Виталий Вавикин - Третий источник
– У нас есть ты.
– И не надейся!
– Почему? – Солидо удивленно смотрит на нее. – Я помню очень много интересных вещей.
– Я все еще девственница! – Зоя гордо поднимает голову.
– Это не приговор.
– Точно! – звонко смеется Зоя и сильнее прижимает к себе мужчин.
* * *Голограмма вздрагивает, показывая механических уборщиков. Они чистят улицы города, истребляют грызунов, заполняют автоматы продуктами, сигаретами и алкоголем, хоронят трупы…
– Почему этого не происходит сейчас? – спрашивает Мидлей.
– Потому что жители не пользуются автоматами, – говорит голограмма. – Их мозг неизбежно отмирает. Пищевые цепи упрощаются. Живые питаются умершими.
– Я же говорила! – кривится Зоя.
– А мы? – спрашивает Мидлей. – Наш мозг тоже отомрет?
– Да.
– Пошла она к черту! – махает рукой на голограмму Зоя. – Ничего с нами не случится!
– Подожди.
– Не буду я ждать! – она поднимает руку, показывая мокрые подмышки. – Я грязная и пахну нехорошо. Вот это – да. А все эти слова – какой от них прок?!
– Она права, – говорит Солидо. Мидлей молчит. – Мы ничего не узнаем, а если и узнаем, то жить нам от этого не станет легче.
– Вот это верно! – улыбается Зоя. – Хоть кто-то здесь способен мыслить здраво, кроме меня! – она проходит сквозь голограмму, разрушая ее стройность. – Я в душ. Если хотите, можете присоединиться. И то будет хоть какое-то разнообразие, а то от этой голограммы уже тошнить начинает! – она останавливается и нетерпеливо ждет. – Ну?
– Я не пойду, – говорит Мидлей.
– А мне неудобно, – Солидо снова краснеет.
Зоя раздраженно фыркает.
– Подумаешь – грудь?! – она протягивает Солидо руку. – Пойдем, я же не в постель тебя ложиться зову.
Мидлей смотрит, как они уходят. Блондинка неизменно улыбается, ожидая вопросов.
– Кто мы? – спрашивает Мидлей.
– Люди.
– Откуда?
– С этой планеты.
– Почему я не помню ничего, что было до того, как я попал на вокзал?
– Ты помнишь.
– Я имею в виду свою собственную жизнь.
– Твоя жизнь начинается здесь.
– Как мне выбраться отсюда?
– Устранить дефекты.
– Как мне устранить дефекты?
– Информация отсутствует.
– Как нам сохранить здравый рассудок?
– Информация отсутствует.
Мидлей смотрит на уродцев, которые бродят на улице, привлеченные светом. Где-то звонко смеется Зоя. Уродцы рычат. Мидлей выключает свет.
– Кто привозит нас на вокзал? – спрашивает он голограмму. Блондинка исчезает, уступая место изображению небольшого транспортного корабля. – Когда он снова прибудет на вокзал?
– Через пять дней.
– Я смогу на него проникнуть?
– Информация отсутствует.
– Он может причинить мне вред?
– Информация отсутствует.
* * *Утро.
– Я не пойду, – говорит Зоя.
Мидлей безразлично пожимает плечами и смотрит на Солидо.
– Пять дней – это большой срок, – говорит он. – К тому же неизвестно, удастся ли нам захватить корабль.
– Но и здесь оставаться нельзя. – Мидлей снова просит голограмму рассказать о разрушении мозга.
– Слушать ничего не хочу! – кривится Зоя.
– Ты ведь дольше нас здесь, – говорит ей Мидлей.
– И все еще в здравом рассудке! – она уходит в спальню. Ложится на кровать и ждет. – Я думала, ты пойдешь с ним, – говорит она появившемуся в дверях Солидо.
– С тобой интересней, – он садится на кровать рядом с ней. – Хочешь поговорить о воспоминаниях?
– Там в основном только секс.
– Я знаю, – Солидо улыбается. – Вчера в душе… Я едва сдержался, чтобы не предложить тебе заняться сексом.
– Я тоже.
– А сейчас?
– А сейчас не хочу, чтобы Мидлей уходил.
– Он не уйдет.
– Ты думаешь?
– Без нас не уйдет.
– А мне кажется, уйдет.
– У тебя останусь я.
– Ты – это другое.
– Почему?
– Ты слишком сильно похож на меня.
– Из-за груди?
– Из-за того, что у тебя в голове.
– Разве это плохо?
– Это скучно.
– Сегодня мне приснилось, что мы занимаемся любовью.
– Втроем?
– Да.
– И где был ты?
– Сзади.
– Тогда я не против.
– Потому что не хочешь видеть мою грудь?
– Потому что хочу смотреть в этот момент Мидлею в глаза…
* * *Мидлей возвращается лишь вечером. Белые простыни залиты кровью. Кровь капает на пол, засыхает на стенах отпечатками рук. Зоя и Солидо сидят на полу, забившись в разные углы. Обнаженные тела покрыты десятками глубоких укусов. Местами плоть выдрана чуть ли не до кости. Из глубоких ран сочится кровь.
