Ульяна Соболева - Позови меня…
— Соси, сука. Давай раздвинь ноги пошире! Никто! Ты, сука, никто! Ты сдохнешь, и всем на это наплевать! Твой грязный рот должен сосать, а не разговаривать, иначе тебе отрежут язык!
Мне хотелось закрыть уши руками и кричать до хрипоты, чтобы они остановились.
Ее вынесли за руки и за ноги, швырнули за территорию сектора.
С этого момента у нее больше нет даже номера.
Я пробралась обратно за ворота, увидела, как она встает с земли, как шатается, как ее скручивает пополам в страшном приступе тошноты и ее рвет в снег. А потом заметила меня и отрицательно качнула головой, пошла в сторону горы… моей горы, а я за ней, размазывая слезы, стараясь не упустить из вида голые ноги, залитые кровью. Я не знала, зачем шла следом… во мне возникло какое-то непреодолимое желание обнять ее. Вот так сжать двумя руками до хруста и не выпускать. Я чувствовала, что это необходимо.
ДР24 взобралась на вершину, к обрыву, остановилась на самом краю. И только тогда я поняла, что она хочет сделать, когда из-под ее ног мелкие камни полетели вниз, и она посмотрела на небо.
— Не надо! — прошептала я. — Не надо, пожалуйста!
ДР24 обернулась ко мне, балансируя на носочках, и я задохнулась, увидев в ее глазах отражение смерти. От нее веяло холодом, льдом… у меня появилось ощущение, что никто и ничто уже не держит ее здесь.
— Нет никакой жизни за Островом, НМ13! Только смерть! Все они мертвы! И ты умрешь! Я сегодня, а ты чуть позже! Мы все мертвецы! Все!
Я, тяжело дыша, смотрела на нее и чувствовала, как все тело покрывается ледяным потом, как он стекает между лопатками, как шевелятся мои волосы.
— Они убьют вас! После задания или до! Никто не выживает! Почти никто! Так какая разница, когда? Вы все у них в списках мертвых! Все!
Мне хотелось закричать, что она лжет! Вне Острова нас ждет иная жизнь, ДР24 ошибается, и… Но я не могла произнести ни слова.
— Все вы — мертвые! Запомни — все!
Распахнула руки и шагнула назад. Я закрыла рот обеими ладонями, чтобы не закричать. Услышала глухой звук падения тела на камни внизу пропасти и вздрогнула, чувствуя, как по щекам текут слезы. Утром ее найдут надзиратели и выкинут за Овраг.
Глава 6
Меня выворачивало наизнанку. Сознание подбрасывало проклятые, грязные картинки, одну похлеще другой. Бред наяву. Чистое безумие, бешенство, исступленная ярость, а я разносил свой дом в хлам, ломая стены кулаками, ломая костяшки пальцев, сбивая их до мяса, до костей. Хотелось орать, выть и… убивать. Драть на ошметки, на куски. За то, что не узнала. За то, что не поверила. За то, что забыла! Полюбила! Она, мать ее, полюбила другого! Я искал ее столько лет, я, к такой-то матери, перевернул эти проклятые законы, эти гребаные, разделяющие меня с ней границы, я ждал этой минуты с терпением одержимого ею психопата, чтобы найти и понять, что она не МОЯ!
Черта с два! Моя! Вся! Целиком моя!
Чувства способны преодолеть любое расстояние? Настоящая любовь выдержит любую разлуку? Она так говорила — грязная, человеческая ложь! Отдушина для слабохарактерных идиотов! Только находясь рядом с женщиной, ты можешь рассчитывать на ее чувства и верность. Стоит отдалиться, и она с легкостью найдет тебе замену. Другой вопрос, нужна ли тебе ТАКАЯ любовь. Да! Мне, мать ее, была нужна, как гребаный воздух, как глоток кислорода в этом вонючем мире серной кислоты, разъедающей каждого предательством, ложью, лицемерием, жадностью… мне была нужна ее любовь! Мне, зверю, не способному ранее ни на одну эмоцию, кроме жажды убивать и пожирать чью-то боль!
Пытался успокоить себя, напоминая, что это не ОНА. Это не моя Лия. Они изменили ее намеренно. Я сам изменил ее намеренно. И я ведь знал, к чему это может привести. Не мог не понимать, что перестану существовать для нее окончательно. Но я пошел на этот шаг. У меня, бл***, не было выбора!
И, возможно, сделал правильно, подарив ей возможность прожить вторую жизнь. Хотя нет. Не вторую — единственную. Жизнь, которой достойна такая женщина, как она. Женщина, а не жалкий Нихил, взращенный для достижения чьих-то целей! Вот только почему тогда внутри так пусто, будто все истлело к дьяволу, оставив после себя сжирающую, ледяную пустоту? Почему от мысли, что посмела принадлежать другому, хочется растерзать ее, убивать бесконечно долго, вырывая мягкую плоть клыками, наживую, доводя до мучительной агонии, и наслаждаться ее болью? Почему мне хочется видеть ее глаза и слезы в них? Она узнает меня! Я был уверен в этом. Если не узнает, то почувствует. Должна почувствовать, дьявол ее раздери!
