Чед Оливер - Неземные соседи
— Багажа не надо! — решительно заявил рыбах.
Он сделал жест, чтобы оттолкнуть чемоданы, сложенные у соседнего окна. — Успеем ли мы вообще объехать все виллы? Время не терпит!..
Какой уж тут багаж! Все мысли устремились на качавшуюся лодку, которая стала у стены, на два метра ниже окна, и в которую сейчас надо будет прыгать…
Макс бросился туда одним прыжком, и протянул руки женщинам.
— Смелее! Я вас удержу! Он смеялся, пытаясь шутить.
— Скорей! — командовал рыбак.
Ева прыгнула первая. Она думала, что ее подхватит волна, но сейчас же почувствовала себя в сильных объятиях своего жениха. Это небольшое утешение облегчило ее сердце. Он посадил ее на скамейку и позвал:
— Ивонна!
Закрыв глаза, девушка повиновалась и очутилась около своей сестры.
После Ивонны Макс принял двух малышей, которые громко смеялись. Госпожа де Мирамар прыгнула в лодку совершенно машинально. Растерявшуюся гувернантку и почти лишившуюся чувств старую няньку Губерту пришлось передать Максу с рук на руки. Госпожа Андело отказалась расстаться с объемистым пакетом, который она держала под мышкой. Долго уговаривали де Мирамара, чтобы он согласился оставить свой набитый книгами чемодан.
— Они нужны мне для работ, — стонал он.
И, указывая рыбаку на кипу вырезок, пытался его умолить:
— Постарайтесь взять хоть это!
— Отец, — решительно вступился Губерт, — книги можно заменить другими! Ваш портфель с рукописями мы возьмем! Он у вас под мышкой. Но чемодан слишком тяжел! Баркас перегружен…
Ученый махнул рукой, отказавшись доверить сыну драгоценный сафьяновый портфель, и прыгнул без всякой помощи. Макс принял его в свои сильные объятия и усадил около госпожи Андело. Она сочувственно улыбнулась.
— Я разложил кремниевые вещицы по карманам… — сообщил он ей.
Рыбак и Макс схватились за весла, и лодка, тяжело поднимаясь на волнах, удалилась от Виллы Роз.
Море ударялось о прибрежные скалы, вершины которых еще возвышались над водой. Другие лодки, нагруженные женщинами и детьми, следовали по тому же направлению. Слышался детский плач и умоляющие возгласы.
— Скорей, скорей! — повторял рыбак. — Еще многие ждут на побережье…
— Кто же взялся руководить спасением? — спросил вдруг Губерт.
Не понимая вопроса, старый матрос повернул к нему свое исхудалое лицо, на котором со вчерашнего дня резко обрисовались морщины.
— Кто вас послал к нам? — переспросил Губерт. — Кто поручил вам спасать людей?
— Спасать людей? — проговорил старик, и немая усмешка скользнула по его лицу. — Да разве там наверху этим занимаются?
Его рука указала на фасады отелей, за которыми тянулись службы, гаражи и зеленые сады.
Он добавил вполголоса:
— Селение исчезло под водой незадолго до зари. Это надо было предвидеть. Тогда же, ночью, мы перевезли женщин и детей. Виллы расположены на большей высоте и должны были удержаться дольше. И вот мы приехали. Другие лодки работают за мысом… Разве можно бросить людей без помощи? И он продолжал сильно грести.
Приближались к подножию белой береговой скалы. Надо было причалить к какой-нибудь выемке. Они вскоре нашли овраг, в котором рос папоротник и куда волна беспорядочно выбрасывала всякие обломки.
— Берегись! — скомандовал рыбак.
Лодка стала на мель среди папоротника, теннисных ракеток и шляпных картонок.
Макс схватил свою невесту, поставил ее на траву и вернулся за двумя малышами, которые радостно кричали и тут же, подбежав к воде, стали разбираться в выброшенных морем игрушках.
— Спасибо! Вы спасли нас! — сказал де Мирамар, протягивая рыбаку деньги.
Но старик, уже сидя на веслах, покачал головой.
— В следующий раз! — сказал он. — Счастливо оставаться!
Слегка помутившиеся глаза его остановились на двух белокурых малютках, которые торжественно размахивали крокетными молотками.
В следующий раз!.. Лодка опять закачалась по волнующемуся морю. Эти слова, брошенные стариком, возвращавшимся для оказания помощи жертвам наводнения, прозвучали как-то странно и жутко.