– Что здесь случилось? – спрашивает Мидлей.
Солидо смотрит на него потерянными голубыми глазами. На левой щеке отсутствует кусок мяса. Прокушенная шея обильно кровоточит, пропитывая кусок простыни, который он прижимает к ране. Его белые губы шевелятся, но Мидлей не слышит слов.
– Зоя? – Мидлей смотрит на обнаженную женщину.
– Что? – тихо спрашивает она.
– Что случилось?
– Не знаю, – она смотрит на Солидо. – Мы просто хотели заняться с ним сексом. У нас ведь такая природа, понимаешь? Сложно сдерживаться… Но когда мы были готовы сделать это, то вместо поцелуев начали кусать друг друга. Не знаю зачем, но в тот момент мы получали от этого наслаждения больше, чем от секса, – Зоя вздрагивает и смотрит на Мидлея молящими глазами. – Пообещай, что если я пойду с тобой, то этого больше никогда не повторится.
– Не могу.
– Тогда просто забери меня отсюда.
– И меня, – говорит в другом углу Солидо.
* * *Ночь. Секс, голод, безумие. Уродцы выходят на охоту. Транспортный корабль заходит на посадку, привлекая их внимание своими огнями.
– А она хороша! – говорит Солидо, разглядывая женщину без лица.
– И не занята! – ехидничает Зоя.
Огни транспортного корабля гаснут. Из-под днища вырываются клубы пыли.
– Чего они ждут? – спрашивает Зоя Мидлея.
– Наверно, когда к ним потеряют интерес, – он смотрит, как уродцы начинают расходиться.
Горбатая старуха поворачивается в сторону вокзала. Горб под лохмотьями шевелится.
– Хочешь, я покажу фокус? – спрашивает пустоту детский голос.
Женщина с головой, растущей из левого плеча, воет на луну. Время тянется отвратительно медленно.
– Пора, – говорит Мидлей.
Двери транспортного корабля открываются. Робот выносит рыжеволосую женщину. Одежды на ней почти нет. Лишь прозрачный халат до ягодиц. Он распахивается, обнажая маленькую грудь и пару уродливых отростков вместо ног.
Мидлей заглядывает в корабль. Ничего. Нет даже света. Они заходят внутрь. Корабль вздрагивает и начинает подниматься. Робот роняет женщину на землю и пытается успеть вернуться на борт. Двигатели поднимают пыль. Ветер срывает с безногой женщины халат. Уродливый самец выбирается из зарослей шиповника. Обнюхивает обнаженную женщину. Робот стоит под кораблем и ждет. Спина уродца скрывает оставленную роботом женщину. Ее крохотные ноги-отростки обхватывают его бедра. Зеленые глаза смотрят на улетающий корабль. Свет прожекторов корабля снова привлекает уродцев. Они окружают оставшегося робота, разбирая на сувениры. Один из самцов стаскивает с рыжеволосой женщины своего собрата, желая занять его место. Они дерутся. Женщина кричит, словно только что к ней вернулось сознание. Перевернувшись на живот, она ползет в спасительный мрак вокзала.
– Хочешь, я покажу фокус? – обращается к ней детский голос, рожденный старухой.
Женщина без лица смеется, считая происходящее шуткой. Зоя сжимает руку Мидлея. Двери корабля закрываются. Безумие остается далеко внизу. Вокруг лишь тишина и кромешная ночь.
Часть вторая
Глава первая
Вершины тают. Серебряные ручьи, извиваясь, струятся меж сверкающих льдов.
– Мне холодно, – шепчет Евангелина.
– Еще чуть-чуть, – Квинт прижимается к ее обнаженному телу, но не чувствует тепла. Даже поцелуи. Даже дыхание, которое Квинт жадно ловит открытым ртом. Лишь холод. Лишь чистое небо в глазах возлюбленной. Мертвой возлюбленной.
Квинт открывает глаза.
– Кто ты? – спрашивает он склонившегося над ним мужчину. Назиф молчит. Его черные глаза смотрят куда-то вдаль.
– Реки начинаются там, – говорит он словно самому себе.
Квинт поворачивает голову, пытаясь проследить за взглядом художника.
– Как я оказался здесь? – спрашивает он. Назиф пожимает худыми плечами. – А как оказался здесь ты?
– Пришел.
– Сам?
– Ну да.
– Значит, ты знаешь, как вернуться обратно в отель?
– Не сейчас, – Назиф опускает голову и смотрит на бывшего гладиатора. – Какого черта ты в такие годы поперся в горы?
– Я не помню, – Квинт пытается подняться на ноги. – Был зверек.
– Зверек?
– Трехцветный. Думаю, это он завел меня сюда.
– Как это завел? – Назиф награждает его подозрительным взглядом. – Ты случаем не сумасшедший?
