Кен Лю - Бумажный зверинец (сборник рассказов)
Я представляю, как прикрепляя и открепляя трос к планкам и распоркам, двигаюсь вдоль паруса, это чем‑то похоже на то, как водомерка скользит по поверхности пруда.
— Я могу сделать это за семьдесят два часа, — наконец произношу я. Все поворачиваются ко мне. Я объясняю задумку: — Я знаю, по какой системе соединены распорки, я наблюдал за ними большую часть жизни. И я могу найти самый короткий путь.
Доктор Гамильтон в сомнении.
— Эти распорки не предназначены для таких манёвров. Я не планировал, что их будут использовать таким образом.
— Тогда будем импровизировать, — говорит Минди. — Чёрт побери, мы же американцы! Мы никогда не сдаёмся.
Доктор Гамильтон с уважением смотрит на неё:
— Спасибо, Минди.
Мы планируем, мы спорим, мы кричим друг на друга, мы работаем ночь напролёт.
* * *Добраться по тросу от жилого модуля до солнечного паруса — трудное и долгое дело. Я затратил на него почти двенадцать часов.
Я был живой иллюстрацией ко второму слогу моего имени:
Он означает «парить». Видите, что‑то поднимается слева? Это я, пристёгнутый к тросу. Из шлема торчит пара антенн, а на спине у меня крылья — что, в данном случае, означает ракетные двигатели и дополнительные топливные баки, которые поднимают меня всё выше и выше к огромному и тонкому как шёлк зеркальному куполу солнечного паруса, закрывающего всё небо.
Минди болтает со мной по рации. Мы шутим, делимся секретами, обсуждаем вещи, которые сделаем в будущем. Когда мы уже не можем ни о чём говорить, она поёт мне. Её задача не дать мне заснуть.
— Вареваре ха, зоси но айда ни каику ни ките…
* * *Но подъём — это самая простая часть путешествия. Добираться через сеть распорок паруса к прорехе будет гораздо тяжелее.
Я покинул корабль тридцать шесть часов назад. Сейчас голос Минди звучит уже устало. Она зевает.
— Спи, детка, — шепчу я в микрофон. Я настолько вымотался, что мне хочется закрыть глаза хотя бы на секундочку…
…Летний вечер, я иду по дороге с папой.
— Мы живём в краю вулканов и землетрясений, тайфунов и цунами, Хирото. Каждый день мы сталкиваемся с тем, как ненадёжна наша жизнь на узкой полоске поверхности этой планеты между подземным жаром и ледяным вакуумом сверху…
…И я снова в скафандре, и снова один. Секундная потеря концентрации чуть не стоила мне одного из топливных баков, я почти потерял его, когда стукнулся рюкзаком об одну из балок паруса. Я вовремя успел подхватить бак. Чтобы двигаться быстрее, в моём снаряжении нет ни грамма лишнего, и я не позволю себе потерять хоть что‑то. У меня нет права на ошибку.
Я пытаюсь отогнать дрёму и продолжаю двигаться…
— …Но именно это осознание близости смерти, бесконечной красоты каждого мгновения, позволило нам выжить. Моно‑но аварэ, сынок, это эмпатия со вселенной. Это душа нашей нации. Благодаря этому мы пережили Хиросиму, оккупацию, все лишения и угрозу полного уничтожения, не теряя силу духа…
— Хирото, проснись!
Голос отчаявшейся Минди звучит уже умоляюще. Я резко проснулся. Как долго я не спал? Два дня? Три? Четыре?
Чтобы преодолеть последние пятьдесят или около того километров мне придётся отпустить распорки и, используя только ракетные двигатели, скользить над поверхностью паруса, который в это время движется с большой долей скорости света. Даже при мысли об этом у меня кружится голова.
И неожиданно отец снова рядом со мной в космосе, под парусом. Мы играем в го.
— Посмотри в левый нижний угол. Видишь, твоё войско разделено на две группы? Скоро мои белые камни окружат и захватят одну из них целиком.
Я смотрю туда, куда он показал, и вижу фатальную ошибку. Я пропустил пересечение. И то, что мне казалось единым войском, на самом деле две группы камней, между которыми зияет промежуток. Я должен закрыть это пересечение следующий ходом.
Я отгоняю видение. Я должен закончить дело, а потом смогу поспать.
Передо мной дыра в парусе. На скорости, с которой мы двигаемся, даже малюсенькая песчинка, проскользнувшая через ионные щиты, может привести к катастрофе. Солнечный ветер и давление электромагнитного излучения заставляют рваные края прорехи колебаться. Сам по себе один фотон ничтожно мал и даже не имеет массы, но вместе они могут приводить огромный как небо парус в движение и нести тысячи людей вперёд.
Вселенная — удивительное место.
