Коллектив авторов. Составитель С. Лукьяненко - Гуманный выстрел в голову
Ульрих сидел, привалясь к бревенчатой стене амбара и блажено жмурился — даже в неверном свете поздних сумерек сие виделось весьма отчетливо.
Господин Вайсенэггер вовсе не солгал: работы на подворье и в амбаре оказалось достаточно для пяти пар мужских рук, пусть даже две из них — школярские — и не оказались столь уж ловкими, как у самих хуторян. Мартин, впрочем, трудился, как говорится, от души, здраво полагая, что обещанный им ужин и — если повезет — завтрак, должно заслужить не только лишь языком и словом.
Впрочем, нельзя сказать, чтобы Ганс, Ганзель и третий — работник, имя которого оказалось Гидеон, — слишком уж ревностно утруждали вагантов: скорее уж давали им работы изрядно меньше, нежели самим себе. Однако же и умаялись школяры при том не в сравнение сильнее, нежели хуторяне, ибо были те коренасты, с руками грубыми, ровно дубовые корни и неутомимыми в работе. Гидеон, к примеру, несмотря на малый свой рост и некоторую тщедушность в фигуре, так легко сдергивал с повозки мешки и переносил их в амбар шагом столь быстрым, что Ульрих и Мартин не поспевали за ним и вдвоем. Сейчас же все работы оказались завершены, хуторяне удалились в конюшню расседлывать лошадей, а школяры сидели, отдыхая, при амбаре и глядели в темнеющее небо.
Мартин грыз травинку, свесив натруженные руки меж колен, Ульрих же вдруг взъерошил рыжие свои волосы и произнес, ухмыляясь не по-доброму:
— Эх, брат Мартин, ежели б все простецы оказывались столь доверчивы к подобным рассказам, полагаю, можно было б и не изыскивать фортуны в городах, а все дни свои провести средь лесов и полей.
Тут он несколько возвысил голос и принял позу горделивую и высокомерную:
— Ученик магистра Йохана Вагнера, кладезя некромантии, астролога, хироманта, аэроманта, пироманта, мага и гидроманта!
И рассмеялся смехом чуть визгливым и судорожным. Мартин, между тем, настроен был не столь уж радостно:
— Сдается мне, что простецы сии не столь уж и просты. Раз-другой разглядывали нас столь внимательно, что мне уж подумалось: либо замыслили они дурное, либо же есть у них к нам какая нужда.
Ульрих отмахнулся на то беспечно:
— Друг мой, — сказал он. — Думаю, в тебе всего лишь говорит подозрительность, причиненная излишком черной желчи, к чему ты, замечу, имеешь склонность не меньшую, нежели принципал Гуго Эльхлебен из Меца, который, как помнишь, полагал любого школяра заведомо виновным во всех прегрешениях пред властями как школьными, так и светскими. Нейми в голову. Полагаю, что господин Ганс, как и его сын, просто несколько побаиваются того, что я, по их мнению, могу с ними совершить, буде окажусь в дурном расположении духа.
Поговорить более об том им не удалось, потому как тотчас же после слов Ульриха к ним приблизился Гидеон и, остановившись поблизости, да окинув их взглядом куда как более негостеприимным, нежели все поглядки его хозяев, позвал вагантов в дом, к ужину.
Хозяин, должно сказать, в молитве при столе особо не усердствовал, пробормотав лишь скорую благодарность Господу за снедь, данную им ныне, да и подступил к пище, раскладывая проваренные куски мяса вперемежку с капустными листами по деревянным тарелкам согласно положению трапезничающих. Кроме того, были на столе густая пшенная каша, сдобренная молоком и свиными хрящиками и оттого приобретшая вид куда как аппетитный, ломти черного хлеба, да крупные очищенные луковицы, скорее сладкие, как оказалось, нежели горькие.
Школяров не потребовалось приглашать дважды — и тот, и второй уписывали все, до чего полагали уместным дотянуться с быстротою и жадностью столь великими, что хозяин даже лукаво улыбнулся и высказался в том смысле, что, де, коли и знания поглощали они столь же яростно и скоро, то, видать, им есть-таки чем удивить любого. Ульрих, к неодобрению Мартина, на такое лишь усердно кивал и говорил, с трудом выталкивая слова из набитого рта, что таки да, есть, как не быть, ежели целый год ими был проведен подле ученого мага куда как изрядной силы и знания.
После тех слов господин Вайсенэггер несколько задумался, подчистил коркой хлеба остатки каши с тарелки, отпил пива из надщербленной кружки и вновь внимательно взглянул на Ульриха.
— Что ж, — сказал, словно сделав некий выбор. — Коли все так, то, полагаю, я вправе просить вас, господин студиозус, в качестве некоторой платы за гостеприимство моего дома справиться с напастью, что уж некое время одолевает меня и моих близких.
