Габриэль Зевин - Это у меня в крови (ЛП)
‒Да. ‒ Я согласилась с тем, что ничем таким здесь заниматься не буду.
‒ Любое нарушение правил приведет к немедленному исключению.
Я сказала ей, что всё поняла.
Директор нахмурила брови.
‒ Это будет общественным провалом. Если бы ты находилась на моем месте, что ты сказала бы родителям?
‒ Что Святая Троица в первую очередь католическая школа. И что католические школы должны практиковать прощение. Что в отличие от других школ, вы оказали мне милосердие.
Директор кивнула.
‒ Звучит разумно. Не говоря уже о пожертвовании.
‒ Точно.
‒ Ты бы хотела вернуться сюда? ‒ спросила меня директор более добрым голосом, чем прежде. ‒ Здесь у тебя не было счастливых моментов, не так ли?
Я сказала ей правду.
‒ Мне жаль, если я делала все то, что выглядит противоречиво, но я люблю Святую Троицу, директор. Это было, несмотря ни на что, последнее хорошее и подходящее место в моей жизни.
‒ Мы увидимся завтра, Аня, ‒ сказала директор после долгой паузы. ‒ Не заставляй меня жалеть об этом.
Вернувшись домой, я позвонила мистеру Киплингу узнать, не сделал ли он пожертвование Святой Троице.
‒ Я знать ничего не знаю об этом, ‒ сказал мистер Киплинг. ‒ Включу динамик, чтобы Саймон смог услышать.
‒ Как вы себя чувствуете? ‒ спросила я у Саймона Грина.
‒ Намного лучше, ‒ ответил Саймон. ‒ Сказал ли твой директор, насколько большим было пожертвование?
‒ Только то, что он было значительным.
‒ Аня, я был бы осторожным. У кого-то может быть скрытый мотив, ‒ предупредил мистер Киплинг.
Я спросила его, не советует ли он мне не возвращаться.
‒ Дело в том, что у нас нет других стоящих вариантов. ‒ Мистер Киплинг громко вздохнул. ‒ Нет, я просто хочу, чтобы ты держала глаза открытыми на всё, что кажется странным. Кто-то хочет вернуть тебя в Троицу, и это заставляет меня больше нервничать, потому что мы не знаем кто и почему.
‒ Я буду осторожна,‒ пообещала я.
‒ И само собой, ты должна держаться подальше от Вина Делакруа, ‒ добавил мистер Киплинг.
Я поклялась, что так и сделаю.
‒ Ты счастлива, Аня?‒ Спросил Саймон Грин. ‒ Ты выпустишься со своим классом.
‒ Думаю, да, ‒ ответила я. И впервые за долгое время я позволила себе быть счастливой. Самую чуточку.
Ночью я позвонила Скарлет, чтобы рассказать ей о возвращении. Мне следовало держать телефон подальше от уха. (Читатели, клянусь, вы могли бы услышать крик Скарлет во всех уголках мира от Бруклина.)
***
И после я вернулась в Троицу. Кроме ежедневного обыска, между мистером Роузом и мной развивались довольно близкие отношения, как будто я никогда не уходила.
Ладно, несколько изменений произошло, некоторые в лучшую сторону, некоторые в худшую. Скарлет определенно усовершенствовала своё фехтование без моей помощи. Нетти взяли в классы здания старшей школы, так что я могла видеть ее несколько раз в день. Вин был в моем старшем третьем классе, но его партнером здесь, как и везде, была Алисон Виллер. Он был дружелюбен ко мне, но держался на расстоянии. На обеде я ела со Скарлет и Гейблом и пыталась не чувствовать себя третьей лишней. Ну хорошо, в моей жизни бывало кое-что и похуже, чем прозябание третьей лишней. Мистер Бири объявил, что будет школьный спектакль о Ромео и Джульетте. Когда Скарлет предложила сходить мне на прослушивание, я была счастлива сказать ей, что школа запретила мне участвовать во внешкольной деятельности. Это была скромная жертва. Несмотря на мой триумф в качестве ведьмы из Макбета, я не была актрисой и, кроме того, у меня было достаточно драм в собственной жизни.
Я держала обещание, данное мистеру Киплингу и проявляла бдительность в отношении доказательств заговора, но ничего не заметила. Может быть, я не хотела ничего замечать. Я, как вы помните, и прежде была виновата в таком поведении. Я игнорировала сообщения от Микки Баланчина, которые, возможно, не должна была игнорировать. В свое оправдание я пропустила много работы и думала, что пройдет больше времени и я примерю мантию своего неотъемлемого права.
Я вернулась в школу и ходила в нее почти две недели, когда Алисон Вилер загнала меня в угол в библиотеке, где я тратила свой час обеда на решение теста. Библиотека была одним из тех мест, где до сих пор имелись бумажные книги, хотя никто не использовал их. Они выступали в качестве декораций.
