Влада Воронова - Ратоборцы
— О чём он говорит за обедом? — спросил Бродников.
— Молчит. Пришёл, «приятного аппетита» буркнул, пожрал и ушёл. Диана моя уже есть нормально не может. Девчонке четырнадцать, они все в этом возрасте нервные, а тут ещё этот… — Крафт едва удержал ругательство, — пугает…
— Как именно? Пристаёт, какие-нибудь ужасы рассказывает?
— Попробовал бы только! — рявкнул Крафт. — Я б ему такого пинка дал, что прямиком до верховной резиденции долетел. Нет, просто сидит, глазами зыркает, меня и то мороз продирает. О ребёнке и говорить нечего. Сын-то взрослый, двадцать лет уже, вытерпит, а вот Диана… — Крафт пробормотал под нос замысловатую брань. — И ведь не даёт, поганец, ни малейшего повода придраться, вышвырнуть его. Вежлив как учитель изящных манер, сволочь орденская.
— Высокочтимый Крафт, а может, его резиденция интересует? Ведь Лихтенштейн — бывшая Столичная область королевства Европии. А президентский дворец — бывший дворец Оуэна Беловолосого.
Феофания замедлила шаг, растопырила крылья. Риллавен глянул на неё вопросительно. Та пожала плечами и одними губами сказала «Не мешай».
— Я, герр Бродников, о том же подумал. Но по дворцу он не ходит, книжек об Озорном Кузнечике, планов, чертежей не берёт.
— Забавное название для дворца…
— Беловолосый придумал, — ответил Крафт. — Не знаю почему. А кузнечиков тут полно. И в настенной росписи, и барельефов, и скульптур. Вон один стоит. — Крафт показал на полутораметрового бронзового кузнечика-трубача.
— Оуэну нравились кузнечики, — пояснил Риллавен. Верхушки ушей поникли и отвернулись к затылку, но голос остался спокойным и ровным. — Это ещё с детства. В их краях были, а может, и сейчас есть много сказок про кузнечика Джонни, хитреца и проказника. «Как кузнечик Джонни посмеялся над спесивым лордом», «Жадный мельник и кузнечик Джонни»… До того, как он попал под власть «Солнечного Вихря», Оуэн и сам был похож на весёлого кузнечика.
Крафт виновато глянул на Риллавена. Напоминать приятелю о давней трагедии ему не хотелось.
— Высокочтимый Крафт, — сказал Бродников, — а чем занимаются эмиссар и свита?
— Да ничем. Целыми днями на компьютерах играют, а надоест — в карты. Даже к официанткам не пристают.
— А к официантам? — спросил Риллавен.
— Тоже. Я так и не могу понять, коллега, за каким чёртом их сюда принесло.
— Хм… Давайте подумаем, зачем бы вы и я могли послать эмиссара к правителю маленького, но очень богатого государства.
— За безвозмездной ссудой, — буркнул Крафт. — Но денег он не просит. Да и Соколы богаты, побираться им ни к чему.
— Магические разработки? — предположил хелефайя.
— Это я у них новинки клянчу. Нет, тут что-то другое…
— Высокочтимый Крафт, — попросил Бродников, — можно поговорить с вашей дочерью?
— Пожалуйста, но зачем?
— В четырнадцать лет девочка уже достаточно взрослая, чтобы серьёзно и достоверно оценивать людей. Но в тоже время ещё достаточно ребёнок, чтобы замечать мелочи, на которые взрослые внимания не обращают. В расследованиях я специалист невеликий, но знаю, что раскрывать секреты помогают именно мелочи. — Бродников остановился, посмотрел Крафту в лицо. — Диана уже не в том возрасте, когда боятся сердитого дядьку как такового. Тут есть причины посерьёзнее.
— Ох, герр Бродников… Это верно для обычной девочки. А Диана такая фантазёрка и наивна не по возрасту. К тому же заметить может только то, обо что споткнётся. И то не наверняка. Она очень стесняется чужих и предпочитает сидеть у себя в комнате, играть в изобретательницу. Мы с женой не возражаем, пусть конструирует свой прибор, всё лучше, чем шляться на дискотеки, где всякая шпана и наркотики. Но Диана — странный ребёнок.
— Уже не ребёнок, — ответил Бродников. — И «странная» не значит «глупая».
Бродников начинал Крафту нравиться. Прямой, решительный. Пожалуй, такому можно доверять.
— Думаю, мы с Дианой поймём друг друга, — заверил Бродников. — В четырнадцать лет я тоже был застенчивым книжным мальчиком. И страшно переживал из-за своей конопатой рожи, прятал руки, всё ждал, что будут смеяться над моими мослами.
Крафт ответил недоверчивым взглядом.
— Отрочество — тяжёлое время, — сказал Бродников. — Взрослая душа, полудетский разум и непослушное тело, которое меняется быстрее, чем вы успеваете осмыслить эти перемены. От непонятного себя хочется спрятаться в книгу или конструирование, но прячутся подростки именно от себя, но не от мира. Его они как раз-таки замечают гораздо лучше, чем это кажется взрослым.