Мартин толкнул Ульриха коленом под столом: де, говорил же я тебе! Тот, впрочем^ оказался на удивление спокоен. С видом, скорее, сосредоточенным, нежели раздосадованным, подчистил, как и хозяин, тарелку, рыгнул, прикрывшись ладонью, и встретился с господином Вайсенэггером взглядом нисколько не дрогнувшим.
— Могу ли я узнать, — спросил голосом столь же твердым, сколь тверд мигом раньше оказался и его взгляд, — что за напасть, о которой вы, господин Вайсенэггер, говорите?
Если бы Мартин не ведал о том, что вся история о Йохане Вагнере, рассказанная Ульрихом, лишь выдумка, сладкая ложь, он бы несомненно решил, что его товарищ-школяр именно тот, за кого себя выдает — способный ученик славного магистра-демоноборца. Впрочем, Мартин, пожалуй, понимал и причины такого поступка: все трое хуторян выглядели нынче мрачными и настроенными весьма решительно. И оттого признание, что все рассказанное вагантом дотоле — лишь вымысел, никак не смогло бы скрасить их пребывание здесь.
К тому же, под рукой у Гидеона, что сидел у самой двери на улицу, вдруг оказался устрашающих размеров топор. С топором же он управлялся весьма ловко: Мартину то запомнилось по работе у амбара. Видимо, вид школяра оказался как нельзя более испуганным, потому как Вайсенэггер вдруг улыбнулся и произнес успокаивающе:
— О, не извольте беспокоиться, господин студиозус. Наш Гидеон, несмотря на вид довольно неподобающий благочестивому христианину, и мухи не обидит без надлежащего к тому приказа, А уж приказ-то ему отдавать, насколько я полагаю, нет никакой необходимости. Ведь верно, господин студиозус? — обратился он к Ульриху. Ухмылка хуторянина при том оставалась самая премерзкая.
Ульрих же невозмутимо отпил от своего пива и вздохнул:
— Господин Вайсенэггер, вы так и не поведали нам, в чем напасть, одолевающая, по вашим словам, здешних христиан.
Тот одобрительно крякнул:
— Как видно, вы и впрямь, господа студиозусы, смыслите в тех делах, о которых говорите. Что ж… Напасть, о которой я упоминал, такова, что вот уже с месяц как завелся в моей подклети бес. Ведет он себя сугубо скверно: поносит добрых христиан и спешит нанести мне всяческий урон. Вот и подумалось мне, что уж коли говорите вы, что много чего познали при господине магистре Вагнере, так и с нечистым, про которого я говорю, справиться вам будет несложно.
— Что же вы не пригласите к себе священника, любезный господин Вайсенэггер? Говоря по правде, сила служителей невесты Христовой порой оказывается посильнее, нежели все экзорцисы нынешних магов.
— Да нету среди здешних священников, господа студиозусы, ни одного, кто решился бы бросить вызов нечистому. Боюсь, что как бы те, кто поносит нынче церковные нравы, не оказались бы правы в своем сомнении, касаемо силы веры средь духовников. А ехать, к примеру, в Мец — слишком уж накладно получается. Тем паче, что тамошние попы и берут за такое втридорога. И уж коли свела меня судьба со знающими людьми, так грех тем не попользоваться, как полагаете, господа студиозусы?
Ульрих раздумчиво ответствовал, что ему вполне понятны резоны господина Вайсенэггера, и коли уж их с товарищем приютили на ночь, взяв на постой, так отчего ж не попытаться помочь добрым христианам?
— Только нужны мне будут, чтоб изловить беса, моток веревки подлиннее да покрепче, семь изрядных свечей, кусок полотна, да железная подкова, — и добавил. — А еще — ведь ночь предстоит долгая — бочонок доброго пива, из того, что пробовали мы за вашим столом.
Надо ли говорить, что все указанное вскорости нашлось: Ганзель принес то в свертке, да и вручил Ульриху, Гидеон же так и сидел у двери, сторожа, чтобы господа школяры не сделали ноги допреж времени. Вайсенэггер же старший выставил к порогу и требуемый бочонок с пивом.
— Ну что же, — сказал на то Ульрих. — Ведите, хозяева, к вашему бесу.
И подмигнул Мартину.
— Да, друг мой Мартин, — сказал Ульрих вскорости после того, как Гидеон завел их в подклеть и заложил снаружи засовом. — Похоже, что мы с тобой станем иметь поутру вид несколько бледный.
Он уже успел осмотреть подклеть — пояснил Мартину, что собирался согласиться на экзорцизм, да и сбежать через стреху. Однако же, потолок тут оказался не в пример многим домам крепок, и нечего было и думать об том, чтобы выбраться на крышу. Столь же недоступны оказались и иные выходы: окон в подклети не было, единственную дверь сторожил снаружи Гидеон, а мысль подкопаться под стеной оставалась зряшной, ибо пол здесь выложили из дубовых плах, корчевать которые и думать было невозможно.
