Юрий Леляков - Битва во времени
— Но… меня удивило не это, — взволнованно объяснил Джантар. — Просто — я yжe видел такое. Тогда, во сне, в подвале… Диск планеты — и роботы на его фоне. И ещё — как бы пейзажи каких-то других планет…
— А что, возможно, и это сбудется, — ответил Селиверстов. — Правда, мы сами пока не очень разобрались в природе времени. А высшие цивилизации не хотят влиять на наш путь своими идеями. Мы должны пройти его сами… Ну вот — а сейчас звездолёт повернётся, и планета перестанет быть видна, — продолжал Селиверстов, подходя к иллюминатору, где из-за нижнего края диска планеты снова показалось звёздное небо.
— А звездолёт вращается вокруг оси не так уж быстро, — предположил Лартаяу. — Но тут важна не линейная скорость обращения — а произведение: «масса — радиус скорость». А уже радиальное ускорение создаёт гравитацию…
— Или эквивалентно ей, как сказали бы у нас, — уточнил Селиверстов. — А вообще — интересно сравнивать ход развития научных идей у разных цивилизаций. Например: вы пришли к этому просто через интуитивную догадку о существовании какой-то предельной скорости, и о том, что движению материальных тел может сопротивляться само пространство — а как трудно шли к этому у нас… Через целые новые разделы математики, какие-то странные дискуссии…
— Да, вы уже что-то говорили об этом, — вспомнил Талир. — «Масса инертная» и «масса тяготеющая», точечная частица с бесконечной энергией… И что — так трудно представить частицу как целостный волновой объект? Или — физически реальное пространство, в котором сокращаются размеры движущихся тел?
— Разные культуры — разные системы понятий и представлений, — попытался объяснить Селиверстов. — И потому — в одной естественным образом возникает идея, немыслимая в другой. Видите, вам понятно: масса — и есть масса, гравитационный заряд тела и мера его взаимодействия с пространством как физической реальностью, а у нac — придумали две разных массы, и веками бились над этим…
Но тут край Фархелема ушёл за обрез иллюминатора — и в несколько мгновений вестибюль погрузился во тьму, рассеиваемую лишь неярким освещением коридоров. И вновь — так неожиданно, что захотелось рефлекторно схватиться за поручень, чтобы не упасть… Правда, и оставшийся свет был не столь слаб, чтобы Джантара стало укачивать в темноте — но всё же тускло-синеват, неестественных цветовых оттенков(как будто у тех, кто создавал звездолёт, был несколько иной диапазон зрительного восприятия)… А за иллюминатором — теперь уже медленно плыла яркая россыпь немигающих звёзд, в которой из-за их непривычного обилия даже не всегда верно узнавались очертания знакомых созвездий…
— Но у нас гипотезу Лутаири тоже сразу не поняли, — ответил Лартаяу. — И тоже — больше по моральным соображениям. Хотя и было при императорском дворе — где вообще боялись всяких новых идей…
«Ах да… Лутаири… — вспомнил Джантар. — Это же его слова: Вселенная познаёт себя через человеческий разум…»
— А у нас вокруг этого — опять споры… — напомнил Селиверстов. — Как раз на уровне «морального отрицания» того, что не могут понять…
— Но я понял — у вас вообще не очень принято исходить из очевидных физических и геометрических соображений, — ответил Итагаро. — Хотя, казалось бы, на чертеже всё видно — исписывают десятки страниц формулами для доказательств. Правда, как и у нас — в Лоруане, Шемрунте, на Севере. И получается не учебник — частокол, дебри, сквозь которые едва прорвёшься. Зато возможно, мы веками отставали именно в математическом описании явлений — и потому упускаем что-то, прямо не следующее из образного мышления или интуиции… Нo, с другой стороны — если не подключить интуицию, где уверенность, что избран адекватный математический аппарат для описания явлений, а не — идёт нагромождение абстракций на абстракциях, и формально безупречно доказывают чушь? Например — те же «магнитные заряды». Представить — так где их место в реальной картине мира? А их «логически обосновали» — и ищут до сих пор…
— И у нас тоже, — подтвердил Селиверстов. — По чисто формальным соображениям… А вы, наоборот: и в математике, физике — больше идёте от практики, интуиции. Вот и создали такую технику — даже раньше, чем как следует освоили планету. Хотя у нас нет своей Иорары — так что не сравнишь…
