И. Хо - 666. Рождение зверя
– Надо двигаться к точке входа, – сказал Потемкин, кивнув на Роланда. – Сидеть здесь нельзя.
– А ты уверен, что нас туда пустят? – спросила фея.
– Не уверен. Но это наш единственный шанс.
В этот момент они отчетливо услышали собачий лай и голоса. Беатриче замерла, Кирилл вновь высунулся наружу. С той стороны, откуда пришел Роланд, к ним быстро приближались люди. Их еще не было видно между деревьями, но никаких сомнений в том, кто это, не оставалось – они даже не переговаривались, а перекликались на каком-то гавкающем языке. Моджахеды двигались по лесу растянутой цепью, прочесывая его, словно граблями. Потемкин покидал в мешок провизию и передернул затвор автомата.
– Вот тебе, матушка Исида, и Юрьев день, – прошептал он. – Хитрые, черт.
– Бежим? – предложила Беатриче.
– Втроем мы не уйдем – только поднимемся, и они побегут за нами, а я Роланда быстро тащить не смогу.
Кирилл намекал на очевидный выход из ситуации. Сигорец пошевелился.
– Уходите, – тихо сказал он. – Беатриче, оставь автомат и уходи. Мне все равно не выкарабкаться.
Кирилл вопросительно посмотрел на Бету, которая, склонившись над мулатом, гладила его по щеке. Последнее слово было за ней.
– Ты мой брат, Роланд, – твердо сказала она. – Я без тебя никуда не пойду.
Это был каприз, бессмысленный и обидный, потому что Роланд сам предложил спасительное решение. Но Кирилл понял, что никакие уговоры, никакие разумные доводы сейчас не подействуют. Впрочем, все равно было уже поздно – отдаленные голоса послышались и по другую сторону от их укрытия. Судя по всему, духи двигались не прямой линией, а полумесяцем, огибая их с флангов. Потемкин обреченно опустился на землю:
– Хочешь умереть здесь? Валяй, любимая. Умрем вместе. Осирис с нами.
Потемкин положил «калашников» на ствол дерева, которое прикрывало их как редут. В нескольких десятках метров он разглядел человека в камуфляже. Увенчанный тюбетейкой высокий смуглый бородач с автоматом наперевес беззаботно шел через заросли, то появляясь, то исчезая из виду. Кирилл поставил автомат на одиночный и прицелился. На мушке прыгало улыбающееся лицо человека, который только что отстреливал безоружных халдеек. Теперь он перекидывался репликами с другими такими же головорезами, словно с соседями по аулу. О чем они говорили? Может, об удачном урожае, хорошей погоде или о том, какое на самом деле личико у Гюльчатай. А все остальные, не односельчане, были для него вроде баранов, которых можно без всяких угрызений совести пустить на плов. «Кто ведет в плен, тот сам пойдет в плен; кто мечом убивает, тому самому надлежит быть убиту мечом». – Потемкин сосредоточился и всадил моджахеду пулю прямо в лоб. Бородач исчез – его будто прихлопнуло огромной невидимой мухобойкой. Кирилл моментально опустился вниз.
– Один ноль.
Тут же послышались крики, и оглушительно застрекотали автоматы. Односельчане не сразу поняли, откуда был выстрел, и палили во все стороны без разбора. Во всяком случае, по дереву, за которым притаились беглецы, они не стреляли. Потом раздался окрик, и все стихло. Потемкин услышал нарастающий шелест, и в следующий момент над бруствером возникло летящее прямо на него оскалившееся мохнатое чудовище. Он выставил вперед штык, и рычащий монстр напоролся на этот кол раскрытой пастью. Кирилл почувствовал, как жало вскрывает внутренности навалившейся на него туши, и сбросил ее прямо себе под ноги – это была черная овчарка невероятных размеров. Потемкин несколько раз остервенело ткнул еще живого пса окровавленным штыком, потом перевел автомат на стрельбу очередями и вновь занял позицию. Братья-мусульмане, судя по всему, залегли, но переговаривались все так же громко. Примерно определив, где находится ближайший источник шума, Потемкин вытащил одну из двух оставшихся лимонок, выдернул чеку и швырнул в том направлении. Через мгновение раздался хлопок, за ним – громкий и протяжный, как у собаки, вой. Чуть приподнявшись, Кирилл увидел, как какой-то моджахед вскочил и побежал прочь, обхватив руками лицо. Он дал ему на бег короткую очередь, особо не целясь. Тот споткнулся об одну из пуль и упал. Потемкин вновь нырнул в укрытие.
– Ничего, повоюем еще. Главное – не подпускать их слишком близко, а то гранатами закидают.
