Юрий Никитин - Насты
– Лето лучше, – сказал я.
Он посмотрел на меня искоса.
– Вы находите? Да, наверное. Я – Роберт Дудиков, как уже говорил.
– Анатолий, – ответил я. – Анатолий Крякун.
– Наш фонд, – проговорил он так же легко, – занимается прогрессом в гуманитарных вопросах и поддержкой организаций и движений, которые способствуют свободе и независимости. Вы – одно из таких зарождающихся движений, пока самых мелких… но мы видим большой потенциал и готовы оказать вам помощь.
Я спросил настороженно:
– Это как?
Он коротко усмехнулся.
– Я понимаю ваше недоверие. Однако вот это вас немножко убедит, что мы говорим искренне.
Он сунул руку в широкий карман плаща, я напрягся непонятно чему, но в его ладони появился небольшой сверток в газете, совсем не похожий на пистолет.
– Держите, – сказал он добродушно, – лучше сразу спрячьте, а то народ начнет присматриваться.
Мои пальцы сразу ощутили, что это, к тому же на газетку то ли пожмотился, то ли нарочно оставил краешек. Оттуда нечто выглянуло красным уголком, похожим на шоколадку, только потолще, но я уже чувствовал, что это пачка пятитысячных, хоть никогда столько еще и не видел.
Торопливо взял, чувствуя, как задрожали неизвестно почему пальцы, сунул в карман, сердце колотится, так и кажется, что все смотрят в мою сторону.
Этот Роберт Дудиков продолжает рассеянно смотреть вперед, эстет, природой любуется, а я спросил сразу охрипшим голосом:
– Зачем?
– На всякие расходы, – ответил он негромко. – Здесь пятьсот тысяч. Деньги небольшие, но на голом энтузиазме долго не продержишься, это закон. Подростки могут, но дальше начинаются заботы взрослого человека, и становится уже не до борьбы за идеалы. Тратьте правильно.
– А если просто пропьем? – спросил я.
Он пожал плечами.
– Значит, мы потеряли эти не такие уж и большие деньги. Только и всего. Никто у вас не требует их вернуть. Просто не получите следующий транш. Только и всего.
Я спросил с недоверием:
– Следующий?
Он ответил уклончиво:
– Все будет зависеть от того, как истратите. Если на личные нужды… что ж, деньги потеряны. Если на продвижение важных для общества идей – можете быть уверены, что мы не оставим вас без поддержки и дальше.
Я раскрыл рот, чтобы задать следующий вопрос, однако он легко поднялся, чуть коснулся кончиками пальцев края шляпы.
– Приятно было познакомиться, Анатолий.
– Взаимно, – пробормотал я.
Он ушел по аллее так же неторопливо, на выходе из сквера сел в припаркованный на обочине автомобиль, и тот сразу же тронулся с места и быстро влился в общий поток.
В качалке наша группа почти в полном составе, даже Марина осталась дожидаться моего возвращения, хотя она где-то работает в это время.
Едва я переступил порог, меня встретили галдежом, вопросами, как и что.
– Тихо, – сказал я, – сейчас все расскажу.
Они умолкли, а я выложил на горизонтальную скамью для жима пакетик в газете. Все смотрели в жадном ожидании.
Зяма первым осторожно пощупал сверток.
– Позвольте мне, – сказал он таинственным шепотом, – как представителю всемирной жидовской мафии, протянуть свои загребущие…
Люська прошептала еще тише:
– Сколько там?
Зяма вытащил из газетки, ловким движением провел кончиком пальца по корешку плотно упакованных банкнот. Они сухо прошелестели, словно гигантская стая стрекоз слюдяными крыльями, и снова притворились плотным бруском.
– Пол-лимона, – ответил Зяма и заулыбался, словно кот, что спер кувшин сметаны. – Для начала как бы весьма нехило.
Люська охнула:
– Для начала?
– А то, – ответил за представителя всемирного жидовства Данил. – Мы только берем разгон. Бугор, рассказывай!
Я сказал с неохотой:
– Ничего особенного. Встретились в скверике, он передал деньги и сразу ушел. Только и сказал, что если пропьем, то больше не даст.
– Я ж говорил! – воскликнул Зяма и довольно потер белые пухлые ладошки. – Будут еще!.. Если поведем себя умненько.
– А это как? – спросил Грекор.
– Пойдем на демонстрацию снова, – ответил я.
Данил спросил, набычившись:
– Ты хочешь сказать, что кто-то из срунов прошлого поколения выбился в олигархи и теперь решил отсыпать нам, вспомнив молодость, от щедрот?
Я потряс головой:
– Ничего не знаю! Знаю только, что вот перед нами на столе пачка красненьких. В банковской упаковке. Новеньких.
Грекор спросил с недоверием:
– И что, он не взял даже расписку?
