Алексей Кошкин - Указка
Скрипачка встретилась с Сенечкой глазами, и Сенечка улыбнулся ей. Но девушка не ответила на улыбку. Сенечке показалось, что ей даже стало неприятно.
Тем временем приземистый человек в ватнике наклонился чуть ли не до земли и сунулся ближе к скрипачке. Он что-то делал руками, но широкий ватник мешал рассмотреть, что именно. Потом полы ватника закачались, и Сенечка все понял.
— Старобабин! — закричал он и рванулся. Наскочив на нескольких прохожих, которые как раз замерли и стали озираться, он оказался на свободном пространстве и успел увидеть, как приземистый человек в ватнике прячет в карман деньги. Деньги, украденные у скрипачки.
Сенечка прыгнул. Под ноги ему попался скрипичный футляр. Раздался картонный хруст. Сама девушка, казалось, только сейчас очнулась от своей музыки. А могла бы подставить человеку в ватнике подножку. Но скрипачка только сжалась и хлопала глазами.
Человек в ватнике увернулся от Сенечки и быстро-быстро засеменил к выходу. Сенечка по инерции пролетел несколько метров и затормозил, ухватившись за чье-то пальто.
— Держите Старобабина!
Человек в ватнике был уже на самой верхней ступеньке. Огромными прыжками Сенечка настигал его. Перед ним расступались.
Тут Сенечка увидел милиционера. Милиционер был как раз между Сенечкой и Старобабиным.
— Ловите его, товарищ милиционер! — закричал Сенечка. — Это сам Старобабин! Он украл деньги у бедной девушки!
В это время Старобабин выбежал из перехода и исчез из виду. Сенечка собирался последовать за ним. Он пробежал еще несколько шагов и тут понял, что милиционер, судя по всему, не сообразил, кого надо ловить. Сенечка натолкнулся прямо на него, заметив погоны старшего сержанта.
Милиционер, конечно, дружелюбно улыбался. В Обновленной России все милиционеры были дружелюбными. Сенечка припомнил аэропорт, где Старобабин украл у него деньги, и обозлился на вора еще больше. Сейчас он все объяснит сержанту, и Старобабину не уйти.
— Документы, — сказал милиционер.
— Там Старобабин! — выдохнул Сенечка, не слушая.
— Ты что, глухой? Документы, я сказал.
Улыбка у милиционера была уже не очень дружелюбная. Сенечка на секунду даже забыл про Старобабина. Он прищурился, сунул руки в карманы, смерил милиционера взглядом и спросил:
— А вежливость?
Милиционеру не понравилась насмешка.
— Вынь руки из карманов! — крикнул он. И выругался.
Пальцами с грязными ногтями сержант стал копаться в Сенечкином паспорте. Потом Сенечку охлопали по бокам, повернули спиной и снова охлопали. Сняли сумку, заглянули внутрь.
— Вы… кто? — спросил Сенечка.
Милиционер ухмыльнулся. Глазки его сузились.
— Старший сержант Шнурко. Районное отделение милиции. Оружие, наркотики, взрывчатые вещества? Запрещенные газеты, листовки? Изображения полумесяца, шестиконечные звезды?.. Что молчишь? Я спрашиваю, есть при себе или нет?..
Рот у Сенечки открылся.
— Что, у меня?
— Ну не у меня же… С какой целью здесь находишься?
— Я живу здесь, — сказал Сенечка. — То есть я живу там. Вон в том доме…
— Руками-то не махай, — посоветовал сержант Шнурко. — А то оторвет кто-нибудь. Так! Сумку взял. Пошли в участок.
Рот у Сенечки закрылся.
— Какой участок?..
— Ты что, тупой? — спросил сержант Шнурко. — Или шибко умный?
К удивлению Сенечки, они пошли к его дому. «Видимо, участок находится в подвале», — решил Сенечка. Он помнил про подвалы Нью-Йорка, вернее, целые катакомбы, ведущие в заброшенное метро. Там воняло химическими реактивами, а под лестницей орали крысы-мутанты. Полицейские были безмятежны и курили траву. Один из них пытался застегнуть наручники на шее Сенечки, а потом упал, не переставая смеяться. Упавшего запинали насмерть, видимо, перепутав с задержанным. Потом разбудили какую-то итальянку с полуоторванной губой. Она была слепая. Полицейские забыли про Сенечку, и он развязал веревку. После чего выбрался наружу, измазавшись в какой-то слизи. Нью-Йорк был темный и пустой, как замолчавший барабан.
Но участок сержанта Шнурко находился не в подвале, а на втором этаже. Сенечка разглядел надпись на стене: «Бей ментовскую козлятину!» Сержант Шнурко подтолкнул Сенечку, и Сенечка перешагнул порог. Это, судя по всему, была обыкновенная квартира, переделанная для нужд милиции. Сенечка с вопросом оглянулся на сержанта Шнурко. Милиционер запер дверь.
— Простите, в какой год я попал? — мигая, спросил Сенечка. Этот вопрос, казалось, окончательно лишил терпения сержанта Шнурко.
