Коллектив авторов. Составитель С. Лукьяненко - Гуманный выстрел в голову
— Клычко! А ну иди сюда!
— Да, господин есаул! — выплюнув трубочку, казак подбежал к старшему, вытянулся.
— Тебе кто разрешил к абикам в поселок одному ходить?! Давно по голове камнем не получал?
— Да там нет никого. Этот седой, ушастый, угнал своих куда-то, я видел. Скучно же, господин есаул! Хоть бы поохотиться.
— Не твоего ума дело, — есаул зашагал к посту. — Все спокойно?
— Да! Жара только сегодня — с ума сойдешь. У меня уж вода кончается, — осторожно намекнул Клычко на есауловы запасы.
— Хорошему казаку вода не нужна! Шашка да пика, остальное добудет.
Понурив голову, Клычко вернулся в будку. Есаул, не прощаясь, вскочил на коня и рысцой погнал его к заставе.
— Что, тоже получил? — Евдокимов, загребая ногами песок, притопал от рощи с веником из веток, принялся подметать возле будки.
— Да так, не особо… — вздохнул Клычко. — Жарко. Мог бы и воды нам оставить, все равно ведь на заставу вернулся. Как ты думаешь?
— Думает пускай есаул, а мне лишь бы смена скорей пришла, — пожал плечами напарник. — Вот стану сам есаулом, тогда… Тогда хрен кому воды дам! И водки тоже, а еще каждый день буду на заставу девок требовать, полы мыть!
Казаки лениво посмеялись, провожая глазами командира. Есаул же, скрывшись от них за скалами, немедленно напился. Действительно, сегодня было очень жарко. До конца командировки еще шесть дней, и все эти шесть дней — в разъездах… Дикари пока спокойны, но абикам в период плодоношения верить нельзя. А в подчинении, как назло — сплошь безусые.
Добравшись наконец до заставы, есаул отправился прямо в свой кабинет, на ходу снимая пояс. Не садясь, прошел к шкапу, дернул стопку теплой, закусил хлебом с солью и вернулся к столу как раз вовремя, чтобы снять трубку с зазвонившего телефона.
— Степанов? На месте торчишь, а, есаул? Посты, небось, забыл когда проверял?
— Никак нет, Ваше Высокоблагородие! — голосом вытянулся есаул, на самом деле опускаясь в плетеное кресло. — Разрешите доложить, господин полковник?
— На хрен мне твои доклады, Степанов? Готовь людей, десять человек с тебя, сегодня же.
— Да как же… — есаул прикинул, что казаков теперь надо или оставлять на постах круглосуточно, или сокращать количество точек. — А что случилось, господин полковник? Уж не беда ли какая?
— Ну, какая у нас беда? Сиволапые опять воду мутят. Какие-то хлопцы девок прихватили прямо в поле… Может, и не наши — а кто видел? В общем, бузы особой, думаю, не будет, но подтянуть сотню сабель не помешает. А на Зеленом острове дикари опять вскинулись, трех казаков положили! Расплодились, ити их мать…
— Вот и у нас тоже приплод! — ввернул Степанов. — На каждой ихней бабе целая гроздь висит!
— Вот пока висит — давай десять человек. И без разговоров, мне еще три заставы обзвонить надо.
Полковник повесил трубку и отхлебнул из бокала. Про три заставы он соврал, чтобы отвязаться, на самом деле Степанов был последним в списке. Жарко, скучно… Знатный все же напиток фермеры гонят, даром что сиволапые. В жару куда лучше водки, особенно, если фермерский самогон охладить.
— Марья! Спустись в погреб, принеси еще.
— К тебе тут пришли, — жена сунула в комнату вечно насупленное лицо. — Фермеры, трое, во дворе уже. А ты все пьешь!
— Замолчи! — полковник встал, нацепил шашку.
— А они и рады!
— Замолчи, говорю!
— Сами тебе возят, а ты и…
— Ну! — казак замахнулся на жену, и она наконец исчезла.
Он расчесал перед зеркалом редкие седые волосы, потом вышел к гостям. Фермеры в дома заходить не любили, предпочитали беседовать на крыльце.
— С чем пожаловали?
Двое в одинаковых синих комбинезонах переглянулись. Еще один фермер, видимо, оставался в кабине грузовика.
— Атаман, твои казаки дел натворили.
— Я пока не атаман, а полковник. А что там за дела, мне не ведомо.
— Ах, не ведомо? — тут же вскипел второй, прежде незнакомый полковнику. — Девчонки с реки домой шли, а твои бандиты…
— Убили кого? — громко перебил его казак, разглядывая далекие, очень редкие облачка.
— Если б убили, другой был бы разговор, — инициативу перехватил первый фермер, по фамилии Сергеев. — Но дел натворили! Кто отвечать будет?
— Кто натворил, тот пусть и отвечает. Так? А кто натворил — мне неведомо.