Беатриче кивнула. Тишину вновь разорвал шквал огня. На этот раз противник, кажется, вычислил их дислокацию – сверху полетели сбитые ветки и щепки. Теперь обстрел шел с разных сторон, то есть их уже обложили. В какой-то момент Кирилл увидел на радаре в своей голове, что все односельчане скопом бегут к ним. Он кинул им на бег последнюю гранату, вынырнул из-под дерева и начал методично расстреливать движущиеся мишени – темные бегущие фигурки ложились одна за другой, будто в тире. Потемкин вошел в раж. Он и сам уже был мишенью, но пули, как заговоренные, свистели в миллиметрах от него, рикошетили от дерева, срезали листву над его головой. За его спиной Бета из автомата хлестала атакующих с тыла. Потемкин быстро высадил весь магазин. Он пригнулся, чтобы поменять рожок, и увидел перекошенное лицо феи, которая сидела, держась за грудь.
– Что, что с тобой?!
Беатриче отняла руку, и он заметил на затянутой тканью пластине бронежилета вмятину от пули.
– Ну вот, а не хотела надевать! Больше не высовывайся.
– А мне уже смысла нет.
Беатриче продемонстрировала ему пустую обойму. Кирилл встал и снова начал поливать окрестности очередями, держа круговую оборону, мечась от одной линии огня к другой. Когда патроны кончились, он сполз на землю, приходя в себя. Над его головой словно вспыхнул софит – одинокий солнечный луч пробился сквозь листву. Зайчик от каленого лезвия штыка – единственного оставшегося подспорья – высветил обреченное лицо Беты. Воцарилась странная тишина, наполненная запахом пороха и мертвой псины, прерываемая сдавленными стонами. В следующий момент где-то неподалеку послышалось шевеление, и в двух шагах от Кирилла шлепнулась лимонка. Сидевшая рядом Беатриче вцепилась в него, жалобно запищала и зажмурилась. Как парализованный, Потемкин уставился на катящийся к нему маленький вороненый комочек смерти. Он успел рассмотреть каждый ребристый бугорок, почувствовать, как запал идет по фитилю к детонатору. «А сейчас будет птичка!» – прозвучал в голове Кирилла голос отца, изготовившегося «щелкнуть» фотоаппаратом лежащего на пеленальном столе в роддоме его, еще беспомощного грудного младенца. Однако вместо птички он увидел, как гранату накрыло что-то большое и темное. Это был Роланд. Ударил глухой взрыв, и тело халдея всколыхнулось. Кирилл бросился к нему и зачем-то перевернул – мулат был еще жив, от его развороченного и дымящегося туловища, нашпигованного железом, исходил легкий запах горелого мяса. Роланд стиснул зубы, несколько раз дернулся и затих.
– Есть кто живой? – спросил кто-то по-русски из леса.
Кирилл уже где-то слышал этот голос. Он хотел ответить, но почувствовал, что слова застряли у него в горле. Собравшись с силами, Потемкин крикнул:
– Есть!
– Халдеи?
– Халдей мертв.
– Тогда встаньте и поднимите руки, или мы вас поджарим из огнемета.
Кирилл встретился с виноватыми глазами Беатриче. Ее лицо было мертвенно-бледным, фея вся дрожала. Потемкин обнял ее и прошептал на ухо:
– Мы прожили меньше дня, но больше часа, и оно того стоило. Не думай о смерти, она не сможет разлучить нас.
– Я не думаю, милый. Вспомни Гавриила: надежда умирает последней. Прости меня…
– За что? Это ты прости меня.
– А тебя-то за что?
– За то, что не смог уберечь. – Кирилл повернулся в ту сторону, откуда с ним говорили, и крикнул: – Ладно, сдаемся!
Он поднялся над редутом, держа руки над головой. Из-за окружающих деревьев показались с десяток духов. Они медленно приблизились, и Кирилл смог рассмотреть, с кем имел честь так некстати познакомиться. Это была сборная солянка, настоящий интернационал: трое уже знакомых ему гопников-ассасинов, несколько рослых представителей Северного Кавказа, пара азиатов, один негр и один типичный бюргер из Северной Европы – обгоревший на солнце блондин с выраженным пивным пузом и круглыми золотыми очечками на носу. На голове его вместо тюбетейки красовалась русская флотская пилотка – видимо, трофейная. Гопники расступились, и вперед вышел командир. Это был капитан Лот.
– Надо же, как тесен мир! – картинно удивился старпом. – Вы с супругой, часом, не заплутали, Кирилл Ханович? – Он подошел к брустверу и взглянул на труп Роланда. – А ваш друг, кажется, съел что-то очень острое. Или это такая своеобразная сеппука?
– Не вижу повода для насмешек, Климент Ефремович, – отозвался Кирилл. – Он был благородным человеком в отличие от вас. «Воронеж» – тоже ваших рук дело?
– Для человека, который большую часть жизни отдал подводному флоту, это было не сложно.
– Ага. – Потемкин спародировал хохлятский «гхэкающий» выговор: – Товарищи матросы! Говорят, что ядерный реактор на подводной лодке плохо влияет на мужское достоинство. Так вот, это все брехня. Наши офицеры годами ходят в автономке, а их жены в это время рожают здоровых, крепких детей.