Коснулся руками медальона в кармане брюк. Вытащил и усмехнулся, глядя на растрепанную испуганную девчонку на фотографии. Невзрачная, худая, с огромными голубыми глазами. Не человек. Ничто. Нихил. Она была создана по моему приказу. Она не имела никаких прав. Абсолютно никаких. Только обязанности. Слушать и беспрекословно выполнять любые задания. Она была одной из многочисленных, одинаковых деталей огромного механизма, призванного укрепить нашу власть, сделать ее безграничной. Смертная малышка, посмевшая пойти против системы, маленькая и хрупкая, на деле оказавшаяся сильнее самых влиятельных существ в обоих мирах.
Провел большим пальцем по изображению, вспоминая, как увидел впервые. Как ее приволокли ко мне избитую, в разорванной одежде, напуганную, но в то же время не сломленную. Она боялась. Ее практически колотило от страха и голода, но упрямая оборванка не отводила взгляда, гордо вздернув подбородок и тихим, но твердым голосом отвечая на все мои вопросы.
Гораздо позже она расскажет мне, что это была далеко не первая наша встреча. Что та состоялась на четыре года раньше. Маленькая девочка, не знавшая ни ласки, ни заботы, не имевшая права на эмоции и привязанности, влюбилась в единственного, кого нельзя полюбить. Кого нужно лишь бояться и ненавидеть.
Деус. Божество. Первобытное Зло, как оно есть в своем истинном облике. Глупые люди в паническом страхе называли нас именно так, преклоняясь перед нашей силой, ужасаясь беспощадности и кровожадности существ, несущих им смерть. Такова уж примитивная человеческая сущность. Слишком слабые по сравнение с нами, люди предпочли служить Деусам, чем открыто противостоять.
Да, у них и не было шансов выжить в таком случае. Что есть человеческая жизнь для нас? Не более чем удобный инструмент, призванный облегчить мою собственную. А после… после достаточно сделать всего лишь щелчок пальцами, и та самая пресловутая душа покинет хрупкое тело, и оно падет замертво к моим ногам тонкой пустой оболочкой. После того, как я сожру душу, если в тот момент мне не будет хотеться крови.
И она… она ведь тоже была такой. Всего лишь оболочкой, созданной по моему требованию. Моя собственность. Смертная. Не подобная нам. Не рожденная, не знавшая детства, не видевшая эмоций, лишенная права выбора и воли. Механическое создание. Маленькая частица из всей той серой массы, что обитала на Острове. Но, вашу мать, какая частица! Она выделялась даже на фоне своих. На приемах, где присутствовали Избранные, в тренировочных центрах, где Нихилы показывали свои способности, она выделялась даже среди них. Придурки смотрели на нее с презрением, отворачиваясь в сторону, игнорируя ее присутствие, потому что она так и не стала Избранной. А она была лучше их во всем, раз за разом доказывая, что они и в подметки ей не годятся!
Да, дьявол, да! Я так и не смог уничтожить ее. Не смог сам. И не смог отдать приказ сделать это другим. И, черта с два, дело было не только в ее способностях или в том, что мне позарез нужен был хороший проводник. И даже не в надвигавшемся перевороте. Причина была в ее ясных голубых глазах. Будь они прокляты! Посмотрел в них и увидел всю ее. Почувствовал кожей. Понял, что не отпущу. Гордая. Умная. Настоящая. Она, мать ее, всегда была настоящей. Даже сейчас, когда находилась в другой реальности. Когда я не мог слышать голоса, не видел лица, я ощущал ее через расстояние и гребаное время!
А в моем мире лжи и жестокости, в мире фальшивых эмоций и холодных взглядов, пропитанном кровью и болью, она словно пламя костра в беспроглядную ночь. Живая. Яркая. Обжигающая. Особенно на фоне тусклых смертных, сновавших в тот день по дому. Даже по сравнению со стражами, привезшими ее ко мне. Они казались пустым местом. Словно фон, оттеняющий на холсте художника центральную композицию картины, к которой невольно возвращаешься взглядом раз за разом. Они грубо сжимали ее руки, и я чувствовал, как поднимается волна злости за то, что причиняют ей боль. Это моя собственность. Моя вещь. Создана для меня. Причинять боль и не причинять — решаю только я. Убить, покалечить, пытать сутками — тоже только я. А затем вторая волна ярости, уже на себя. Какое мне дело до боли этой презренной, являющейся по сути никем?! Почему мне хочется разорвать этого жирного подонка, посмевшего коснуться ее? И какого дьявола я завидую его пальцам? Почему сам хочу почувствовать, какая на ощупь ее кожа? Демон ее раздери, она же ничто! НМ13. Без имени. Без фамилии. Помечена, как любая моя вещь, как униформа или зажигалка. Каждую ночь в моей постели были женщины в сотни раз красивее ее, изысканные, роскошные, опытные, способные соблазнить любого бессмертного, а мой взгляд то и дело соскальзывает к пухлым губам, тихо произносящим ответы на мои вопросы, и скулы начинает сводить от желания познать их вкус. Мягкие ли они или твердые. Испугается ли она поцелуя, подчинится ли молча моей воле, в страхе не угодить Хозяину?
