Джемма Мэлли - Декларация смерти
— Думаю, этому словосочетанию не учат в Грейндж-Холле, — язвительно улыбнулся Питер, — но оно, тем не менее, существует. Оно означает внушение определенной точки зрения. Все ради того, чтобы заставить тебя поверить в то, что правда — это ложь, в то, что ты не заслуживаешь жить во Внешнем Мире, в то, что тебе надо радоваться собственной участи.
Анна вырвала руки. Глаза щипало от слез. Обычно ей нравилось учить новые слова и выражения, воспринимая их как свое добро, которым она может пользоваться, когда пожелает: запечатлеть на странице дневника или ввернуть в разговоре, всякий раз восхищаясь их свежестью и красотой. Однако в словосочетании «промыть мозги» ничего прекрасного она не нашла. Мыть мозг. Мыть так, чтобы в нем ничего не осталось. Вот что означало это выражение, стоило его разобрать на составные части.
— Если кому-то и надо промыть мозги, так это тебе, — с яростью проговорила она. — Ты ничего не знаешь. Только вранье. Одно сплошное вранье.
— Да нет же, — поспешно произнес Питер, вновь взяв девушку за руку, — я тебе, Анна, не лгу. Мы с тобой можем выбраться отсюда. Вместе. Там снаружи целый мир. Целый мир, представляешь? Он только и ждет нас. А еще нас ждет дом. В Лондоне.
Он глядел на Анну с настойчивостью, и она почувствовала, как поддается, понимая, что ей хочется ему поверить, хотя бы на одно короткое мгновение. Однако она заставила себя высвободить руку. Она не могла его слушать. Не имела права слушать. Любой абзац монографии «Позор Лишних» опровергал доводы Питера, подробно объясняя, в чем именно юноша заблуждался и ошибался.
— Я не хочу в Лондон. Да и вообще ты городишь вздор, — с жаром произнесла Анна. — Мои родители меня не любят. Если бы они меня любили, они бы не стали меня рожать. Что касается миссис Принсент, то, между прочим, именно она попросила меня присмотреть за тобой. Понятия не имею, за что ты ее так ненавидишь. Да, она приказала тебя выпороть, но ведь это ради твоей же пользы, чтобы ты, наконец, усвоил всю право…
Анна заметила, что голос ее дрожит от переполнивших ее чувств, и попыталась себя успокоить. Она с раздражением вытерла глаза.
— Жаль, что миссис Принсент не попросила присмотреть за тобой кого-нибудь другого, — наконец выдавила она из себя мягким тихим голосом. — Мне бы очень хотелось, чтобы ты просто оставил меня в покое.
Питер воззрился на девушку. Его глаза полыхали огнем:
— Не думаю, Анна Кави, что ты сейчас говорила честно. Впрочем, если ты и вправду хочешь, я могу оставить тебя в покое, — с горечью промолвил он. — Но ты все равно ошибаешься. Ошибаешься насчет своих родителей, насчет Грейндж-Холла и миссис Принсент. Я найду способ выбраться отсюда, а тебе придется пойти со мной. Здесь небезопасно.
— Что ты городишь? Что нам здесь угрожает? — с презрением посмотрела на него Анна. — Здесь уж всяко безопасней, чем в бегах. В погоню за тобой пошлют Ловчих, а когда поймают, отправят в лагерь. Твоя беда заключается в том, что ты считаешь себя лучше других Лишних, думаешь, что правила не для тебя писаны. Так вот правила касаются и тебя, а мне лично надоели разговоры о моих родителях и прочей дури. Больше я их не желаю слышать. И не рассчитывай, что я стану вытаскивать тебя из неприятностей.
Питер пожал плечами, но выражение его темных глаз не изменилось. Юноша пристально смотрел на Анну, отчего она, почувствовав себя неуютно, заерзала на месте.
— Ладно, будь по-твоему — спокойно произнес Питер. — Можешь оставаться здесь и стать хорошенькой миленькой служаночкой. Пусть миссис Принсент и вся эта компания говорит тебе, что делать, что думать, точнее, о чем не думать. Мне плевать. То есть я хочу сказать, что дал себя поймать ради того, чтобы отыскать тебя, вернуть тебя родителям, но, впрочем, ладно, не беспокойся об этом. Я уверен, что ты, Анна Кави, будешь счастлива.
— Не смей называть меня так! — закричала Анна, прижав к ушам ладони. — Я тебя не звала…
— Да, в этом ты права, — медленно протянул Питер. Он отвел взгляд в сторону и сложил руки на груди. — Знаешь, нам было непросто выяснить, что ты находишься в Грейндж-Холле. Я не сомневался, что здесь придется несладко. Но я не предполагал, что с тобой будет так трудно. Я думал, ты будешь рада моему появлению.
— А я и рада, — быстро промолвила Анна, сама удивившись сорвавшимся с губ словам. — Но ты во всем заблуждаешься. Тебе здесь будет лучше, правда. Неужели ты не можешь стать мне другом и никуда не сбегать?
Питер покачал головой, и Анна в раздражении закатила глаза:
— Слушай, мне грозят неприятности уже из-за одного того, что я рискнула с тобой об этом заговорить, — промолвила Анна. — Дело в том, что теперь миссис Принсент, похоже, тебя любит. Поэтому, вместо того чтобы всю жизнь прятаться, оставайся лучше у нас. Тебе здесь будет хорошо.