Прошлым летом Алисон отрезала свои сказочно-рыжие волосы и теперь у нее была прическа эльфа, что сделало её зеленые глаза неестественно большими. Она села в кресло напротив меня. За все годы, что мы знали друг друга, я не могла вспомнить, разговаривали ли мы.
‒ Это неправильно, ‒ сказала она, указывая на ответы, отмеченные мною в тесте. (Вы, возможно, помните, что она была первым учащимся в моем классе.)
Я инстинктивно придвинула планшет поближе к себе. Не хотелось, чтобы меня выгнали за жульничество.
‒ Тебя трудно застать в одиночестве, ‒ прокомментировала Алисон. ‒ Всегда со Скарлет, Гейблом или своей сестрой, или в главном офисе для обыска ‒ они так поступили с тобой, правильно?
Я не ответила.
‒ Что я думаю, ‒ сказала мне Алисон Виллер, ‒ так это то, что иногда причины событий не имеют смысла, потому что они бессмысленны. ‒ Её зеленые глаза разглядывали меня в упор.
Я выключила планшет и положила в сумку.
‒ Я думаю, что Вину и мне следует есть за твоим столом со Скарлет и Гейблом Арсли. Я думаю, мы должны это сделать.
‒ Почему? Так я смогу сидеть поближе к парню, которого любила, и к его новой девушке?
Алисон склонила голову и изучала меня.
‒ Ты это ожидаешь услышать? ‒ произнесла она после паузы.
‒ Да, я так думаю.
Алисон кивнула.
‒ Конечно. Я должна быть очень жестокой.
Я ничего не сказала.
‒ Или я думаю, что всё наладится, если у Вина будут его друзья. Кампания его отца была очень тяжелой, Анни.
Я бы предпочла, чтобы она не называла меня Анни. Я начинала недолюбливать Алисон Вилер по-настоящему.
***
На следующий день я получила четвёрку за тест, и Вин с Алисон присоединились к нашему столику.
Хотя я старалась воспрепятствовать Алисон Вилер, обед с ними стал более оживленным, чем с Гейблом и Скарлет. Скарлет была менее скучной, Гейбл менее угрюмым. Алисон Вилер была странной, но сухой и умной, даже слишком. И Вин, вы знаете о моих к нему чувствах, я исчерпывающе и, вероятно, трогательно расписала эти эмоции. Достаточно сказать, что я стала ближе к Вину с того дня в больнице, и вы могли бы подумать, что это для меня мука, но это не так. Видеть Вина с новой девушкой проще, чем представлять.
Я даже не могла побыть с ним наедине до этой пятницы. Все остальные ушли с обеда пораньше по той или иной причине, и Вин и я остались в одиночестве, разделенные только лотками с лазаньей и корявым деревянным столом.
‒ Я должен идти, ‒ сказал он, но не сдвинулся.
‒ Я тоже, ‒ согласилась я, но я тоже не сдвинулась.
‒ Мы должны... ‒ начал он.
‒ Как… ‒ произнесла я одновременно с ним.
‒ Ты первая, ‒ уступил Вин.
‒ Я хотела спросить о кампании твоего отца, ‒ сказала я.
Вин хмыкнул.
‒ В общем-то, я хотел сказать не это, но раз уж ты спросила, я думаю, отец действует силой. ‒ Он посмотрел мне в глаза. ‒ Ты, наверное, презираешь его.
Мои чувства к Чарльзу Делакруа были почти столь сложными, как и те, что я испытывала к его сыну. В некотором роде я восхищалась отцом Вина. Он был достойным противником. Но с тем же я ненавидела его. Казалось грубым сказать его сыну все как есть. Я решила держать свой рот на замке.
‒ Я хотел бы ненавидеть его, но он мой отец, ‒ сказал Вин. ‒ И я думаю, что несмотря ни на что, он будет очень хорошим окружным прокурором. Кампания...‒ его голос затих.
‒ Да?
‒ Кажется, что они длятся вечно, но это не так, Анни. ‒ Вдруг он потянулся через стол и взял меня за руку, я сразу же потянула её обратно.
‒ Разве друзья не могут держать друг друга за руки? ‒ спросил Вин.
‒ Я думала, ты знаешь, почему я не могу взять тебя за руку.
Я встала и схватила свой поднос. Хлопнула его на конвейерную ленту, которая вела на кухню, и немного соуса попало мне на свитер.
Прозвенел звонок. Как только я покинула кафетерий, то ощутила на своем плече руку. Я обернулась. Это была доктор Лау, мой учитель судебной науки. Она была единственным преподавателем, прошлой весной говорившим о моей оправдании, и не случайно она была единственной, кто радовался моему возвращению.
‒ Аня, ‒ она сказала. ‒ Я бы не поступила так.
‒ Не поступила бы как? ‒ спросила я невинно.
Я пошла на историю двадцать первого века, где мы только начали изучать события, приведшие ко второму запрету. Я была знакома с некоторыми именами, выделенными жирным шрифтом.
