Стивен Джонс - Монстры
Годы привычки, годы выдержки в один миг изменили Джону.
«Твою мать… — подумал он. — Я пас».
Существа одновременно присели, сгорбились, готовые прыгнуть на него, но Джон извернулся и выскочил из буфетной в тамбур.
Он поскользнулся и упал на одно колено, но быстро опрокинулся на спину, захлопнул дверь и уперся в нее ногами — как раз вовремя, потому что шесть сильных тел тут же шарахнули в нее с другой стороны.
Не смущаясь тем фактом, что лежит в тамбуре, Джон напрягся всем телом и ждал, готовый скорее остаться с переломанными ногами, чем пропустить эту нечисть.
Второго толчка не последовало.
Выждав секунд тридцать, он, тяжело дыша, встал. Затем очень осторожно наклонился и заглянул в верхнюю застекленную половину двери.
Буфетный вагон был пуст, на полу ничего не было.
Джон толкнулся в дверь туалета, ввалился туда и заперся.
«Нет, — твердо сказал он себе. — Нет».
Он извлек из кармана рубашки сигарету и, примостившись на край унитаза, попытался закурить, не в силах унять сильную дрожь в руках. Прошло несколько секунд, прежде чем он сумел попасть сигаретой в рот. Он курил и рассматривал себя в зеркале.
На лбу была маленькая красная, уже начинавшая бледнеть отметина, другая красовалась на переносице. Одной рукой ополаскивая лицо холодной водой, Джон почувствовал, что прикосновения причиняют ему боль. Он закрыл глаза и с силой потер ссадину. Оглядев себя снова, он увидел, что отметина исчезла, сравнявшись с розовой от трения кожей. Затем бросил в унитаз сигарету, прежде чем та успела испустить тревожный дымок.
Джон промокнул лицо влажной салфеткой и широко раскрытыми глазами уставился на себя. Он знал, что он не сумасшедший. Значит, что-то произошло. Но он был намерен оставить все как есть.
Что-то произошло, но теперь все закончилось.
Выходя из туалета, он почувствовал, что его тянет заглянуть в буфетную дверь. Это было естественное желание. Но он видел, что там ничего нет, ничего нового он там не обнаружит, — и баста! Все закончилось.
Он открыл дверь и шагнул в тамбур.
Затем подошел к застекленной двери и заглянул внутрь.
Вагон был пуст. Сердце Джона замерло, когда ему показалось, что на полу валяется маленькая банка, однако, приглядевшись повнимательнее, он понял, что это всего лишь тень. Там никого не было. И ничего.
Там ничего нет.
Он повернулся и с чопорным видом вернулся в свой вагон, самым глупым образом пытаясь выглядеть нормальным на фоне спящих людей. Он сел, чувствуя, что ему ужасно не по себе оттого, что вокруг обычные вещи: его собственная книга, сумка, пиджак.
Он старался не смотреть на женщину напротив и чуть не выпрыгнул из своей кожи, когда она с ним заговорила:
— Вы не присмотрите за моими вещами?
Джон поднял на нее глаза. Женщина нерешительно ему улыбалась, видимо, опасаясь побеспокоить незнакомого человека.
— Да, — ответил он. — Да, хорошо.
— Вы чего-нибудь хотите?
Джон непонимающе нахмурился.
— Из буфета, — пояснила она.
Джон таращился на нее, не зная, что сказать. Она ждала. Он должен был что-то ответить. Но что?
— Я только что был там. Там нет никого из обслуги.
— Я подожду, — улыбнулась она. — Так чего бы вы хотели?
Если он посоветует ей не ходить туда, то придется объяснить. Придется что-то сказать. Женщина подняла брови. Он слишком тянул с ответом.
— Кофе было бы замечательно, спасибо, — сказал он, а она встала и пошла.
Джон провожал ее взглядом. С ней наверняка все будет в порядке.
Он еще некоторое время поглазел на дождь за окном, потом отыскал в книге место, на котором остановился.
Прошло еще двадцать минут, прежде чем они прибыли в Кембридж. Джон подождал еще немного, хотя уже видел за барьером лицо терпеливо ожидавшей Деб, и ему очень хотелось поскорее оказаться с ней рядом.
В конце концов он надел пиджак, стянул с полки сумку и направился к выходу, оставив на столике опустевшего вагона записную книжку, женскую сумочку, сиреневый блокнот и журнал «Marketing Week». Джон задумался над тем, что с ними будет. Скорее всего, их выбросят после положенного срока хранения в камере забытых вещей.
Он выходил из вагона последним, поэтому закрыл за собой дверь и медленно зашагал навстречу Деб и уик-энду.
Клайв Баркер
Король Кровавая Башка
Клайв Баркер родился в Ливерпуле, Англия, но в настоящее время живет и работает в Голливуде, штат Калифорния.
