Alma - Эпизод 2. Антиканон
… и вот тогда на фоне пляшущих масок возник этот самоуверенный вояка в парадном темно-синем мундире, со своими пятью боевыми наградами и званиями, весь такой из себя блестящий молодой человек и идеальный офицер. «Защитник отечества».
Не человек, а военный с картинки. Вернее, так: запечатанный в мундире человек.
… Интересно, он со всеми такой? Всегда?
А потом был этот забавный ужин в забегаловке.
Человека стало чуть больше, картинки чуть меньше.
Долгий «философский» разговор про политику… больше не о чем? Попытка разговорить его не удалась. Ну да, что-то он рассказал. Про флот. Про джедаев. Ничего такого, что она не смогла бы вывести из его прошлого и настоящего…
А потом он сам ее зацепил. Она что-то ляпнула. Что-то такое, чего ни в коем случае нельзя было ляпать.
Тонким мостиком — общее прошлое длиной в несколько дней.
Слишком много, чтобы не хотелось забыть. Слишком мало, чтобы хотелось помнить.
Падме просмотрела еще с десяток страничек холонета. Задала новый поиск. «Сражение у Эхиа». Здесь заголовки были более красочными, а статьи висели не на последних страницах изданий. Про бой сообщала даже собственная холокомпания.
Несколько дат. Несколько строчек биографии, между которыми и впихнуть нечего. Разве только пересчитать на реальный возраст.
Хотя бы это я тогда из него выудила, подумала Падме. Что ему на два года меньше.
Берем эти даты и строчки, посыпаем золотой пылью наград и втискиваем в парадный мундир. Желательно в темно-синий, чтобы шло к светлым волосам. Да, у нашего защитника отечества будут светлые волосы и серо-голубые глаза. Вот, он уже готов. Военный с картинки. Республика может гордиться своими героями.
Сделаем проще. Искать: «Анакин Скайуокер».
Все то же самое. Родился — не на Татуине, разумеется, в таком-то году получил такое-то звание, был награжден…
Ссылка вела на страничку, посвященную приему на Корусканте. Речи государственных мужей были щедро пересыпаны холографическими изображениями этих самых мужей. Больше всего было Палпатинов, чуть меньше Амедд. А еще пять Бэйлов и восемь Мотм… Тот, кто делал снимки, явно не страдал наличием вкуса, решила Падме.
Холограмм Скайуокера не было.
А вот на кой хрен мне его холограмма, спросила она себя. И тут же ответила: а просто так, посмотреть. Просто посмотреть на холограмму. И на человека, может быть, тоже.
Ну, значит, не судьба, сказала она себе. «Виктория» на орбите, я в каком-то баре беседую с местными пьяницами о погоде.
И ладно.
На следующий день Гранци притащил ком-линк и холопередатчик. Связь настроили быстро, а нескольких радостных возгласов хватило, чтобы в палату влетели обе медсестры. Юкка и Хедда принялись настойчиво и наперебой требовать покоя в больничном помещении — и при этом подняли еще больше шума. Правда, в неудачных попытках призвать Скайуокера к порядку и заставить его принять лежачее положение, а заодно выпереть Гранци вместе со всей техникой за дверь, Анакин отчетливо слышал нотки восхищения.
Решив усилить впечатление, он великодушно разрешил обеим девушкам остаться и посмотреть на сеанс связи с орбитой. Как он и ожидал, крики тотчас же утихли. На протяжении целой минуты медсестры, затаив дыхание, наблюдали, как маленькая холографическая фигурка адъютанта отдает честь и докладывает о том, что на корабле все в порядке. Куда более серьезный разговор со старшим помощником Скайуокер планировал провести без зрителей.
— Скоро обед, — вдруг спохватилась Хедда. — Я сейчас все принесу. А вам нельзя пока столько сидеть, так что, пожалуйста…
— Да-да, я сейчас лягу, — отмахнулся Скайуокер.
Вслед за ней из палаты выскользнула и Юкка. Гранци осторожно выглянул за дверь. Потом пожал плечами и объяснил:
— Пошла слушать лекцию по истребителям.
— Ах по истребителям…
Дождавшись прихода Хедды с подносом, старлей вышел.
— А кто был этот человек, с которым вы говорили по холосвязи? — спросила Хедда.
— Мой старший помощник, — соврал Анакин, думая, что крайне польстил штабисту.
— А вы сегодня будете еще с ним разговаривать?
— Конечно. И не только с ним.
— Вам же нельзя столько работать!
Скайуокер состроил серьезнейшее лицо, посмотрел на Хедду и…
— В Галактике настали тяжелые времена, — пафосные фразы Анакин произносил не первый раз, но тут даже сам удивился выбранной интонации. А уж внимавшая каждому его слову Хедда тем более. Теперь надо было сказать что-то еще. — Долг перед Республикой требует от нас множества усилий, — он запнулся.