— Вот ты как… — недобро ухмыльнулся Сергеев. — Значит, комбайн на уборку — дай, а отвечать за своих казаков — так тебе неведомо?
— Неведомо, — сурово повторил полковник, с тоской думая, что фермерского самогона ему теперь долго не видать. Как, впрочем, и комбайнов… — Вот сегодня вечером хочу смотр провести, сотню казаков парадом по городку пущу. Молодцы — один к одному! Не хочешь посмотреть?
— Воздержусь, — Сергеев повернулся к товарищу. — Видишь? Я же говорил. Поехали.
Они забрались в кабину через мгновенно распахнувшуюся дверцу. Полковник успел заметить, что водитель держит на коленях самострел. Задержать бы, да сообщить о таком безобразии… Но поздно, в железном грузовике их пиками не взять.
— Постой! — откуда-то выскочил есаул Штырь, замахал руками перед бампером. — Куда?! А товар-то?
— Про товар у полковника своего спроси! — бросил через открытое окно Сергеев.
Машина негромко заурчала, тронулась с места, заставив Штыря отскочить. Есаул с плачущим выражением лица повернулся к начальнику.
— Товар договорено было забрать, господин полковник! Там и ситец хороший, и кожа, и термоса…
— Казак и без термосов казак!
Полковник посмотрел на уменьшающийся грузовик, непроизвольно сглотнул. Каждому свое — казакам границу стеречь, а фермерам… Фермерам спокойно работать и самогонку свою жрать, в добротной одежде ходить да на грузовиках разъезжать.
— Ништо, Штырь, будет и на нашей улице праздник. Как пять лет назад.
Грузовик скрылся в облаках пыли.
— Пять лет назад примерно с того же все начиналось, — сказал в кабине Сергеев своему спутнику, отцу одной из изнасилованных девушек. — Ты тогда у моря в поселке жил, не помнишь… Мы их сдуру хотели нахрапом взять. Но казаки — они же тупоголовые! Когда мы тех мерзавцев выкрали, двинулись всей толпой на фермы. И ведь сожгли тогда не одну.
— Им это стоило, как я слышал… — пробурчал Коваль. — А теперь у нас и самострелов поболе, чем тогда у вас имелось. Пусть приходят!
— Вот еще не хватало в дело их пустить, самострелы эти! — закатил глаза Сергеев. — Еще не хватало! Прилетят архаровцы в масках, да на флайерах, тогда казаки ангелами покажутся.
Коваль молча пыхтел, наливаясь кровью. Фермерам запрещено иметь огневой бой, да и вообще запрещено иметь оружие. Для охраны от дикарей есть казаки… Вот только и от них тоже надо защищаться. Конечно, имея даже сельскохозяйственную технику и некоторое количество самострелов, можно не очень бояться вооруженной пиками да саблями кавалерии, но ведь им, бездельникам в фуражках, больше заняться нечем, как только воевать, голов своих не жалеют. Бешеные псы, а не люди.
Высадив Коваля у его дома, Сергеев с племянником поехали к школе, забрать младших. У самой ограды стоял однорукий Михалыч, сторож, он запасался новыми розгами. На минуту перестав ломать ветки, Михалыч пожаловался:
— Всех твоих порол сегодня, Андрей.
— Всех? — закатил глаза отец.
— Всех. Учитель говорит — хуже всех хулиганят. А младший, Петр, так вообще дурак.
— Зато работник хороший получится, — усмехнулся Сергеев. — Хватит нам уже умников в семье.
— И еще святой отец им очень недоволен…
Оставив сторожа, фермеры вошли в школу. Единственный класс уже наполовину опустел, учитель курил в окошко.
— Говорят, мои тут совсем распоясались?
— И не говори, Андрей. Откажусь от должности из-за них! — учитель хрипло рассмеялся. — Хорошо хоть, старший твой уж третий класс заканчивает, скоро простимся.
— Читать-то выучился?
— И читать, и писать, и считает не хуже других. Он не глупый, просто драчун. Но младший — дураком останется, уж прости. Ничего учить не желает, сколько ни пори. И еще сегодня в церкви отличился — святому отцу за спиной кукиш показал!
— Ты зачем это? — сурово посмотрел Сергеев на подошедшего сына.
Тот шмыгнул носом, задумчиво почесал выцветший синяк под глазом.
— А на спор, батя.
— Вот же дурак! — фермер от души влепил сыну подзатыльник. — Ищи Ваньку с Гришкой, и в машину! Довезу.
Шалости в церкви — это уж слишком. Не теряя времени, Сергеев обогнул здание и вошел в храм. Святой отец был здесь, чинил досочку на кафедре.
— Отец Афанасий! — тихонько позвал фермер, стесняясь шуметь в пустой церкви.
— А, это ты… Расстроил меня твой сынок. Как бы не прогневался на него Агний Трехликий, коий хотя и проповедовал пращурам нашим доброту, однако не спускал и врагам церкви своей…
