К. Димитру - Снук. Futurum I
Кит сделал шаг к стене, устало прислонился к ней, ссутулившись свесив голову, расставив ноги. На самом же деле он просто приготовился — чуть втянул и напряг пресс, защищая диафрагму, округлил плечи и убрал подбородок, принял более устойчивое положение.
Те двое были, видать, не заядлыми драчунами и опыта уличных потасовок им недоставало. Вместо того, чтобы сделать вид, что Кит их не интересует и, проходя мимо, внезапно навалиться, они направились прямо к нему. А может быть, он достаточно убедительно сыграл крючка и они не сомневались в легкой добыче.
Когда шедший первым, взял Кита за плечо, намереваясь развернуть лицом к себе, тот не стал сопротивляться. Подчиняясь силе нападающего, он легко подался в нужную сторону и, используя инерцию движения, сделал подсечку. Бандит даже сообразить ничего не успел — грохнулся на асфальт. Его затылок, издав глухой звук, впечатался в бордюр, что не оставляло нападающему никаких шансов подняться раньше чем через пару минут.
Второй тоже не сразу оправился от неожиданности. А главное, когда собираешься драться, то лучше ничего не говорить, не опускать челюсть — челюсти должны быть сжаты. А этот дурень раскрыл рот:
- Ах ты, мать твою, ты…
Договорить он не успел. Кит не стал бить сильно, потому что вооруженная кастетом рука и так должна была раздробить и выхлестнуть челюсть бандюка напрочь.
Улыбнувшись бандитам улыбкой гуимплена, он оставил их лежать на тротуаре и, даже не проверив их карманов, бегом направился на пятидесятую, откуда рукой было подать до дома.
Когда в третьем часу он вышел от мамы, направляясь на сорок восьмую, небо, которое и так весь день продолжало хмуриться, теперь снова разродилось дождем — мелким, занудным, противно — липким.
Время было опасное. Гуимы, приняв послеобеденную дозу, повыползали на улицу (им — то дождь не помеха) и бесцельно бродили по району скопищем шутов — недоумков, плавали рыбами с бессмысленно выпученными глазами, с растянутыми в натужных улыбках ртами. В такие часы Кит, который в другое время относился к ним если не с жалостью, то, по крайней мере, без особых эмоций, ненавидел их. Гуимпленов было так много, что создавалось впечатление, будто нормальных людей в городе не осталось вообще, и это давило на психику непомерной тяжестью.
Выйдя на сорок восьмую, он принялся лавировать. Постоянно приходилось менять направление, держась то одной стороны улицы, то другой, а на середину дороги выйти было практически невозможно — настолько плотным был поток гуимов.
Хотя он и напялил маску снукера, но несколько раз к нему бросались кайфующие одиночки с зажатыми в руках шприцами. Благо, Кит был настороже и успевал срубать их быстрой подсечкой или отточенным ударом между бровей, после которого ему хватало времени удалиться, пока гуимы приходили в себя. В глазах других гуимов, наблюдающих, как он выхлестывает их собратьев, Кит не видел ни малейшего удивления или любопытства. Но те, что были сейчас не под кайфом и вышли на улицы в поисках дозы, смотрели на него враждебно и, кажется, готовы были наброситься.
На перекрестке с сорок шестой Кит углубился во дворы, хорошо ему знакомые еще по прошлой жизни. Во времена китовой юности здесь, в семнадцатом квартале, жила его подружка — одноклассница, с которой они неумело, но бурно целовались и обжимались по подъездам и скверам.
Пройдя наискось по заброшенной аллее, обыскав пару валявшихся здесь трупов гуимов, но ничего у них не найдя, он завернул за огромное здание бывшего часового завода. Отсюда уже было видно стаянку, но чтобы хорошо ее обозреть, Кит решил зайти в помещение. С его последнего, четвертого, этажа вся стоянка была бы как на ладони, а кроме того, ему не пришлось бы сидеть под все усиливающимся дождем. До назначенного времени оставалось немногим больше двадцати минут.
Завод умер лет семь тому назад и за прошедшее время мало что внутри заброшенного здания напоминало о былом производстве. От станков оставались только искуроченные остовы, столы перевернуты, стулья растащены, кабели давно повырублены, лампы выкручены. В гулком полумраке каждый шорох разносился эхом, отдаваясь от когда — то обделанных кафелем стен. На лестнице стояла удушливая вонь от валявшегося в пролете почти истлевшего трупа, так что Киту пришлось зажать ноздри, но и тогда казалось, что запах проникает в него и наполняет тошнотворным желанием проблеваться и бежать отсюда. Он заставил себя подняться по запыленным ступеням наверх, ежась от жуткого в своем одиночестве звука собственных шагов посреди этой настороженной пустоты.