Я поднимаю чёрный камень и готовлюсь поставить его на доску, чтобы соединить моё войско.
Камень превращается в комплект для наложения заплаты из моего рюкзака. С помощью двигателей я маневрирую над прорехой. Через дыру я вижу звёзды, те самые, которые никто из корабля не видел уже много лет. Я смотрю на них и думаю, что около одной из них когда‑нибудь случится такое, что человечество, сплавившееся в новую нацию, восстанет от почти полного исчезновения и засияет с новой силой.
Я аккуратно подготавливаю всё для наложения заплаты. Затем включаю горелку. Провожу ею над заплатой и чувствую, как материал плавится и соединяется с углеводородными цепями плёнки паруса. Потом мне надо будет поверх этого нанести распылённые атомы серебра, чтобы сформировать тонкий отражающий слой.
— Получается, — произношу я в микрофон. Я слышу приглушённые звуки радости на заднем фоне.
— Ты герой, — говорит Минди.
Я представляю себя гигантским японским роботом из манги и улыбаюсь.
Горелка начинает сбоить, и, наконец, пламя гаснет.
— Смотри внимательно, — говорит папа. — Ты хочешь закрыть эту дырку следующим камнем. Но так ли ты должен поступать на самом деле?
Я трясу топливный бак, присоединённый к горелке. Пусто. Это тот самый бак, который я стукнул об одну из распорок паруса. Должно быть, это вызвало течь, и теперь в нём не хватит топлива, чтобы заделать дыру до конца. Заплата присоединена только наполовину и висит свободно.
— Возвращайся, — говорит доктор Гамильтон. — Возьмёшь ещё топлива и попробуешь снова.
Я измотан. Как бы я ни хотел, второй раз я не смогу добраться сюда также быстро. И кто знает, как сильно разрастётся дыра к этому моменту? Доктор Гамильтон понимает это не хуже меня. Он просто хочет, чтобы я вернулся в безопасное тепло звездолёта.
Но у меня ещё есть топливный бак для обратной дороги…
На лице моего отца ожидание.
— Я понял, — говорю я медленно. — Если я поставлю следующий камень на это пересечение, у меня не будет возможности спасти маленькую группу в правом верхнем углу. И ты захватишь их.
— Один камень не может быть сразу в двух местах. Ты должен выбирать, сынок.
— Скажи, как мне поступить?
Я ищу ответ на лице отца.
— Посмотри вокруг, — отвечает папа. И я вижу маму, мисс Маэду, премьер‑министра, всех наших соседей из Курюма, всех людей из Кагосимы, вместе с которыми мы ждали звездолётов, с Кюсю, с четырёх островов, со всей Земли и с «Надеющегося». Они смотрят на меня и ждут, что я сделаю.
Вдруг слышится спокойный папин голос:
Звёзды сверкают.
Мы гостями приходим,
Смайлик и имя.
— У меня есть решение, — говорю я доктору Гамильтону по связи.
— Я знала, что ты что‑нибудь придумаешь, — в голосе Минди счастье и гордость.
Доктор Гамильтон секунду молчит. Он знает, что я придумал.
— Спасибо, Хирото.
Я открепляю бесполезный бак от горелки и присоединяю её к ёмкости с топливом у меня на спине. Пламя яркое, ровное, как лазерный клинок. Под моими руками атомы и фотоны сплетаются в сеть из крепости и пламени.
Звёзды на другой стороне снова запечатаны. Зеркальная поверхность паруса безупречна.
— Корректируйте курс. Я закончил, — говорю в микрофон.
— Принято, — это доктор Гамильтон.
Его голос — голос опечаленного человека, который пытается скрыть грусть.
— Вначале ты должен добраться назад, — говорит Минди. — Если мы сейчас изменим курс, ты не сможешь вернуться.
— Всё нормально, детка, — шепчу я в микрофон. — Я не вернусь. У меня не хватит горючего.
— Мы пойдём к тебе!
— Вы не сможете ориентироваться среди распорок так быстро как я, — говорю я нежно. — Никто не ориентируется в их системе лучше меня. А когда вы доберётесь до меня, у меня уже закончится кислород.
Я жду, пока она успокоится.
— Давать не будем говорить о грустном. Я люблю тебя.
Потом я выключаю передатчик и, отталкиваясь, отлетаю от паруса, чтобы они даже не пытались снаряжать бесполезную спасательную экспедицию. И я падаю, всё дальше и дальше отдаляясь от паруса.
Я наблюдаю, как парус отступает, открывая звёзды во всём их великолепии. Свет Солнца уже такой слабый, что сейчас оно выглядит просто как ещё одна звезда среди многих других, никогда не заходящих и никогда не восходящих. И я в полном одиночестве среди звёзд, но одновременно я наедине с ними.