— Я ни на секунду не поверил, что миссис Принсент меня любит, — ответил Питер язвительным голосом. — Она вообще никого здесь не любит. Если Заведующая может бить так, как она била меня, значит, она вообще не способна на такое чувство, как любовь.
Анна потупила взгляд. Питер был прав.
— Если станешь выполнять все правила, тебя не будут бить, — тихо произнесла она.
— Ты, вижу, и вправду купилась на эту чушь. Угадал? — со вздохом спросил Питер. — Ты веришь каждому слову этой ведьмы. Я, в отличие от тебя, — нет. Анна, мы имеем точно такое же право жить на этой планете, как и миссис Принсент. Вернее, у нас даже больше прав. Они обвиняют нас в нарушении законов природы, тогда как сами, решив жить вечно, преступили главный ее закон.
Глаза Питера полыхали пламенем. Анна с ужасом глядела на него. Слова юноши были кощунством. Если его услышат, то накажут плетьми. И ее тоже — просто за то, что слушала.
— Знаешь, — произнес он, — я сматываюсь отсюда. Не хочешь бежать со мной — дело твое. Я не могу ждать тебя вечно. Тебе придется принять решение, Анна Кави. Выбирай. Ты хочешь жить в рабстве или нет?
Анна воззрилась на Питера, затем встала, обнаружив, что у нее дрожат ноги. Да как Питер смел ей сказать, что она рабыня? Опершись рукой о стол, чтобы удержать равновесие, она глубоко вздохнула и заставила себя посмотреть прямо в глаза Питеру.
— Я и так уже все решила, — прошипела она. — Это ты, Питер, веришь во всякие враки. А я — Староста. Староста, понял? Через шесть месяцев я стану Ценной Помощницей. Можешь поломать себе всю жизнь, дело твое, а вот мою жизнь не трогай. Давай, беги, если хочешь, только меня с собой не сманивай. Я не желаю иметь к этому никакого отношения. И с тобой иметь дело я тоже не желаю.
С этими словами она повернулась и вышла, оставив Питера в одиночестве стоять посреди просторного зала столовой. Без единой мысли в голове она перешагнула порог, прошла через крытый двор, отделявший столовую от главного здания, а потом, ускорив темп, направилась к лестнице. Только на третьем этаже Анна поняла, куда несут ее ноги. Вскоре она уже бежала к Ванной для девочек № 2. Оказавшись внутри, убедившись, что комната пуста, и накрепко затворив за собой дверь, Анна, наконец, позволила себе дать волю слезам. Всхлипывая, девушка опустилась на пол.
— Я не Анна Кави, — сквозь плачь произнесла она. — Я не Анна Кави. Я Лишняя Анна. Правда. Я это точно знаю. Пожалуйста, пусть все будет как прежде. Умоляю, пусть все снова встанет обратно на свои места.
Глава 7
3 марта 2140 года
Питер говорит, что я рабыня. Он меня просто бесит. Я не рабыня. Я Лишняя. Я послушная. Я свою судьбу не выбирала — просто так все сложилось, и я не понимаю, отчего Питер хочет, чтобы я из-за этого страдала.
Он говорит, что мне друг, а потом расстраивает так сильно, что у меня перехватывает дыхание — все потому, что он рассказывает про жизнь во Внешнем Мире, и я начинаю воображать, каково это там, а на самом деле мне должно быть все равно, потому что я Лишняя и Внешний Мир мне не принадлежит.
Если бы он и вправду был моим другом, разве стал бы он тогда говорить все эти глупости и гадости?
Питер, в отличие от нас, не испытывает страха. Именно поэтому он опасен. С ним опасно находиться рядом, потому что не знаешь, что он скажет в следующее мгновение, а все, что он говорит, он никогда не осмелится повторить в присутствии миссис Принсент. Впрочем, иногда он рассказывает о чем-то хорошем или же просто смотрит на меня так, что я чувствую не угрозу, а скорее волнение. Хотя это, наверное, одно и то же. Я боюсь, что это происходит оттого, что в глубине души я никакая не будущая Ценная Помощница, а обыкновенная Лишняя, и, как я ни работаю, как ни стараюсь, все равно в итоге «сама себя подвожу», потому что мне нравится запретное, и я делаю то, чего не должна. Вот, например, я сейчас пишу, а это нельзя. Мне нельзя было заводить дневник. Может быть, я ничем не лучше Питера. Может быть, по правде, я сама представляю опасность.
Администрация Воспитательного учреждения старалась по возможности разделять мальчиков и девочек, обитавших в Грейндж-Холле. Во-первых, их спальни располагались на разных этажах, а во-вторых, уроки тоже были разными: едва ли половина занятий были общими, а остальные раздельными. Мальчики и девочки специализировались в разных областях, осваивая особые умения, которые им могли пригодиться в будущем во время работы у хозяев. Да и к жизни в Грейндж-Холле они относились по-разному, неодинаковыми были ухищрения, позволявшие скрасить существование и взглянуть на перспективы в менее мрачном свете.