К ним подошла Феофания, показала карманный блокнотик.
Здесь паутинообразная прослушка. Включилась, едва речь зашла о Беловолосом. И выключилась, как только заговорили о Диане. Эмиссара интересует именно Беловолосый, а не Вы, Крафт.
Лихтенштейн и Озорной Кузнечик ему тоже глубоко безразличны.
— Как зовут эмиссара? — спросила она, слегка покачивая полураскрытыми крыльями.
— Энрико Гомес, — сказал Крафт.
Вампирка скривилась.
— Вы его знаете? — спросил Крафт.
— Ещё бы. Что старый гроссмейстер, что нынешний, посылали его по самым сложным и ответственным поручениям. Отменная сволочь, ни намёка на мораль, но ордену предан безгранично. Сам выдумать ничего не может, в гроссмейстеры не годится, но когда задача поставлена, проявляет редкостные хитрость и изобретательность.
— Феони, — сказал Славян, — а с какой бы стати посылать спеца такого уровня в крохотную страну, пусть и богатую, но с нулевым политическим влиянием? Прошу прощения, высокочтимый Крафт, только это правда.
— А я что, спорю? В добавок здесь ещё и магоодинарица, то есть Лихтенштейн в орденских играх страна совершенно бесполезная. На Срединнице понятно, там недоступность для ходочан, ещё кое-какие особенности дают большие возможности. Так что, коллега Феофания, я тоже вас спрашиваю: какого хрена спецу такого уровня здесь надо?
— Не знаю. — Вампирка быстро писала в блокноте. — Лихтенштейн — известная туристическая страна, может, отдохнуть за счёт ордена захотел.
— Сидючи безвылазно в комнате? Без вина, девок и шатаний в горы? Да такой отдых и в верховной резиденции организовать несложно.
Феофания показала блокнот.
Когда мы говорили о Гомесе, прослушка не включилась. Ваша, Крафт, лояльность по отношению к ордену его тоже не интересует. Даже контакты с однозначно враждебными хелефайями и предателями-вампирами безразличны. Но при этом прослушка установлена с редкостной даже для Гомеса тщательностью. Что бы ни затевали Соколы, дело будет на редкость гнусное. И кровавое. Риллавен, подумай, что может связывать Беловолосого и Соколов?
Вампирка вырвала исписанные листочки и сожгла в белом пламени, которое даже пепла не оставляет.
* * *Диана Крафт, высокая нескладная блондинка в мешковатых джинсах и свитере, не могла отвести от побратима хелефайского владыки восхищённых глаз, даже забыла о присутствии эмиссара. Гомес — смуглый черноволосый красавец с холодными, как полярная ночь, глазами и бездвижным, слово у покойника, лицом, одет в безупречно отутюженную орденскую форму — посматривал на неё с удивлением.
«Жаль, что Славян скоро уедет, — думала Диана. — В такого можно было бы влюбиться, а то всё одни козлы попадаются, все подружки уже влюбились, и только я — нет. Правда, он немного староват, аж двадцать три года, и серьёзный как папа, да и внешность очень даже так себе. Брат у него такой красивый, такой лапочка, конфетка. Но зато Славян юмор лучше понимает, и вообще мозгами не закостенел. Не говорил, что рэп — музыка для дебилов, сразу въехал, что „Крутой вираж“ — самая классная группа на Магичке. Скорей бы обед закончился».
Диана ёрзала, теребила салфетку — не терпелось рассказать Славяну о магопреобразователе. Едва он доел пирог, потащила к себе в комнату.
Комнату Славян рассматривал с интересом. Раскладной диван, письменный стол, книжные полки от пола до потолка — литература самая разнообразная, от простеньких любовных романов до серьёзной классики, много книг по магии и волшебству, от популярных изданий до фундаментальных научных трудов. Много разнообразных словарей и справочников. У другой стены — платяной шкаф, компьютер с принтером и сканером, а в углу — маленькая магоконструкторская лаборатория. На стене над компьютером приклеен плакат с «Крутым виражом», над лабораторным столом — портреты Гортензии Блеквуд и Вадима Березина, известнейших волшебников, конструкторов артефактов и магонакопителей. Комната в меру чистая, уютная.
«Совершенно нормальный подросток, что Крафту не нравится?» — удивился Славян.
— Вот посмотри, — показала Диана нечто, похожее на гибрид мясорубки с вентилятором. — Это магопреобразователь «Альфа». Если довести его до ума, то волшбу любой дурак сможет у себя дома делать, а не у Соколов покупать. Или у Ястребов, без разницы. И себестоимость у прибора низкая, Лихтенштейн мог бы их стотысячными партиями продавать, по цене телевизоров. Но он не работает, — вздохнула Диана.