На четвертом этаже когда — то были, наверное, кабинеты руководства и прочего офисного планктона. Небольшие кабинеты без давно украденных дверей зияли мрачной пустотой и черными пустыми глазницами разбитых мониторов на покрытых плесенью столах. Проходя мимо одной из клетушек, в которых некогда располагались мелкие клерки, он вздрогнул, увидев сидящего у стола человека.
Мужчина сидел на металлическом стуле, поникнув, свесив голову на грудь. Видны были очки на переносице. Рукава дорогого костюма и белой рубашки под ним, на левой руке, закатаны. На металлическом же столе с одной погнутой ножкой расположилась открытая желтая коробочка, хорошо знакомая любому жителю города, а на полу, покрытом бело — зелеными квадратами плитки, валялись три вскрытые ампулы и пустой шприц.
По запаху, идущему из кабинета, Кит понял, что мужчина давно мертв — не меньше трех суток. Обычное дело. Самоубийство. Многие из тех, кто был насильно приобщен, и чей еще живой разум не хотел смириться с участью гуимплена, заканчивали подобным образом. Три ампулы враз — сладкая, легкая смерть после одной двух минут неземной радости.
Как ни было противно, но Кит заставил себя войти в кабинет и быстро обыскать раздувшийся и грозящий лопнуть от малейшего неосторожного движения труп. И не пожалел об этом! Добычей стали еще живой мобильник и бумажник, в котором нашлись две сотни баксов. Дорогие на вид часы снимать с запястья мертвеца Кит не рискнул — ему очень не хотелось прикасаться к этой почерневшей плоти.
Выскочив из кабинета, он тут же проблевался и долго полоскал рот над фонтанчиком для питья, давно заржавевший кран которого кое — как умудрился свернуть.
Выйдя в фойе, за которым начиналась новая череда кабинетов, но уже попросторней, — наверное, для начальства, — он осторожно приблизился к огромному окну, давно без стекол, присел за подоконником и стал наблюдать.
Стоянку действительно было видно отлично и всю. Небольшое пространство, обтянутое металлической сеткой, давно было превращено в свалку мусора, а оставшиеся с незапамятных времен машины — сожжены. Их почернелые покореженные остовы торчали теперь посреди куч вонючего хлама как трупы странных огромных насекомых, попавшихся в расставленную кем — то ловушку. Будка охраны у пропускного пункта с обломанным шлагбаумом тоже сожжена, так что от нее остался только металлический каркас.
За стоянкой расположился небольшой пустырь, некогда называемый стадионом и еще хранивший в себе признаки баскетбольной площадки и футбольного поля. Дальше стояли дома сорок третьей улицы.
Любой человек, появившийся в границах квадрата триста на триста метров моментально попал бы в поле зрения Кита, даже если бы он был крайне осторожен, одет в маскирующий костюм и всеми силами старался соблюдать невидимость.
Кит взглянул на часы: без семи минут три…
В томительном ожидании прошло не меньше получаса. Кит два или три раза менял позу, разминая затекшие от сидения на корточках ноги, протирал слезящиеся от напряжения глаза, боясь хоть на секунду перевести взгляд на часы.
Никого. Ни один человек, будь то человек или гуим, не появился возле стоянки.
Наконец, он сдался. Смысла ждать дальше не было. Никто не пришел.
Что из этого следует?
А из этого следует, что либо он прозевал — таки гостей, либо… Либо Джессику совершенно не заинтересовало устроенное им утром представление. Но этого не может быть!
Кит поднялся, постоял у окна еще несколько минут, потом направился к лестнице.
Странно, очень странно. То, что Джессика как — то связана с некими силами, которым интересно существование человека, способного разработать анти — снук — это очевидно. Наверное, все же, люди «оттуда» на стоянку приходили, но были так осторожны и опытны, что Кит их не увидел. Если это какие — то спецслужбы, работающие на корпорацию, то — не исключено.
Занятый своими мыслями, он так и не понял, услышал он этот звук или ему показалось. Замерев на полпути между вторым и первым этажами, задыхаясь от вони, исходящей от старого трупа, он осторожно присел, прислушиваясь.
Да, вот совершенно отчетливо хрустнул обломок кафеля под чьими — то ногами. Вот звякнула металлическая ножка стула.
