Василий Головачёв - Русская фантастика – 2017. Том 1 (сборник)
На втором этаже ему встретилась одна любопытная комната. Ее огромное пространство окутывал полумрак. Повсюду стояли чучела разнообразных животных, висели трофеи, бивни слона, рог носорога. На одной из стен красовалось несколько деревянных масок. По центру находился огромный камин, а возле него пара кресел со столиком, стоявшим на огромной шкуре медведя. В камине горел огонь, своим теплом наполняя комнату, заставляя тени выплясывать странный танец на окружавших предметах. Все, что находилось в этой комнате, было привезено из экзотических стран. Особенно много вещей было из Африки. На Томаса обрушились воспоминания его детства. Как отец, приехавший из очередной командировки, привез с собой сувениры, причудливые вещи незнакомой культуры, о которой Том читал лишь в книгах. Одна из них – большая раскрашенная маска с оскалом из сейбы. Она здорово пугала его в свое время, да так, что Том боялся ходить мимо нее по ночам. Но где она висела теперь? В этой комнате он ее так и не нашел.
В поисках своего давнего страха Томас отправился на первый этаж. Он воспользовался второй лестницей. Воспоминания подсказывали, что маска висела где-то рядом с лестницей, но где точно – он не помнил. Изменившийся дом – лишь осложнял эту задачу. Спускаясь по лестнице, Том вдруг заметил большой беспорядок внизу. Складывалось впечатление, что что-то упало, разбившись у подножия лестницы. Не придав этому большого значения, Том прошел мимо, свернув дальше по коридору к кухне. Освещения в этой части дома вообще практически не было. Ирландцу приходилось всматриваться, светом служили тусклые лампы, горевшие через одну.
И там, в длинном коридоре на пути к кухне, Том нашел ту самую маску, пугавшую его в детстве. Но теперь она не казалась такой уж страшной. Наоборот, ему стало смешно от того, что он боялся ее раньше. Потрескавшаяся и пыльная с полустертой краской, она превратилась в бледную тень самой себя. Впрочем, как и все, что Тома окружало. Осознав это, ирландец осекся, а улыбка исчезла с его лица. Почему-то ему захотелось, чтобы маска вновь напугала его. Слегка суетливо он принялся протирать ее ладонью, но маска от этого стала выглядеть только хуже. Ее черты начали смазываться и в итоге вовсе исчезли. Отшатнувшись, Том поймал себя на мысли, что и вовсе перестал помнить, как она выглядит. Перед ним на стене висело лишь очертание. Единственный светильник, освещавший его, вдруг стал гаснуть, тогда ирландец поторопился покинуть это место, рискуя оказаться в полнейшей тьме. Последнее, что он увидел, покидая коридор, как светильник гаснет над размазанным овалом, окутав мраком то немногое, что от него осталось.
Это путешествие нагоняло тоску и печаль. В доме, помимо Тома, никого не было. Он бродил в одиночестве, позабыв обо всем. И когда он наконец-таки вспомнил, зачем приехал, решил покинуть это место, ведь потерянных очков здесь не было. Он знал это, ощущал всем своим нутром.
Сев в машину, Том задумался, куда ехать дальше. Взяв в руки карту, ирландец принялся изучать ее. Тут ему на ум повторно пришла мысль о том, что он находится во сне и что все окружающее его всего лишь плод воображения. Это объясняло и метаморфозы с домом, со стороны не казавшимся таким уж огромным. Он и в реальности не был большим, на втором этаже, например, всего две комнаты. Странно было чувствовать такое. Том впервые столкнулся с осознанным сновидением. По крайней мере, ему казалось, что раньше такого с ним не происходило…
Его привлек стук. Том открыл глаза и непонимающе осмотрелся. Он все еще находился в машине, на обочине, где-то на безымянной дороге в центре бескрайней саванны. Выглянув в окно, он понял: виной этому стуку послужили гиены. Они рыскали возле машины, вставая на задние лапы и принюхиваясь к полусонной добыче, сидевшей внутри.
– Проклятье, приснится же такое, – пробормотал Том, приложив ладони к лицу. – Что бы это могло значить?
К своему собственному удивлению, он понял, что самочувствие лучше некуда. Так, что хотелось прижать педаль газа к полу и не отпускать до самого порта Накалы. Вспомнив, что бак полон, Том завел двигатель. Оставив стаю голодных гиен позади, в клубах пыли, он решил, что во что бы то ни стало пересечет границу с Мозамбиком без дозаправок.
