Александр Житинский - Голоса
Показалось вдруг, что теория имеет трещинку, незаметный дефект, грозивший катастрофой.
В единой картине мира, которая начала складываться в Митиной голове, наметился пробел, еще неосознанный, и беспокойство было связано с ним. Митя почувствовал его раньше, чем увидел. Ему оставалось сто метров тропинки до Люсиного дома, чтобы успеть немедля обдумать загвоздку.
Глава 9
Перед тем как привести их к крыльцу, тропинка скользнула краем поля, где рос лен. Невысокая стена сухих льняных стеблей, колыхаясь, встала перед Митей. Поле уходило к лесу, проваливаясь в темноту и переходя вдалеке в неровный контур деревьев. Оно двигалось, волнуемое ночными ветрами, которые рисовали на нем полосы и завихрения. Из-за леса уже поднялась кривая ущербная луна, осветившая льняное поле и придавшая его поверхности ровный и влажный блеск. Митя услышал шорох, с каким касались друг друга стебли, и эта картина, находящаяся в непрерывном и плавном движении, вызвала образ другого поля, абстрактного — электромагнитного ли, гравитационного, — не имеет значения, но не менее красивого и загадочного. Сразу же пришло к Мите несколько мыслей, разбуженных льняным полем под луной. Он подумал, что ему необходимо ввести в свою теорию общее понятие поля времени, и даже представил себе на мгновенье это невидимое поле похожим на лунный свет, льющийся вокруг и принимающий замысловатые очертания волн на верхушках льна. Попутно возник вопрос, исчерпывается ли картина мира полем времени или же существует еще что-то, не учтенное теорией.
«Где-то здесь пробел. Где-то рядом», — подумал Митя и еще раз окинул взглядом поле. Было бесконечное лунное поле и рядом с ним три торопливо шагающие фигурки, каждая со своими мыслями. Фигурки принадлежали полю, но мысли их — нет.
— Конечно, существует! — облегченно сказал вслух Митя, на что Аня, находившаяся мысленно совсем в другом месте, быстро спросила:
— Что ты говоришь?
— Ничего. Это я так, — сказал Митя, продолжая шагать вслед за женою и не отпуская нити своих умозаключений.
«Рассуждая логически, — думал Митя, — мы приходим к выводу, что материальная картина мира вполне описывается полем времени. Если, конечно, моя теория верна… Если она верна… Черт побери, конечно же, верна! Иначе быть не может… Значит, значит… Значит, остается только духовная картина мира: разум, мысль, память… Что еще? Еще масса вещей: интуиция, предчувствие, понимание… Любовь? Вера? Нет, это уже производные. Значит, наряду с полем времени, существует еще нечто. Назовем его полем сознания…»
— Небось дрыхнет уже, кобель проклятый! — высказалась Люся. — Беспокойство только людям.
Фраза эта, вторгшись в Митино поле сознания, произвела некоторое его возмущение, однако не сбила Митю с мысли. Он вспомнил, что уже подходил близко к понятию поля сознания, размышляя как-то о взглядах.
Митя исследовал взгляды в прямом смысле этого слова — как направления, по которым поступает в глаз зрительный образ.
Однажды Митя мысленно наблюдал сеть взглядов уличной толпы. Он находился на Невском проспекте, недалеко от здания бывшей Думы, и следил за прохожими. Со стороны казалось, что Митя назначил свидание у входа в метро и кого-то ждет. На самом же деле он исследовал поле взглядов, проводя мысленно от каждой пары глаз в толпе прямые линии, совпадающие с направлением взгляда. Линии эти были окружены сходящим на нет ореолом, который служил моделью бокового, или периферийного, зрения. Короче говоря, каждый взгляд был похож на яркую нить, протянутую в светящемся конусе. Конусы находились в непрестанном движении, как антенны радиолокатора. Митя заполнил взглядами все пространство вокруг себя, учтя и свой собственный взгляд. На пересечениях световых конусов он получил сложную интерференционную картину. Оказалось, что скрещивающиеся взгляды могут породить новый взгляд, не принадлежащий уже паре человеческих глаз, а существующий свободно. Таким образом, поле взглядов стало для Мити физическим объектом.
Но зачем оно понадобилось Мите?