Хедда согласно кивнула. Потом взгляд ее упал на тарелку.
— А вы так ничего и не съели.
— Я сейчас, — он осторожно подцепил вилкой розовый комочек, произнес про себя «какая гадость», и отправил в рот. Торопливо проглотил, чтобы не успеть почувствовать вкус, быстро взял второй, а после третьего аппетит пропал совсем, и Анакин поставил тарелку обратно на поднос.
— Нет, так дело не пойдет, — покачала головой медсестра. — Ради того, чтобы победить тяжелые времена, которые настали в Галактике, скушайте еще один кусочек.
Скайуокер едва не поперхнулся, потом посмотрел на Хедду с удивлением — и с уважением. Ему всегда нравились люди с чувством юмора. А люди, которые при этом умели носить серьезное лицо и при надобности могли вышвырнуть майора службы безопасности за дверь — нравились ему еще больше.
— Это приказ, — сказала Хедда. — Да, и ради множества героических усилий, которых требует Республика, надо доесть все.
* * *Уже по тону Карпино Скайуокер понял, что никаких проблем на дредноуте действительно нет. Он подробно расспросил помощника о состоянии дел в каждом отсеке, о том, как проходит ремонт на пострадавших кораблях эскадры, остался всем доволен, пообещал в скором времени вернуться на «Викторию» и вот тогда почувствовал в голосе Карпино недосказанность. Как он и ожидал, объяснений Оллреда не хватило — при возвращении придется как-то откомментировать ситуацию самому.
И, скорее всего, это тоже не поможет.
Эта мысль продолжала еще довольно долго грызть его, а потом он провалился в сон. Проснувшись через пару часов, Скайуокер понял, что ему снова нечего делать.
Попробовать встать.
Анакин осторожно пошевелил левой ступней — вроде ничего. Попробовал чуть приподнять ногу. Он делал это и раньше, только любое чересчур резкое движение рано или поздно переходило в тупую ноющую боль, а сегодня все как будто действительно зажило, в чем он, по правде, сильно сомневался. Наконец, он согнул ноги в коленях, сел в кровати, затем передвинулся и коснулся ногами пола, и в этот момент в левой голени начало неприятно покалывать.
Сделал несколько хромающих, неровных шагов по палате. Покалывание усилилось.
Придется привыкнуть, решил он. Открыл шкафчик и нашел там выглаженный халат. Зеленый. Под цвет стен. Чтобы пациенты выздоравливали в полной гармонии с окружающим миром. И, разумеется, на человека где-то на голову ниже, судя по коротковатым рукавам.
В маленьком коридоре были только две палаты — его собственная и еще одна. Туда он и направился.
Вопреки ожиданиям, Берильон был один.
— Сэр, — сказал лежавший в кровати пилот. — Я рад, что вам уже лучше.
— Лучше, — сквозь зубы сказал Анакин и присел на краешек кровати. Боль приутихла.
— Гранци сказал, вы не должны были нас оттуда…
Скайуокер просто кивнул в ответ.
— Вы как?
— Отлично, сэр. Я-то…
— Не против здесь и месяц поваляться, да?
Берильон полуулыбнулся.
Скайуокер все порывался сказать ему, что Оллред был практически уверен в освобождении пилота из штрафной роты и возвращении в кадровые войска — причем не в какие-нибудь, а в эскадрилью на «Виктории». Порывался — и не говорил, не было у него стопроцентной уверенности в словах СБ-шника, хотя и поводов не доверять Оллреду тоже не было. Нет, решил он, вот придет приказ или хотя бы сообщение, тогда и скажу…
— Сэр, а нас не могут перевезти на дредноут?
— Пока нет, тем более, при вашем состоянии…
На лице Берильона промелькнуло удивление.
… Да и я сам не хочу явиться на «Викторию» верхом на больничной койке и в зеленом халате… Лучше подожду еще пару дней, не может быть, чтобы пришлось ждать больше, я уже могу ходить, а скоро и хромать перестану, хромающий капитан на дредноуте тоже никому не нужен, не дело это…
В палату заглянула Юкка.
— Заходите, не стесняйтесь, — нарочито вежливо сказал Скайуокер и подвинул ей стул.
Никто и не стеснялся. Анакин уже успел сделать вывод о том, что медперсонал госпиталя состоял из людей, которые не знали такого слова — «стесняться».
Другие здесь, наверно, просто не задерживались.
Выслушав на следующий день доклад старшего помощника, Скайуокер вспомнил две вещи. Во-первых, что вчера Кеноби, вопреки всем ожиданиям, так и не появился. Ну и ладно, подумал он, наверно, рыцарь пишет рапорт. И правильно делает. А во-вторых, что это уже шестой его день в госпитале.