— А вы стали расселяться по планете ещё на первобытном уровне, — задумчиво произнёс Талир. — И сразу — множество далеко разбросанных племён, через два-три поколения всё забывших друг о друге… Легенды, мифы на этой почве…
— И сразу — племенные божества, — добавил Джантар. — У вcex — свои… Хотя — как и у нас в других культурах. Соответственно, как мы теперь знаем — устройству астрала… Но — неужели не может быть без этого? Сперва — племенные божества, сами недалеко ушедшие от животных, судя по тому, какие им требовались жертвы; потом — божества-покровители сторон человеческой деятельности, по аналогии с миром людей; потом — божества-цари, политики; потом — уже претендент на роль всепланетного тирана… И исключение — лишь мы, чхаино-каймирцы. Мы как-то сразу знали: есть природные духи — а есть люди в телесной форме; и есть астрал, состоящий из людей, которые не ниже и не хуже тех духов — а просто другие… И можно договариваться о чём-то — но не превращаться в попрошаек и взяткодателей. Да, не всё в силах людей, есть тайны — но нельзя унижаться, терять достоинство, становясь, за покровительство чьим-то придатком…
— В том-то и дело, — согласился Селиверстов. — Сразу, исходно — разные представления о ценности и достоинстве личности. Либо — остаться свободными и решать проблемы самим в меру своих сил, либо — отдаться под власть, поступиться свободой, чтобы казалось, будто они решаются сами собой, но тогда сразу зачатки несправедливости: на место высшей правды — ставится попросту чья-то сила, нравственность — подменяется покорностью ей…
— Так и есть… — горестно вздохнул Талир. — А потом кому-то удобнее управлять рабами — и этот кто-то входит во вкус произвола…
— А астральная реальность создаётся мыслетворчеством людей, — напомнил Селиверстов. — И страшно, если — несовершенных… Как говорят на Земле: «что наверху, то и внизу».
— А у нас говорят: «каждый мир есть зеркало другого», — подтвердил Джантар. — И… значит — многие из контактов…
— Увы, так и есть, — в свою очередь, подтвердил Селиверстов. — Игры с одной стороны — и глубокое потрясение для другой. Ведь в общем — лишь игра… И — сами каноны… Эти «человеческие» биографии божественных сущностей — где всё якобы исполнено высшего смысла, и идёт к одной цели… Иногда в основе и есть — просто биографии людей, где многое сложилось стихийно, никем заранее не предусмотренно, или если и был какой-то план — то совсем иной. А канонический «высший смысл» придуман позже — и богословы толкуют, как некие символы, в общем случайные обстоятельства…
— И кажется — как всё просто, — признался Лартаяу. — Теперь, с ваших слов…
— И — как иногда соотносится с исторической правдой… — добавил, подходя сзади, Кламонтов. — Той, что сложилась как реальность… Оказывается… и Занклу-Хартвес в новом воплощении — совершенно неприметный чиновник, сам не помнящий, что проповедовал — а его роль в астрале играет кто-то другой! И тот же Вохрил — думаете, действительно являлся все четыре раза? Нет — только второй и третий… Это потом уже, как первое явление — в мифологиях использован неизвестный древний проповедник, а в четвёртый раз — являлся кто-то, захвативший в астрале должность Вохрила! А сам он — малозаметный настоятель храма когда-то основанной им веры!.. Вот так и там торжествует низкая политика, перехват и передел власти — не то, что в вашем астрале. Сравнить — хотя бы конкретно со всеми вами… Или… я не знаю — вы вообще много рассказывали друг другу о своём прошлом? — спохватился Кламонтов.
— Ну… я о себе — всё, что помню… — ответил Джантар, ошеломлённый такими подробностями. — А… к чему этот вопрос?
— Я не хотел неосторожно коснуться… чем вы сами, возможно, не готовы поделиться, — объяснил Кламонтов. — А то — Джонор Хиеф рассказал мне кое-что о вас…
— Нет, почему же, — начала Фиар. — Мы ещё в интернате многое вспомнили о себе. Например, меня звали Кинтайче Малунтар — и я много лет была врачом в Кильтуме. И Ратона, тогда Ларакадо Лутаири — тоже… Кстати — дальний родственник того Лутаири. Но он был монахом-врачевателем в уиртэклэдском монастыре, а там это — совсем по-другому. Наизусть запоминали целые учебники… А Итагаро, наоборот — сам упоминается в учебниках как Нариома Факадалари, в связи с ранними работами по спектральному анализу…
— Мог сделать больше… — вздохнул Итагаро. — Но кто-то донёс как о дезертире из армии, в результате — смерть в тюрьме… Такое мы теперь помним…