Митя неоднократно замечал, что, встречаясь взглядами с другими людьми — знакомыми и незнакомыми, на один миг и надолго, — он испытывает какую-то неуловимую перемену, будто проскакивает между людьми некое сообщение, которое затем расшифровывается мозгом. Очень удивительные бывают сообщения! Иногда Мите удавалось в одном мимолетном взгляде на женщину, скажем, прожить с нею целую жизнь: испытать влюбленность, восторг, узнать характер, привыкнуть к нему, познать разочарование и расстаться. Несомненно, что понимание людей у Мити происходило в основном через поле взглядов. Он узнавал их, как говорится, по глазам. Построив модель поля взглядов, Митя уже тогда, под Думой, понял, что оно является носителем информации, а отсюда был всего один шаг до поля сознания. И вот Митя сделал этот шаг, направляясь ночью из Коржина в Кайлы для того, чтобы утихомирить пьяного Люськиного мужа. Поле взглядов, которое он построил под Думой, было частным проявлением общего поля сознания, включающего в себя еще и память, мысли, интуицию и т. п.
Митя обдумывал вышесказанное совсем недолго, пока шел вдоль поля льна. Уже перед крыльцом он пришел к выводу, что между двумя полями — времени и сознания — должна существовать очень прочная связь, организующая жизнь во Вселенной. Но как найти и описать эту связь материи и духа?
«Может быть, память? — подумал Митя. — Память — это отпечаток времени в сознании. Существует, вероятно, обобщенная память как отображение поля времени в поле сознания. Но тогда она должна охватывать все поле времени—все его направления. Значит, человеческое воображение, предчувствия, интуиция — это тоже память. Вернее, проявления обобщенной памяти у человека. Мы помним прошлое и будущее… В поле сознания содержится вся информация о поле времени!»
На этом его размышления прервались, потому что экспедиция вступила в избу Люси Павловой.
За столом, упершись в него локтями, в одинаковых позах сидели Федор и его приятель-тракторист. Перед ними стояла пустая бутылка из-под вина и два пустых же стакана, на дне которых были остатки темно-красной жидкости.
Приятели медленно подняли на вошедших глаза, и в горнице возникло небольшое поле взглядов, в котором достаточно было напряженности.
— Пошто пришли? — спросил Федор, обращаясь то ли к Ане, то ли к Люсе.
Вместо ответа Аня села на лавку против Федора и взглянула на него так, как она хорошо умела. Митя знал этот взгляд. Выдержать его было непросто.
Федор опустил глаза и что-то пробормотал. Люся топталась у лавки, чувствуя себя, по всей видимости, крайне неуютно. Она уже готова была забыть и простить, но Аня вела строгую политику.
Митя стоял в дверях и смотрел на жену с некоторым удивлением, ожидая первых ее слов. У него самого язык будто присох. Что тут говорить? Митя тревожился за Аню, но прийти ей на помощь не умел.
— Ты детей хочешь иметь, Федор? — спросила Аня.
— Ну… — не сразу ответил тот.
— Их у тебя не будет.
— Это почему?.. Люська баба здоровая. Родит! — сказал Федор и пристукнул кулаком по столу.
— У нее уже второй выкидыш, — твердо и даже как-то сухо произнесла Аня. Люська, до того смотревшая на Аню со страхом, мелко затряслась всем лицом и запричитала:
— Ой, Анюта! Не знает он ничего, ну его к лешему!
— Пусть знает, — так же ровно сказала Аня.
— Чего-чего?.. — недоумевающе переспросил Федор, переводя взгляд с одной на другую.
Он, пошатываясь, поднялся из-за стола, выпрямился во весь свой невеликий рост и выпятил грудь. Почувствовав в себе силу, он с размаху треснул кулаком по стене, закричал:
— Кто тут хозяин? Я ей покажу… Я ее, суку…
Далее последовала брань, на что Митя безотчетно сделал шаг вперед. Но Аня, уже не помня себя, с побелевшим лицом и стиснутыми губами, резким взмахом смела со стола стаканы и бутылку. Раздался звон, и в наступившей тишине Аня коротко приказала:
— Сядь!
Федор неуверенно опустился на лавку.
— Она тебе, гаду, ребенка родить… А ты ее кулаками… Попробуй мне только… Я с тобой не так говорить буду… — медленно, еле водя искаженными злостью губами, проговорила Аня.
Огромный тракторист смотрел на Аню остановившимися глазами.
— А ты иди домой, — уже спокойнее сказала ему Аня.
Тракторист поднялся, нахлобучил на голову кепку и ушел, не произнеся ни слова. В дверях он поднял глаза на Митю, и тот уловил в его взгляде угрозу. Мите вдруг пришли на ум два слова: «сгусток времени». Тракторист был сгустком времени, и все остальные были сгустками времени. Хлопнула дверь в сенях. Мите сделалось весело, хотя обстановка для веселья была явно неподходящей.
Митя представил сцену в избе как взаимодействие нескольких сгустков времени, принявших человеческий облик. Такую шутку сыграла с ним его собственная теория.
