Владимир Митыпов - Зеленое безумие Земли
— Вот ваша хижина, — сказал парень, указывая на смутно белеющий среди кустов домик. — А напротив коттедж маэстро. Я вам больше не нужен? Тогда спокойной ночи, до свиданья!
Хижина оказалась стандартным домиком обычного дачного типа — легкие пластиковые переборки, отделяющие гостиную-кабинет от спальни, душ, пульт внутреннего освещения, пульт бытовой автоматики, два небольших стереовизора и видеофон.
Бурри прошел в спальню, распахнул окна и лег в постель.
Сосредоточиться не удавалось. Все мысли были какие-то вялые, путаные. Нить рассуждения, которую он было нащупал, ускользнула. Бурри досадливо ударил локтем по эластичному изголовью и перевернулся со спины на бок.
В окно свешивались мохнатые ветки, а в самом верху заглядывала косая ручка Большой Медведицы. Глаза тотчас же сами отыскали теплый огонек Мицара, а рядом с ним крохотную мерцающую точку — Алькор. Бурри с минуту смотрел, переводя взгляд с темных веток на звезды, пока не понял, что в этом есть что-то странное. Неимоверно далекие огромные звезды и обыкновенная колючая еловая лапа — что между ними может быть общего? Но вот они заключены вместе в рамку окна и проецируются рядом в человеческом глазу и воспринимаются, как единое целое, чудесно дополняя друг друга. Все дело в ракурсе, подумал Бурри, во взгляде на вещи под определенным углом зрения. И опять, как всегда в эти дни, сюда вклинилась мысль о Великом Мозге. Она никуда, оказывается, не исчезла и не могла исчезнуть, просто думать о нем, идти от него к другим явлениям было почему-то невозможно, но мысль о нем являлась сама, едва он задумывался о чем-то, даже совершенно, казалось бы, другом.
— Навязчивая идея или что-то другое? — спросил себя Бурри, но в это время за окном послышался легкий шум, и в окне появилось неясное очертание человеческой головы.
— Бурри, — негромко спросила голова голосом Фарга, — ты уже спишь?
Бурри промолчал.
— Спит, — сообщил кому-то Фарг. — У него сейчас и без этой экскурсии забот хватает.
— Рой, — Бурри узнал голос Майи, — он у вас всегда такой?
— Какой?
— Неразговорчивый, весь в себе. Он наверно очень талантлив, да?
— Первое время он и мне казался немного угрюмым. А сейчас я этого не замечаю, наверно потому, что говорю за двоих, — Фарг тихо засмеялся. — А относительно таланта — тут ты, милая девочка, права.
— Посмотри, какая ночь, — проговорила Майя. — А утром по синоптическому графику будет дождь. Правда, они обещали уже к обеду снять облака.
— Счастливчики вы, живете под такими звездами, — тоном обиженного ребенка сказал Фарг. — Хорошо, хоть синоптики запланировали дождь не на ночь.
— У нас сезон полива весной, — сообщила Майя. — А в это время всегда безоблачно. Оставайся у нас, врач нам нужен. Будешь целыми ночами любоваться на небо.
Под окном что-то хрустнуло, наступила долгая тишина.
— Не могу, — сказал Фарг. — Как я могу оставить работу?
— А если я попрошу? — в голосе Майн была нежная усмешка.
Зашелестели листья, и голоса медленно удалились.
Бурри ощутил вокруг себя пустоту. На сердце было тоскливо, ночь резко похолодала и до звона углубила тишину.
...Было по-прежнему темно, когда он вдруг проснулся, только ковш Большой Медведицы, сдвинувшийся так, что в окне оставалась лишь одна звездочка, указывал на приближение утра. Приподнявшись, Бурри увидел ярко освещенные окна Морависа и в них беспокойно двигающийся высокий угловатый силуэт. Старый художник не спал.
Бурри поежился, хотел встать и закрыть окна, но передумал. Он лишь поплотнее завернулся в одеяло и неожиданно легко, почти сразу же уснул.
Когда Бурри открыл глаза, за окном монотонно шелестел дождь. Что-то где-то булькало, в раскрытые окна летели косые струи, а на полу уже стояла солидная лужа. Бурри вскочил, захлопнул окна и, оставляя за собой мокрые следы, бросился к пульту бытовой автоматики. Из стены выползли два черепахообразных аппарата и, мерно жужжа, засновали по комнатам. Пока Бурри принимал душ и одевался, они вылизали до блеска пол и скрылись. «Не опоздал ли я к общему завтраку?» — подумал Бурри и нерешительно выглянул на улицу. Дождь и не думал утихать. Кругом все шуршало, шелестело, в небольших мутных лужицах возникали и лопались пузыри. Запахнув плотнее куртку и втянув голову в плечи, он торопливо пошагал.
В столовой было шумно.
— Вздор! — кричал загорелый парень в голубой рубашке, в котором Бурри сразу признал натурщика Гая. — Это явление вовсе не связано с силой тяжести.