Я покачал головой:
– Нет.
Зяма сказал живо:
– Раз вслух сказал, что передает пятьсот тысяч рублей, этого достаточно! Думаешь, он не писал разговор? Три ха-ха! Сейчас все пишется.
– Да и снимать их могли, – добавил Данил, – длиннофокусной камерой.
– На нем на самом могли быть видеокамеры, – сказал Грекор. – Они теперь меньше макового зерна! Без спецаппаратуры не увидеть.
– Ой, ребята, – воскликнула Люська с восторгом, – вы такие умные!
– Ладно, – сказал я, – давайте подумаем, как тратить деньги.
– Разделить пополам, – предложил Грекор. – На первую половину накупить водки, а вторую – закуски!
– Столько жрать? – спросил Данил. – Тоже мне в алкаши ломится!.. Нет уж, давайте купим станок Смита, две W-штанги и стеллаж для блинов, стойку для гантелей, а еще спортивного питания от Диматайза, а то Айронмэн у меня поперек горла…
Зяма сказал брезгливо:
– Я и слов таких не знаю, какой-то ты космополит безродный, все у тебя иностранное… братцы, бейте предателя России! Это я как патриот говорю.
– Он исправится, – пообещал я. – Сайт и форум я уже забабахал, но кое-какую денежку на раскрутку придется потратить. Угнетенный народ должен знать, что кроме ручной и прикормленной оппозиции есть и непокорная…
Грекор сказал приподнято:
– Мы пьем за яростных, за непокорных, за презревших грошевый уют! Вьется по ветру Веселый Роджер, люди Флинта песенку поют…
– Я гитару принесу, – сказала Люська.
Я похлопал ладонью по столу.
– А серьезные идеи есть?.. Нам выпал уникальный шанс в самом деле стать чем-то серьезным. И наше срунство поднять на более высокий уровень, чем насрать соседу под дверью. Выходя на митинг или демонстрацию протеста, мы срем под дверью самого Кремля!
Грекор гыгыкнул:
– Представляю, как президент выходит и… о Боже! Во что это я вступил?.. Срочно начальника службы безопасности моей персоны ко мне, пусть языком вылизывает!
Я поморщился и, не обращая на него внимания, сказал серьезно:
– Именно теперь можем заявить о себе как об организации.
Зяма сказал опасливо:
– Это хорошо, но только чтоб знали, но не били морды. Это только Данил любит, когда его бьют…
– Бить нас отныне нельзя, – объяснил я, – теперь это будет квалифицироваться как преступление на почве национальной, религиозной и политической нетерпимости и даже ненависти!.. Мы не хулиганы, мы своими действиями заявляем протест против существующей системы, удушающей человеком человека!.. Потому любое действие, направленное против нас, будет расценено как удушение личных свобод и гражданских прав, завоеванных в тяжелой борьбе!
Данил и Грекор смотрели на меня с раскрытыми ртами, Данилу вообще страус мог бы залететь, если бы научился все-таки летать, даже Люська в изумлении распахнула хорошенький ротик.
Зяма наконец пошевелился, сказал с придыханием:
– Блин… ты так серьезно все сказал! Я уже начинаю в нас верить. А насчет как потратить… вообще любые денежные вопросы давайте все ко мне. Первый день консультирую бесплатно, это чтоб клиентуру набрать, потом вам, как своим, сделаю скидку. Но не слишком, не слишком, а то на голову сядете. Итак, Люська?
Люська сказала чинно:
– Меня, как приличную девочку из крайне хорошей семьи, интересуют штрафы, если такие есть. За участие в митингах. Я не за себя волнуюсь, меня просто потрахают и выпустят, а вот вас могут не захотеть, а мне где брать деньги на залог?
Грекор сказал бодро:
– Понятно где!.. Но какие штрафы? За что?
Зяма сказал, чуточку гнусавя:
– Мы, русские, народ самый покорный и спокойный, потому и штрафы у нас самые низкие в мире… Да-да, Люська, низкие! Депутат Сидявкин предложил увеличить до миллиона рублей, а деньги переводить на устранение последствий. А то сейчас, мол, тыща рублей с носа – и свободен.
– А че, в других странах выше? – спросил Данил с недоверием.
– И намного, – заверил Зяма. – Четыреста фунтов стерлингов в Англии, а за вандализм пять лет тюрьмы и штраф в две тысячи фунтов стерлингов… вандализм, поясняю, если кто троллейбусный павильон на остановке разнесет!.. В Германии – год тюрьмы и штраф в пятнадцать тысяч евро. В Италии только за то, что не подчиняются приказу полиции прекратить и разойтись, год тюрьмы и крупный штраф.
– А в Штатах? – спросил Грекор с надеждой.
![Александра Гейл - Дневник любовницы мафии [СИ]](/uploads/posts/books/4209/4209.jpg)
