Ирина Крупеникова - Застава
От надрывного женского крика вздрогнула сама тишина.
— Марина, успокойся. Это мы! — Всеволод Полозов моментально оказался рядом.
Завыла сирена «Фольксвагена». Тут же включился и призывно замигал всеми фарами и габаритами второй автомобиль. Марина продолжала кричать и вырываться.
— Убираемся отсюда, — скомандовал Ворон, с трудом удерживая лёгкое, но отчаянно вёрткое тело.
Тур поспешно прижал ладонь к её лицу.
— Марина, прости. Так надо.
Она обмякла.
Ворон успел обогнуть надрывающиеся автомобили, но тут женщина на его руках выговорила.
— Я — Людмила. Ты знаешь меня.
— Ты меня тоже, — бросил Ворон.
Тур выбрался наружу, распахнул для брата выход и вдруг увяз в невидимом наэлектризованном поле.
Оставьте её, — прошипела энергия.
— Ты думаешь, если убьют нас, ей сохранят жизнь? — крикнул Тур озоновой сфере, сковавшей железные ворота.
Створы угрожающе тронулись на человека.
— Руки! — заорал Ворон, не успевший покинуть гараж.
Тур поспешно отпустил металл.
Госпожа!
— Твоя госпожа решила занять чужую жизнь! — Ворон изо всех сил прижал к себе безвольное тело женщины. — Она больше не госпожа тебе.
Госпожа! Ты обещала…
— Что она обещала? — быстро спросил Тур, а сам мысленно приготовился к неизбежной драке, ибо не услышать автомобильную какофонию в доме просто не могли.
Обещала сделать Мишу здоровым…
Мгновение, и разговор в коммуналке явился близнецам из памяти, как пронзившая пространство молния: «Только дядька, материн брат с ним и занимался… Хороший человек был Валентин Саныч… Током убило на заводе…»
— Если мы выберемся отсюда, ваш Миша завтра же в полночь будет стоять на своих ногах! — выплеснул Тур. — Не смерть возвращает здоровье, Валентин Александрович. Живущий побеждает болезнь.
Ворота по инерции качнулись и застыли. Энергетический магнетизм растаял, и Ворон получил возможность выскочить наружу. В тот момент, когда Тур, прикрывавший отход, завернул за угол строения, на крыльце-времянке появились двое разбуженных охранников. По двору раскатился отборный мат, пока не обращённый ни к кому конкретно.
Ворон передал драгоценную ношу Туру, миновал лаз в заборе и следом за братом побежал к берегу. Чёрная стремительная вода подхватила беглецов. Бороться с течением не пришлось. Упреждение было выбрано точно, поэтому на остров, растянутый посередине реки, вода сама вынесла людей. Дальше начиналось мелководье, которое предстояло преодолевать вброд.
— Переждём, — Тур бережно положил женщину на песок за высоким кустарником и тяжело опустился рядом.
Ворон рухнул подле брата.
— Влад… Володя…
Слабый голос обрушился на близнецов как солнечный вихрь. Оба наклонились к подруге. Блёклый взгляд искал в темноте знакомые лица.
— Маринушка!
— Простите меня.
— За что, Марина?
— Я не должна была возвращаться…
Озноб заставил содрогнуться крепкие мужские плечи. Из-под мокрых ресниц на братьев смотрела пустота. Ветви невысокой ивы, одинокой жительницы речного острова, нагнулись под порывом ветра и застыли в холодном покое…
«Селигер на рассвете. Изумительная гармония природы. Могучие воды озёр. И одинокая человеческая душа. Одна. Целых пять лет, а всё равно одна… Они были как яркая картина на стене, которую я считала шедевром. Просто картина. И вовсе не шедевр… Ваня, Ваня, Ванечка. Зачем, маленький мой? Зачем ты меня покинул? Ты — моя единственная радость, надежда и мечта. Всё в прошлом. И ничто не меняется».
«Ничто не изменится. Кем бы ты стал, Серёжа, в этом безумном слепом мире? Я видела тебя преуспевающим учёным. Но кому нужны знания, когда кругом царят слабость и безысходность… У тебя нет ни средств, ни мужества однажды зачеркнуть всё старое».
«Я сама придумала свою сказку. Играла в золушку для двух принцев. Но в жизни так не бывает — одна для двоих. А теперь уже просто — одна».
«Впусти меня. Мы будем одиноки вдвоём».
«Я хочу любить их обоих, но это неправильно… Нет. Я обманываю себя. На самом деле я трусиха, я боюсь что-либо менять. Пусть решает судьба, как однажды решила на этих озёрах».
«Впусти меня. Их двое, и нас будет двое. Я помогу тебе справиться с судьбой. Это легко. У нас одинаковая судьба».
«Наверное, я слабая женщина».
«Сильной буду я. Не бойся перемен. Мы будем действовать. А значит — жить».
«Я не хочу так жить».
«У тебя не хватит смелости оборвать собственную жизнь».
