина, с учетом нынешней папиной должности, не допустим.
Боже, как складно формулирует! – подумал генерал. А потом после короткой паузы произнес.
– Вы правы, Тамара Юрьевна. Роман такого человека с дочерью генерала Кузьмина недопустим. Я сам хотел вам об этом сказать. И не только сказать.
Он достал пачку фотографий. На них были запечатлены любовные игры Тамары с Петром на конспиративной квартире, которую иногда предоставлял Петру Коваленко.
Тамара перебирала фотографии. Хорошо, что она была в темных очках, и генерал не видел выражения ее глаз. Он мог лишь заметить, как она побледнела, несмотря на загар. Но руки, перебирающие фото не дрожали.
– Что вы хотите от меня? – спросила она ровным голосом.
– А вы, настоящая генеральская дочь, Тамара Юрьевна. Какая выдержка! Вот что значит порода.
– Я не нуждаюсь в ваших комплиментах. И повторяю вопрос.
– Отвечаю. Я хочу, чтобы вы шагами, подобными тому, который вы сейчас предприняли, не мешали ни своей сестре Ольге, ни Буробину. Ни в личном, ни в карьерном плане.
Более того, я не хочу, чтобы вы мешали им и на неофициальном, семейном, так сказать, уровне.
Как видите, просьба более чем скромная.
Вы согласны ее выполнить?
– Да.
– Тогда я бы рекомендовал вам не отказываться от предложения вашего супруга и после недельного отдыха здесь сразу уехать с ним в Москву, не возвращаясь в экспедиционный лагерь. Кстати, ему вскоре предстоит весьма престижная длительная загранкомандировка. Так что завидую вам. Посмотрите Европу. Вы же так и не были за границей. Юность в гарнизонах. Молодость в экспедициях. Потом хлопоты о ребенке. Пора бы пожить, как говорят некоторые обыватели «для себя».
Вы согласны со мной?
– Да.
Через неделю Тамара с мужем уехали в Москву.
Ольга провела с экспедицией не два, а три дня. Она просто расслаблялась. И общалась отнюдь не только с Петром.
А потом экспедиция уехала в Москву, а Петр приехал в поселок, находящийся не так далеко от санатория.
Они встречались несколько раз. Долго гуляли. Ольга видела Петра в том образе, который ей обрисовала Тамара тогда, на пирушке у Кара-Дага. Но сейчас он был иным.
Читал стихи. Она не подозревала, что можно знать их так много. Киплинг, Багрицкий, Норовчатов, Есенин, Пастернак, Оскар Уайльд, Вальтер Скотт, Волошин. О некоторых авторах, мало известных в СССР, Ольга вообще не слышала.
Кроме того, было очень забавно, что на все двусмысленные ситуации, неизбежно возникающие между флиртующими мужчиной и женщиной, он находил соответствующие стихи.
И двусмысленность уже не казалось двусмысленностью. Исчезал даже намек на пошлость, если о точно таком же положении говорилось словами Шекспира, например.
А, кроме того, он рассказывал ей массу интереснейших вещей. Стоило возникнуть, какой-то теме, как он подхватывал ее, и начинал рассказывать. Реалии ледникового периода и гипотезы происхождения Вселенной, версии о технических возможностях создания летающих тарелок и тонкие детали физиологии спорта.