— Что тебе не нравится? — заорал сержант Шнурко. — Быстро к столу. Не двигаться и молчать!
Сенечка послушался. Глазки сержанта Шнурко превратились в спичечные головки и заблестели, как будто их кто-то лизнул.
— Так! Вынул все из карманов.
Сенечка поспешил вынуть.
— Положил на стол.
Сенечка положил.
— А теперь пошел на свое место. И дверь закрыл за собой.
И Сенечка увидел, что угол комнаты огорожен стальной решеткой. За решеткой стоял стул. Сенечка сел на стул. «Сейчас бы „Холстен“, — подумал он. — Или „Миллер“. Или то и другое. В неограниченном количестве. Тогда бы я что-нибудь понял».
— Иди сюда, — сказал сержант Шнурко две минуты спустя. — Так! Ручку взял. Расписался.
— Я могу хотя бы…
— Расписался! — надавил на голос сержант Шнурко.
Сенечка увидел, что это заполненная форма. «Протокол, — прочитал он. — Такого-то числа… Находясь в таком-то месте… В нетрезвом состоянии… Общественный порядок… Совершил…»
— Не хочешь расписываться, — сказал сержант Шнурко. — Сопротивление сотрудникам органов милиции… Так! Сел на место.
Окно было завешено толстой шторой. Под потолком горела яркая лампочка. Сержант Шнурко выпятил нижнюю губу и играл карандашом.
Где-то включилось радио, и заиграли гимн. За стеной упал стул. Отчетливый женский голос произнес: «Чего ты так вскочил? Никто ведь не видит…» Сержант Шнурко встал и вздернул подбородок. Он даже пытался петь, но получалось тихо и шершаво. Потом он сел. Крякнул, словно не был доволен своим пением. Гимн кончился. Женский голос за стеной сказал: «Мент-то наш, бедолага, снова развлекается. Задержанного привел». «Бу-бу-бу-бу», — ответил мужской голос, и раздался звонкий хохот.
— Подошел сюда, — сказал сержант Шнурко.
Сенечка снова вышел из клетки.
— Сел. Будешь подписывать протокол?
— Мы не в Америке, — сказал Сенечка. — У нас цивилизованное государство. Вы нарушаете все нормы поведения должностного лица.
Сержант Шнурко смотрел непонятно.
— Я корреспондент государственного издания, — продолжал Сенечка. — Завтра же вас уволят из милиции. Достаточно будет одной моей статьи и заявления в прокуратуру.
Сержант Шнурко сжал кулаки и взмахнул ими. Но смотрел не на Сенечку. Сенечка даже оглянулся — нет ли кого за спиной.
— Вот так всегда! — закричал сержант Шнурко. И смахнул со стола все бумаги, после чего ударил кулаком по приемнику. Приемник сорвался со стены и разбился. Сенечка отпрыгнул.
— Все вы одинаковы, — сказал сержант Шнурко и погрозил пальцем. В носу у него набухала сопля. — Правила поведения знаете! Прокуратура! Уволят! А меня, между прочим, давно уволили, — вдруг тихо сказал он и вытер нос. — Президентская программа. Облагораживание милиции. А Старобабин ворует! — снова закричал он. — В тюрьме телевизоры понаставили, компьютеры, домой на выходные отпускают. А я, между прочим, свое дело любил. С преступностью боролся. Не пряником, а кнутом..
— Прекратите немедленно, — сказал Сенечка.
Сержант Шнурко побагровел.
— Вот посмел бы ты мне так сказать в добрые времена! Живо бы тебя к порядку призвали. А теперь… Эх! Милиции не боятся. Мимо идут — даже в землю не смотрят. Вообще замечать перестали. Стражи порядка в официантов превратились. «Чего изволите?», «Позвольте вас попросить!» На лыжах бегают. На коньках. Плавают, как бабы. Тьфу… Ничего! Скоро вся уголовная сволочь-то повылезает, позарится на халяву. Вот тут-то мы и поднимемся. Погоним ее, как встарь. Старая гвардия! А такие, как ты, умненькие, — продолжал он, — снова у нас запоете. А ну, встать!..
И он схватил Сенечку за руку.
Сенечка выпрямился.
Сержант Шнурко схватился за стену и выровнял полет. Он был круглый и тяжелый. Остановился, держась за батарею.
Сенечка отдышался.
— Я жил в Америке, — сказал он. — И даже канадцев французского происхождения не боялся…
Сержант Шнурко набычился и потирал вывихнутый локоть.
— А я-то думал, что проснулся, — со смешком сказал Сенечка. — Ты, сержант, молодец. Даже спасибо тебе за приключение. Я словно в своем детстве оказался. Только мираж-то этот вечный. Никакой старой гвардии. Все, прощай…
— Постой, парень!
Сержант Шнурко сопел и смотрел в пол.
— Ну их всех… — сказал он. — Ты, я вижу, тоже ничего в этой новой жизни не смыслишь… Заходил бы иногда, что ли?..