«Да, я не совершу этот грех. Я буду терпеть до конца. Буду работать, отвечать на вопросы, выполнять справки, переставлять книжки и слушать счастливые семейные рассказы коллег за полуденным чаем. Ничего другого мне не остаётся. Ты хочешь разделить такую судьбу?»
«Я хочу её изменить. Впусти меня. Мы изменим нашу судьбу, и у нас впереди будет много счастливых лет».
«Ты веришь?»
«Я иду к цели».
«Какой?»
«Впусти, и я покажу тебе нашу цель».
«Хорошо. Мы будем делить одиночество, радоваться за успехи других и иногда по вечерам вести философские разговоры о житейских пустяках…»
Тонкие ивовые ветки отчаянно потянулись навстречу очнувшемуся ветру. Речная волна выплеснулась на берег. Огненный взгляд ворвался в ночь, и женщина охнула в горячих объятиях.
— Марина!
— Что ты наделала, Марина?
Жилка на тонкой сухой шее дрогнула.
«Целый мир не заслуживает наказания за две разбитые судьбы. Серёжи и Вани больше нет. Они далеко-далеко. Там, где сияет вечное солнце. Розовое или золотое… Нам не нужно мстить и некого ненавидеть. Наши мальчики счастливы в покое…»
— Марина, — горящий взор упёрся в спокойное лицо женщины, и в каплях воды, застывших на щеках, отразились блики огня. — Выпроводи её вон. Она не похожа на тебя. Её судьба — это путь злобы!
«Путь ведёт к храму. И за порогом его видишь то, что ты есть, и что есть твоя душа… Она вошла. Теперь я не отпущу её скитаться в пустоте без цели и тепла. Она будет жить со мной, как звёздочка — свет из прошлого. А когда придёт час, Володя откроет для нас дверь, а ты, Влад, проводишь нас к вашему отцу».
— Марина? Марина!
Тур отвёл руку брата и аккуратно ладонью прижал холодный лоб женщины.
— Глубокий коллапс, — проговорил он. — Но она невредима, не бойся.
Ворон сел на песок, нервно отбросил чёлку и стряхнул с бороды и усов речную влагу.
— В голове не укладывается! Марина и… Людмила?
— Марина сделала то, что не сумели мы.
— Показала ей добро, живущее на этом свете? — с сомнением уточнил Ворон.
— По-моему, она просто открыла перед ней свою душу… — Тур рассеянно развёл руками. — Пожалуйста, притуши взгляд. Или нас заметят с берега.
Ворон встрепенулся. В поле зрения попал рыжий отблеск, качавшийся на тёмных волнах реки.
— Это не я, — он медленно поднялся на ноги и вытянулся в полный рост, силясь рассмотреть из-за кустов то, что творилось на правом берегу.
В ночи раздался отчётливый выстрел. Затем другой. Третий.
После первого Ворон рефлекторно пригнулся, а Тур прикрыл корпусом бесчувственную Марину. Выстрелы из одиночных превратились в хаотичную перестрелку.
— Шифер горит, — догадался Тур.
— Пожар, — почти в один голос с братом констатировал Ворон и добавил. — Страховка сработала.
— Полагаю, не без помощи Валентина Саныча, — согласился Тур. — Давай-ка двигать от греха подальше.
Когда братья были уже на противоположном берегу, сквозь шипение и треск далёкого пожара прорвался надрывный женский крик. Для человеческого уха естественность его не вызывала сомнений, но Тур и Ворон сразу различили в пространстве призрачную фальшь.
— Спасибо, Валентин Александрович! — крикнул Ворон в информационную сферу.
— Отлично. Пусть думают, что заложница погибла, — облегчённо вздохнул Тур и плечом аккуратно придержал откинувшуюся голову Марины. — С ней всё будет хорошо.
Ворон уверенно кивнул.
— Кстати, как ты представляешь поставить на ноги взрослого инвалида ДЦП? — неожиданно спросил он.
— Пока не знаю. Но мы его на ноги поставим.
День тридцать девятый
— Извини. Нам пришлось нарушить твоё табу, милая.
— И ты побывала в нашем внутреннем мире.
Марина непонимающе посмотрела на одинаковые склонившиеся к ней лица.
— Где я?
— У нас дома, — Тур проверил резервуар капельницы, закреплённый в изголовье женщины, и пояснил. — Это так, профилактика. С тобой всё в порядке.
— Простите меня.
— За что, Марина?
— Я не должна была уезжать с турбазы.
— Что ни делается, всё к лучшему, — улыбнулся Ворон. — Отдыхай.
— Вы уходите? — она заволновалась.
— Есть срочное дело в Питере, — объяснил Тур.
— Людмила? — женщина напряглась.
Полозовы тревожно переглянулись. Марина умоляюще прижала к груди руку, свободную от медицинских процедур.
— Не причиняйте боль её памяти, прошу вас! Не наказывайте её за страдания. Она не заслужила кары, она…