Писатель, драматург, кинорежиссер и художник, Баркер заявил о себе в середине 1980-х годов, выпустив шеститомный сборник рассказов «Книги крови» («Books of Blood») и роман «Проклятая игра» («The Damnation Game»). С тех пор были изданы такие мировые бестселлеры, как «Сотканный мир» («Weaveworld»), «Явление тайны» («The Great and Secret Show»), «Имаджика» («Imajica»), «Вечный похититель» («The Thief of Always»), «Эвервиллъ» («Everuitte»), «Таинство» («Sacrament»), «Галили» («Galilee»), «Каньон Холодных Сердец. Голливудская история с привидениями» («Coldheart Canyon: A Hollywood Ghost Story») и иллюстрированную серию «Абарат» («Aharat»). В 2008 году вышел новый сборник «Алое Евангелие» («The Scarlet Gospels»), в котором фигурируют два знаменитых персонажа: Пинхед и Гарри Д'Амур.
В 1987 году, поработав в театре, Баркер дебютировал в кино в качестве режиссера фильма «Восставший из Ада», основанного на его повести «The Hellhound Heart». Вслед за тем на экраны вышли «Ночной народ» («Nightbreed») и «Повелитель иллюзий» («Lord of Illusions»). Баркер выступил исполнительным продюсером получившего «Оскар» фильма «Боги и монстры» («Gods and Monsters»). Помимо этого, были выпущены продолжения «Восставшего из Ада» и трилогия «Кэндимэн» («Candyman»), навеянная рассказом «Запретное» («The Forbidden»).
«Король Кровавая Башка» был экранизирован в 1986 году режиссером Джорджем Павлоу, главную роль в фильме сыграл ныне покойный Дэвид Дьюкс. В 1993 году в издательстве «Eclipse Books» на основе этого рассказа вышел графический роман, созданный писателем Стивом Найлзом и художником Лесом Эдвардсом.
«Я написал сценарий, — говорит Баркер об экранизации. — Пусть это была работа, далекая от совершенства, всего лишь мой второй сценарий в жизни, но все-таки мне кажется, он гораздо лучше фильма.
Я руководствовался сюжетом рассказа. Действие в моем сценарии происходило в Англии, в разгар лета, что позволяло в полной мере ощутить драматизм ситуации: в Кенте, в приятной деревушке, изнемогающей от летнего зноя, появляется странное, темное, пожирающее детей чудовище.
Мне позвонили и сказали: „Мы собираемся сделать из этого фильм, но снимать будем в Ирландии и время действия перенесем на февраль“. Так что контрапункт жаркого английского лета и разбушевавшегося монстра вылетел в форточку.
Кроме того, киношники не стали тратить большие деньги на спецэффекты и довольствовались резиновой маской. Я вовсе не критикую работу художника, создававшего образ монстра, — чудовище получилось совсем неплохо, но насчет самой картины у меня есть сомнения: что-то попытались передать, но это удалось далеко не в полной мере…»
В течение веков деревушка Зил не раз оказывалась под пятой завоевателя, но только когда по ее улицам легкой поступью прошелся Воскресный турист, она пала окончательно. Ей пришлось терпеть и римские легионы, и норманнское вторжение, и тяготы Гражданской войны — она все перенесла, не потеряв своей индивидуальности в глазах захватчиков. И вот спустя века не кто-нибудь, а туристы — современные варвары — одолели Зил новым оружием, пустив в ход обходительность и звонкую монету.
Она была идеально расположена для нашествия. В сорока милях на юго-восток от Лондона, среди садов и полей, засеянных хмелем, в лесистой части Кента, достаточно далеко от города, чтобы превратить поездку в приключение, и в то же время достаточно близко, чтобы быстро ретироваться в случае ненастья. Все выходные с мая по октябрь Зил служила местом водопоя для изнуренных жарой лондонцев. Каждую субботу, обещавшую быть солнечной, они проносились толпой по деревне вместе со своими собаками, пластмассовыми мячами, малышней и детским скарбом, сваливали все в орущую кучу где-нибудь на зеленой полянке, а сами отправлялись в «Верзилу», где за кружкой теплого пива травили дорожные байки.
Что касается местных жителей, они не слишком переживали по поводу воскресных экскурсантов; во всяком случае, приезжие не жаждали крови. Но от этого непротивления нашествие лишь прибавляло в своем коварстве.
Постепенно люди, бежавшие из опостылевшего города, начали мягко, но неуклонно изменять деревню. Многим захотелось обосноваться в сельской местности; им приглянулись каменные домики среди раскидистых дубов, их приводили в восторг голубки на ветвях тиса, что рос на церковном кладбище. Даже воздух, утверждали они, вдыхая полной грудью, даже воздух здесь был свежее. Пахло Англией.
