Евгений Гуляковский - Мир в латах (сборник)
— Капитан!
Капитан резко обернулся, направил пистолет на Мартина, злобно сверкнул глазами:
— Не суйся!
Мэр, сидя на полу, сжимал рану здоровой рукой.
— Бросьте свой пистолет. Вы вредите самому себе. Вы никогда не имели веры, а теперь думаете, что уверовали, и поэтому причиняете людям боль.
— Я в тебе не нуждаюсь, — сказал Харт, стоя над ним. — Если я опоздал здесь на один день, это ничего не значит — полечу на другую планету. Не повезет там — пойду дальше и дальше. Возможно, на другой планете я опоздаю на полдня и, может быть, опоздаю на четверть дня на третьей, а на следующей опоздаю на два часа, а на следующей на час, а потом на полчаса, а после на минуту. Но рано или поздно, в один прекрасней день я его застану. Вы слышите это?
Он уже кричал, устало склоняясь над человеком, лежащим на полу. Он шатался от истощения.
— Идем, Мартин.
Рука с пистолетом бессильно свисала вдоль туловища.
— Нет, — ответил Мартин, — я остаюсь здесь.
— Ты дурак. Оставайся, если хочешь. Ну а я пойду дальше, вместе с другими, до тех пор пока мы сможем идти.
Мэр поглядел на Мартина.
— Со мной все в порядке. Оставьте меня. Остальные залечат мои раны.
— Я вернусь, — сказал Мартин. — Я только до ракеты и назад.
Они прошагали сквозь город с ужасной скоростью. Было видно, какие усилия прилагает капитан, чтобы выглядеть, как прежде, несгибаемо-железным, с каким трудом он заставляет себя двигаться. Когда он достиг ракеты, хлопнул по ее обшивке ладонью. Руки его тряслись. Он спрятал пистолет в кобуру, посмотрел на Мартина.
— Итак, Мартин?
Мартин посмотрел на него.
— Итак, капитан?
Глаза капитана глядели в небо.
— Ты точно решил, что не пойдешь… не пойдешь… м-м со мной?
— Да, сэр!
— А это будет настоящее приключение, клянусь тебе. Я знаю, что отыщу его.
— Это теперь стало для вас главным, не так ли, сэр? — спросил Мартин.
По лицу капитана пробежала судорога, он закрыл глаза.
— Да.
— Я бы хотел спросить у вас одну вещь.
— Какую?
— Сэр, когда вы отыщете Его, если отыщете, — сказал Мартин, — о чем вы Его попросите?
— Ну… — капитан запнулся, открыл глаза. Он сжимал и разжимал кулаки. Он застыл в нерешительности, а затем на лице его изобразилась странная улыбка.
— Ну, я попрошу у него немного мира и покоя. Он прикоснулся к ракете.
— Прошло много, очень много времени с тех пор как я в последний раз позволил себе расслабиться.
— А вы хоть пробовали, капитан?
— Не понимаю, — сказал капитан.
— Ничего. Пока, капитан.
— Прощайте, Мартин.
Экипаж стоял у шлюза. Только трое согласились лететь с капитаном, остальные семеро заявили, что остаются с Мартином.
Капитан пристально посмотрел на них и вынес вердикт:
— Дурачье!
Он последним вскарабкался к люку, поспешно отсалютовал и резко засмеялся. Люк захлопнулся.
Ракета поднялась в небо, несомая огненной колонной.
Мартин смотрел, как ракета уносится прочь, пока она не исчезла из виду.
На краю луга, поддерживаемый несколькими горожанами, стоял мэр и махал ему рукой.
— Он улетел, — сказал Мартин, подходя к мэру.
— Да, он улетел, бедняга, — ответил мэр. — И он будет лететь все дальше и дальше, от одной планеты к другой, и всегда, и всегда он будет опаздывать — на час, на полчаса, на десять минут или на минуту. Под конец он опоздает всего лишь на несколько секунд. И когда облетит три сотни миров, когда ему исполнится семьдесят или восемьдесят лет, он опоздает только лишь на долю секунды, а потом на еще меньшую долю секунды. И он будет продолжать эту гонку дальше и дальше в поисках того самого, что он оставил здесь — на этой планете, в этом городе…
Мартин не отрываясь смотрел на мэра.
Мэр поднял руку.
— Ну конечно! Разве могут быть какие-нибудь сомнения!?
Он помахал остальным.
— Идемте. Не следует заставлять Его ждать.
Они пошли к городу.
Роберт Ирвин Говард
Тварь на крыше
Звучит в ночи раскатом грома
их тяжкий шаг
Объятый страхом незнакомым,
я слаб и наг,
На ложе корчусь. А на гребнях
высоких крыш
Удар могучих крыльев древних
колеблет тишь.