Из глубины зала Бурри махнула рукой Лидия. Она сидела вместе с Майей, Фаргом и Морависом.
Видимо, спор был горячий, потому что никто не ел.
— ...металлический фон, — кричал темпераментный Гай, протягивая к кому-то руки. На запястьях у него блестели массивные приборы. — Это незастывшая магма с металлическим компонентом на дне.
— Магматический коктейль с поперечником в десять километров! — насмешливо бросили с крайнего стола.
Майя вскочила и, на ходу кивнув Бурри, пошла к видеофону.
— Кто тебя сменил, Гай? — спросила она, щелкая клавишами.
— Арсен, — подсказали ей.
— Пост девять! — негромко сказала она в микрофон.
На экране в окружении множества приборов появился хмурый черноволосый парень.
— Арсен, аномалия в блоке 13-117 фиксируется? — спросила Майя. Арсен посмотрел куда-то вбок и кивнул.
— Покажи запись.
Тотчас на экране возникла сложная путаница разноцветных кривых линий.
— Смотрите, вот она! — Гай сорвался из-за стола и побежал к видеофону.
Бурри вопросительно посмотрел на Лидию. Лидия недоуменно пожала плечами, зато Фарг, весь обратившись во внимание, смотрел на экран.
— Специалист! — указав на него глазами, фыркнула Лидия.
Моравис невозмутимо прихлебывал из чашки маленькими глотками и скользил глазами по залу. Предмет спора его, видимо, не интересовал, он изучал лица.
— Гай, конечно, прав, — заключила Майя и выключила видеофон.
— Туда надо автоматический буровой снаряд, — сказал Гай.
В зале поднялся невообразимый шум.
— А другие объекты бросить? — кричали из угла.
— На очереди блок 7-33.
— Съест, — явственно сказал кто-то.
— Ах, съест?! Поверили, что это магма? — подпрыгнул Гай.
Майя подняла руку и, дождавшись тишины, объявила:
— Снаряд мы туда пошлем, но сначала подождем результатов по всему сектору, чтобы изучить попутно еще несколько объектов.
Гай взвыл.
— Зачем это? — кричал он, сверкая запястьем. — Я сегодня же свяжусь с Центром!
— Это надолго, — сказал Моравис, наклоняясь к Бурри. — Но каков Гай, а? Буря, торнадо! Обратите внимание на Майю — Афина Паллада, иначе не скажешь. Ах, какие люди, какие люди! Могуча человеческая природа, могуча! — Моравис затряс головой и шумно полез из-за стола. — Пойдемте, мои молодые друзья, я покажу вам свои наброски.
Широко шагая через лужи. Моравис громко говорил:
— Могли ли наши предки догадываться, что когда-нибудь перед нами встанет вопрос: какими путями должно идти познание? Наше движение вперед ускоряется с каждым десятилетием, даже годом. Наверно, я начинал уже свой пятый десяток, когда ваш Дамонт едва научился ходить. И вот теперь я все еще крепок, а Дамонт уже открывает новую эпоху, полную загадок. Не минуло даже одного поколения! Кто такой Дамонт? Гений, согласен, но не последний же он в роду человеческом! Помяните мое слово, уже ваши дети создадут нечто такое, по сравнению с которым его открытие предстанет примитивом, тележным колесом!
Старик почти кричал. Полы его длинного плаща развевались, как крылья.
— Вот этого и не учитывает ваш Великий Мозг. Что бы там ни говорил Дамонт, Мозг априорно берет себя за высшую и конечную истину и отсюда уже выводит все остальное. Он просто не представляет себе большей силы разума, чем он сам. Согласен, он могуч, у него бездонная память, фантастическая быстрота и работоспособность, но у него нет эмоций, чувств, души, вот в чем все дело!
Моравис был потрясающе великолепен в этот момент. Он казался пророком из древних легенд, глаза его сверкали, словно он сыпал проклятья на чьи-то головы. Лидия почти бежала рядом, завороженно глядя на него. Бурри и Фарг, уже не разбирая дороги, шагали прямо по лужам.
— Нам знаком страх и знакомо торжество победы, ярость и отчаяние, любовь и голод. В нас живет память амебы из докембрийского океана, мощь рептилий и жажда жизни млекопитающих. Мы были жертвами и хищниками, мы плавали и летали, умирали и рождались. Каждой клеткой своего тела мы познавали окружающий мир, и вот из хаоса инстинктов, копившихся более миллиарда лет, родился разум. Мы сами еще не знаем его резервов, не знаем, что скрыто в глубинах нашей мозговой ткани до поры до времени, что родится из каждодневного противоборства и союза разума и чувств.
Мы, люди эмоционального склада, имеем дело с людьми и поэтому знаем их. Мы, может быть, не можем судить о перспективах науки, но будущее людей мы представляем себе отчетливо. Сильна природа человеческая, сильна! — с удовлетворением повторил он свои давешние слова.
