Клайв Стейплз Льюис - Кружной путь, или Блуждания паломника
— Я думал, у вас другие взгляды.
— Ну, конечно, конечно! Но, знаете ли, становишься старше, и обретаешь все больше терпимости. Твердые убеждения так часто бывают безжизненными, бесплодными, черствыми! С годами мне все важнее язык сердца. Логика и догма разделяют, а я помню лишь то, что соединяет — общие чувства, общее стремление к свету. Трутни — добрейшая душа.
— Мне кажется, — сказал Джон, — он не очень добр к своему слуге.
— Нехорошо, нехорошо, мой друг! Надо быть милосердным. Ну, несдержан человек в выражениях… Молодые так строги… Помню, сам я, в ранней молодости… Представляете ли вы себе, сколько к его возрасту перестрадаешь? Да и кто из нас совершенен… Чаю налить?
— Спасибо, — сказал Джон. — Только объясните мне, куда нам идти. Я ищу остров, далеко на Западе.
— Как это прекрасно! — воскликнул отец Плюш. — Поверьте старому бродяге, искать — важнее, чем найти. Сколько счастливых дней предстоит вам!
— Мне хотелось бы узнать, — сказал Джон, — непременно ли надо пересекать Ущелье.
— Надо, друг мой, надо! Не мне вас отговаривать. И все же, мой милый, в наши годы очень опасно что-нибудь решать. Именно в этом заблуждались мои коллеги. Они пытались загнать поэзию в формулы, облечь метафору в догму. Не спорю, в свое время это было неплохо, но теперь, когда мы движемся вперед, это нам сильно мешает. Великие истины нужно излагать по-новому в каждом столетии.
— Я не совсем понимаю, — сказал Джон. — Переходить мне Ущелье или нет?
— Вижу, вы хотите загнать меня в угол! — отец Плюш улыбнулся. — Я и сам был таким. Но с годами теряешь веру в отвлеченную логику.
— Ну, хорошо, — снова попытался Джон. — Скажу так: если переходить его надо, можно ли обойтись без Матушки?
— Ах, Матушка! Я люблю ее и почитаю всем сердцем, но не закрываю глаз на ее недостатки. Кто из нас совершенен, в конце концов? Ничего не попишешь, от века она отстала, современному человеку куда больше скажет эта дивная красота! Не знаю, сведущи ли вы в ботанике, но если вы…
— Мне нужен остров, — сказал Джон. — Можете вы сказать мне, как туда добраться? Ботаника, вы уж простите, не по моей части…
— Жаль, — сказал отец Плюш. — Перед вами открылся бы новый мир, новое, я бы так выразился, окно в вечность. Что ж, если это не по такой части, найдем другой ключ. В конце концов, сколько голов, столько… да… Я ни за что на свете…
— Мне пора, — сказал Джон. — Спасибо вам большое. Можно там, подальше, остановиться на ночлег?
— Конечно! — обрадовался отец Плюш. — Я был бы рад принять вас, но если вы так спешите, недалеко от меня живет мистер Мудр. Интереснейший человек! Когда я был моложе, я к нему хаживал. Светлая голова… немного скучен, быть может… и не без узости… ах, послушали бы вы, как о нем говорит Ле Трутни! Но кто из нас совершенен? Вам он очень понравится.
Отец Плюш попрощался с Джоном, словно тот его любимый сын, и Джон повел дальше своего друга.
Глава 6. Дом мистера МудраРучеек превратился в речку, сверкавшую то серебром, то янтарем. Деревья росли гуще, и, чем глубже была долина, тем лесистей становились ее берега.
Джон и Виртус шли теперь в тени, но солнце освещало горы за лесом и за полями, укромные свежие лощины, голубые и малиновые скалы. Когда путники вышли на поляну, уже летали ночные бабочки. Посередине поляны стоял невысокий дом с колоннами, к нему вел мост, дверь была открыта. Подводя немощного к дому, Джон увидел, как зажгли свет, и в окне показался старец, окруженный своими детьми.
— Живите здесь, сколько хотите, — сказал он, когда Джон попросил у него приюта. — Быть может, мы исцелим вашего друга, если немощь его исцелима.
Присаживайтесь, ешьте, а затем поведайте нам о себе.
Тут мне приснилось, что путников усадили в удобные кресла, и сыновья мистера Мудра принесли им воды, чтобы умыться с дороги. Когда же они умылись, женщина поставила перед ними столик, на котором были хлеб, сыр, ягоды, творог и пахта в кувшине.
— Здесь мы не можем добыть вина, — печально сказал мистер Мудр.
Насытившись, Джон заметил, что все молча ждут рассказа, и постарался вспомнить, как что было. Когда он вспомнил, он заговорил и рассказал все с самого начала, с той минуты, как ему явился остров.
Затем Виртуса куда-то увели, а самого его проводили в комнату, или келью, где стояли стол, кровать и кувшин воды. Джон лег и сразу заснул, хотя ложе его было жестким.