И высекают их копыта
набатный звон
Из глыб гранитных мегалитов,
покрытых мхом.
Джастин Джеффри. Из древней страныНачну с того, что когда меня посетил Тассмэн, я удивился. Мы никогда не были близки — мне был не по душе его крутой нрав наемника. Кроме того, года три назад он публично обрушился на мою работу “Свидетельство присутствия культуры Нахуа на Юкатане”, результат многолетних глубоких изысканий. Так что наши отношения сердечностью не отличались. Тем не менее я принял его. Он был необычайно рассеян и как будто забыл о нашей взаимной неприязни. Я понял, что Тассмэн находился во власти какой-то одной, но глубокой и сильной идеи.
Я быстро дознался о цели его визита. Он, собственно, хотел, чтобы я помог ему достать первое издание “Безымянных культов” фон Юнтца, раритет, известный как Черная Книга. Название это она получила не из-за цвета обложки, а из-за мрачного содержания. С таким же успехом он мог бы попросить у меня первый греческий перевод “Некрономикона”5. Правда, после возвращения с Юкатана я все свое время посвятил коллекционированию древних книг, но даже намека не было, что этот изданный в Дюссельдорфе том где-то еще существует.
Но надо немного рассказать о необычной работе. Из-за неоднозначности и крайней мрачности затронутой в ней тематики эту книгу долго считали просто-напросто бредом маньяка, а сам автор заслужил репутацию сумасшедшего. В то же время нельзя было отрицать, что он сделал целый ряд несомненных открытий и что он сорок пять лет своей жизни потратил, скитаясь по экзотическим странам и открывая мрачные, глубоко сокрытые тайны. Тираж первого издания был очень мал, и большая часть экземпляров была сожжена перепуганными читателями, после того, как некой ночью 1840 года фон Юнтца нашли задушенным в собственной спальне. Обстоятельства убийства так и остались нераскрытыми, но известно, что все двери и окна были тщательно заперты. Это произошло через шесть месяцев после его последней, окутанной таинственностью экспедиции в Монголии.
Спустя пять лет один лондонский издатель, некий Брайдуолл, рассчитывая на сенсацию, выпустил дешевое, пиратское издание этой книги в переводе. В книге было множество гротескных иллюстраций, но также и множество неверных толкований, ошибок переводчика и опечаток, характерных для дешевого издания. Научный комментарий отсутствовал. В результате оригинальный труд был полностью дискредитирован, а издатели и читатели забыли о нем до самого 1909 года, когда владельцы Голден Гоблин Пресс, что в Нью-Йорке, решились на третье издание.
Текст был так старательно вычищен, что пропала почти четвертая часть оригинала. Книга была хорошо оформлена и иллюстрирована изысканными и жутковатыми рисунками Диего Васкеса. Она должна была выйти массовым тиражом. Но этому помешали эстетические вкусы издателей и высокая стоимость печати. Издание решено было реализовать по договорным ценам.
Я попытался объяснить все это Тассмэну, но он резко оборвал меня, заявив, что я напрасно считаю его полным невеждой. Издание Голден Гоблин является украшением его библиотеки, сказал он, и именно в нем он наткнулся на один весьма заинтересовавший его фрагмент. Если мне удастся добыть для него экземпляр оригинального издания 1839 года, то я об этом не пожалею. Зная, что деньги мне предлагать бессмысленно, он, в обмен на затраченные усилия, опровергнет все свои обвинения, касающиеся результатов моих юкатанских изысканий, и, кроме того, публично извинится на страницах “Сайентифик Ньюз”.
Должен признаться, что я растерялся. Дело, видимо, было необычайной важности, раз Тассмэн шел на такие уступки. Я сказал, что дал уже достаточный отпор его нападкам в своих ответных статьях и что не хочу ставить его в такое унизительное положение. Но я приложу все силы, чтобы отыскать столь нужную ему книгу.
Он поспешно поблагодарил меня. Уже прощаясь, туманно намекнул, что надеется отыскать в Черной Книге, сильно сокращенной в последующих изданиях, разрешение одной проблемы.
Я взялся за дело. После обмена письмами со знакомыми, друзьями, букинистами и антикварами со всего мира я понял, что задача не из простых. Прошло три месяца, прежде чем мои усилия увенчались успехом и благодаря помощи профессора Джеймса Клемента из Ричмонда, штат Вирджиния, я стал обладателем искомой книги.
Я дал знать Тассмэну, и он приехал из Лондона первым же поездом. Он горящими глазами глядел на толстый, пыльный фолиант в кожаном переплете с заржавелыми железными застежками, а пальцы дрожали от нетерпения, когда он перелистывал пожелтевшие страницы. А когда Тассмэн дико вскрикнул и ударил кулаком по столу, я понял, что он нашел то, что искал.