Ирландец смотрел на дорогу, раз за разом прокручивая в голове необычный сон, постигший его в этой Богом забытой местности. Ему казалось, что сон был чужим и предназначался кому-то другому. Несмотря на то, что во сне ощущал самого себя и чувствовал близость со всем окружающим. Он уже не помнил того, что увидел во сне, но все же испытывал сильное дежавю. Помимо прочего, ему было любопытно, откуда взялась брошенная машина. Куда делся ее водитель? Неужели эта загадочная дорога как-то влияла на тех, кто в силу обстоятельств на ней оказывался. Кто знает, возможно, «гиппопотамы» были в курсе и лишь поэтому не последовали за ним…
Том позволил себе улыбку. Все это были лишь домыслы. Его реальность была куда суровее бессмысленных грез. Возможно, некоторые и такую реальность назвали бы сном, что ж, порой Тому хотелось проснуться в теплой постели. До порта Накалы было далеко, и еще многое предстояло пережить. Дорога испытаний, силы и разума. Африка оказалась не тем местом, где тебя могли поддержать. Здесь ты остаешься наедине с собой, изолированный от цивилизованного мира. Том гадал, как же так вышло, что судьба преподнесла ему такой неприятный сюрприз, и не находил ответа на этот вопрос.
Увлеченный мыслями, Том и не заметил, как пролетело время. Через пару часов пути, обратив внимание на показатель топлива, он с досадой воскликнул:
– Черт тебя… там что, бак пробит?
Надавив на педаль тормоза, Том остановился на обочине. Затем потянулся за картой, одним глазом следя за окрестностями. Заправка нашлась на соседней дороге, через несколько километров требовалось свернуть, сделав небольшой крюк.
Алексей Бессонов
Когда пробьют часы
Зима в тот год была обильна дождями, а весеннее солнце пришло много позже обычного. Миновал уже день Дайен, богини злаков, и землепашцы острова Ленц, по колено утопая в грязи, бродили по своим полям, с ненавистью глядя на юг, который все держал при себе ветры, приносящие тепло, так необходимое для начала посевной.
Весна пришла нежданно, и старики потом говорили, что раньше такого на острове не видали. Вечером еще селяне-арендаторы сидели кто дома с семьями, кто ж, напротив, в тавернах – и все старались сесть поближе к очагу, потому как вечер тот был мерзок дождем и осенним почти свистом ветра, – а к утру солнце встало на летний манер.
И с юга дунуло жаром, как из печки.
Утро это оказалось восхитительным. Жители хутора Доркал, люди солидные, с давних пор державшие множество земель в собственности, вышли за ворота, не веря своим глазам от счастья: ветер гнал влагу прочь, над полями таяла легкая дымка, говорящая о том, что озимые встанут в срок. Туман таял, и таял быстро – однако неторопливый перестук копыт по брусчатке древнего королевского тракта, который как бы срезал край Доркала, деля его на две неравные части, заставил кой-каких хуторян схватить из дому алебарды и затаиться в кустах на обочине. Время было тяжкое, даже слишком.
Копыта звучали глухо – понятно было лишь, что кони идут медленно, а вот сколько их, тут уж в рассветном тумане решить трудно. Семеро молодых парней, один из которых целых два года проходил в королевских пехотинцах, а теперь слыл за могучего рубаку, засели в густых зарослях шиповника и, едва дыша, принялись ждать: то ли смерти, то ли, может, нет.
Двадцать лет войны научили их всегда ожидать худшего.
Вскоре они оказались разочарованы. Из рваных, быстро тающих клочьев субтропического тумана, так характерного для Средней Пеллии, неторопливо вышел огромный черный ломовик южной породы, гонять которого под седлом не пришло бы в голову даже сумасшедшему. Меж тем чудовищных размеров конь нес на себе дорогое, обшитое красной кожей седло, в котором болтался очень странный человек: он был тонок и долговяз, из доспеха на нем виднелся лишь легкий чешуйчатый панцирь, зато на поясе висели два длинных меча в позолоченных ножнах, что говорило о значительных финансовых возможностях, а поверх одного из вьюков, которые буквально облепили коня со всех сторон, красовался сферический шлем очень дорогой работы. Следом за черным чудищем шел на тросу еще один конь, почти такой же, только серый, а за ним – два поджарых жеребца, вполне годных в кавалерию. На одном из них, зыркая глазами по сторонам, сидел мальчишка в легком шлеме, держащий в правой руке длинный пистолет. Шнур фитиля был намотан на его правую руку.
Юные хуторяне дождались, когда процессия снова растает в тумане, и облегченно выдохнули. Зрелище оказалось удивительным: пожалуй, что его хватило бы на несколько вечеров в местной таверне. Стук копыт утих, туман становился все реже, и скоро от него не осталось уже совсем ничего.