Глава 7. Ночной путь через УщельеСреди ночи Джон открыл глаза и увидел большую луну, светившую в окне, очень низко. У кровати его стояла женщина в темной одежде. Когда он хотел заговорить, она подняла руку.
— Я — Муза созерцания, — сказала она, — сестра мистера Мудра. Встань и иди за мною.
Джон встал и пошел за ней из дома на зеленую траву. Вместе дошли они до леса, и тут он заметил, что лес отделяет расщелина, не широкая, но все же такая, которую не перешагнешь.
— Днем ты ее не перепрыгнешь, — сказала женщина в темном, — но при лунном свете перепрыгнуть ее можно.
Веря ей, Джон собрался и прыгнул, и оказался дальше, чем думал, и даже выше, над деревьями. Приземлился он на холме. Женщина стояла рядом.
— Нам еще долго идти, — сказала она. И они пошли через холмы и долины, освещенные луною, и дошли до утесов, и Джон увидел море. Ночью остров был виден плохо, но он был, и почему-то казался еще ощутимей, чем прежде.
— Когда ты научишься лучше прыгать, — сказала женщина, — мы прыгнем и туда. На сегодня же — хватит.
Джон обернулся к ней, чтобы ответить, но и она, и море, и остров исчезли, и он проснулся в своей келье. Светило солнце, звенел звонок.
Глава 8. По эту сторону, днёмМистер Мудр, Виртус и Джон сидели на террасе, выходившей на Запад. Ветер дул с Юга. Над — холмами стлался легкий туман, и путникам казалось, что холмы эти — в другом мире, хотя до них было совсем недалеко.
— Остров на Западе есть, — говорил мистер Мудр, — есть и горы на Востоке, но тут нас подстерегают две ошибки, и надо их преодолеть, найти путь между ними, иначе мудрости не обретешь. Первую ошибку допускают южане, и состоит она в том, что остров и горы признаются столь же реальными, как эта долина, что они помещены в пространстве. Если и вы думаете так, оставьте это, дети мои, не страшась и не обольщаясь надеждой. Это — суеверие, и всякий, кто ему поддался, окажется в топях и чащобах дальнего Юга, у колдунов, среди пустых прельщений и бессмысленных ужасов. Такое же суеверие — представлять себе Хозяина как человека, вроде меня или вас.
Другую ошибку допустили северяне, утверждавшие, что остров и горы лишь мираж, порожденный воображением. Не цепляйтесь за нее, дабы избежать той, первой; она ничуть не лучше. Люди, правящие страстями и укротившие воображение, держатся посередине, избегая обеих ошибок, ибо здесь лежит истина. Какова она, вы узнаете завтра, сейчас же мы полечим больного, а вы, дорогой друг, делайте, что вам угодно.
Мистер Мудр встал и увел куда-то Виртуса, а Джон гулял до темноты неподалеку от дома. Дошел он и до леса, который видел ночью, и там действительно была бездонная расщелина, довольно узкая, но не такая, чтобы через нее перепрыгнуть. Ему показалось, что из нее идет пар, закрывавший другую сторону, но достаточно редкий, и сквозь него видны то мшистый камень, то листва, то сверкающий водопад. Джону хотелось попасть на остров, но он не страдал: слова мистера Мудра и успокоили, и ободрили его.
Он лег на траву и лежал тихо, пока один из сыновей мистера Мудра, проходя мимо, не остановился поболтать с ним. Они лениво переговаривались о том, о сем, но молодой человек все же сообщил ему, что милях в пяти развилка.
Если пойдешь налево, попадешь долгим, кружным путем поближе к дороге, в Шумигам; если пойдешь направо, очутишься в чащобах, в глубине которых лежат Черномагия, Темь и Топь, а дальше, сказал он, одни болота, тростники, крокодилы, скорпионы, и так до самого моря. Живет там несколько теософов, а больше никого, очень уж малярийные места.
Спросил его Джон и о пути через Ущелье.
— Разве ты не понял, — отвечал тот, — что мы на самом его дне?
Поднявшись, он показал Джону, что края долины образуют по обеим сторонам большое U, и прибавил, что восточный склон — пологий, так что путники и не заметили, как спустились.
— Значит, я достиг дна, — сказал Джон. — Теперь-то я доберусь до той стороны!
Молодой человек покачал головой.
— Нет, дна ты не достиг, — сказал он. — Когда я говорил «на дне» я имел в виду самое глубокое место, доступное человеку. Настоящее дно — это дно расщелины, у которой мы сидим. Через нее перехода нет.
— Можно построить мост, — сказал Джон.
— Некуда его перекинуть, — отвечал его собеседник.
— Строго говоря, этот лес и эти горы не вполне реальны.
— Неужели это мираж?
— Нет. Побудешь дольше с моим отцом, поймешь. Это — не иллюзия; это, скажем так, явление. Ты его видишь, как лес и холм, и у тебя со зрением все в порядке, лучше увидеть и невозможно. Только не думай, что туда можно попасть. Слово «туда» в данном случае не имеет смысла, пространственные категории здесь не подходят.