— Мы его больше не увидим! Он утонет! — воскликнула Ивонна со слезами на глазах. И, напрягая голос, она прокричала изо всех сил:
— Спасибо!.. Спасибо!..
— Мне следовало бы ехать с ним, — прошептал Макс, борясь между долгом человеколюбия, которому старый моряк отдавал себя так просто, и инстинктом, требовавшим от него спасения этих женщин, старика, детей, своей семьи.
— Не покидайте нас, Макс! — молила Ева.
Губерт их торопил. Они побежали к ближайшему отелю в неудержимом стремлении встретить других людей и поделиться с ними своими переживаниями.
— Поезд идет в семь часов. У нас еще час времени, — говорил Губерт. — Может быть, удастся достать немного горячего кофе для мамы и детей…
При самом входе они натолкнулись на растерянную толпу посетителей курорта. Мужчины и женщины в дорожных костюмах суетились, наталкивались друг на друга, поднимались по огромной лестнице и снова спускались, точно листья, разбрасываемые грозовым ветром. Некоторые из них тащили за собой чемоданы и звали невидимых носильщиков. Багаж наполнял весь зал. Другие роптали на управляющего, который исчез тотчас же после счетов.
Среди криков, стенаний и самых разноязычных проклятий кое-кто из женщин читал молитвы. Резкие звонки не переставали раздаваться по всему зданию, но никто из слуг не показывался. Надменная графиня де Векк рыдала, опустившись на свои вещи, которые некому было переносить.
Увеличивая смятение, начали прибывать обитатели вилл. Их можно было узнать по дико блуждающим глазам, которые целую ночь глядели на приближающуюся смерть.
Наконец по залу пробежал один из носильщиков. Какой-то человек с орденом в петличке задержал его на ходу и крикнул властным голосом:
— Остановитесь! Разве вы не видите, что с вами говорят? Потрудитесь снести мой багаж на вокзал!
— Автомобиль и экипажи уехали ночью… Это невозможно!
— Все равно. Отыщите двуколку или какую-нибудь повозку!..
Он указал на узкие чемоданы, шляпные картонки, кожаные саквояжи. Его жена в шелковом костюме и большой задернутой вуалью шляпе нервно пересчитывала багаж, дрожа от холода в своих мехах.
— Я — депутат, — настаивал он. — Я вас вознагражу… заведование табачным магазином… орден, — все, что хотите…
— Нет, — ответил носильщик. — Я иду за женой в другой отель. Плевать мне на ваши магазины!
Он уже бежал, проталкиваясь через толпу.
— Дурак, идиот! — кричал в отчаянии депутат.
Вернувшись к своей жене, он сказал:
— Милый друг, возьмем те вещи, которые тебе дороже всего, и пойдем пешком… Ничего не поделаешь!
Он указал на других путешественников, склонившихся над раскрытыми чемоданами и обшаривавших их с видом лиц, грабящих собственное имущество.
— Но у нас украдут остальное… Море уйдет… Эта нелепая история не может же продолжаться! — повторяла она с упорством женщин, которые не верят в очевидность катастрофы, раз она нарушает их виды или благополучие.
Протянув руку, она призывала в свидетели небо и море, которые, выйдя из рамок приличия, были ответственны в этой нелепой истории — в потере ее платьев и краже ее багажа.
— А если завтра не будет поезда?
— Да покажите же пример храбрости! — крикнула она с неожиданным желанием его оскорбить.
В толпе на всех языках поднимались такие же разговоры.
Страх перед опасностью взял верх. Вещи наспех увязывались в узлы. Толпа элегантных курортных гостей напоминала теперь партию эмигрантов, нагруженных уродливыми мешками.
Вокзал находился от отелей на расстоянии двух километров. Макс и Губерт бежали впереди, неся детей на плечах. По дороге им приходилось перегонять других беглецов, которые шли медленно, согнувшись под ношей, и женщин, несших по очереди на руках своих детей.
Поезд пришлось брать приступом. Семьи рыбаков провели остаток ночи в вагонах и не желали уступать свои места. Служащие растерянно бегали по платформе. Начальник станции поднимал руки к небу.
Максу удалось втиснуть свою семью в вагон третьего класса.
— Какое счастье! Боже мой, какое счастье! — повторяла госпожа де Мирамар, с умилением взирая на грязные скамейки.
Все переглянулись, охваченные неожиданным волнением. Бледные, измученные целой ночью ужаса, они все-таки находились все вместе, уверенные в дальнейшей безопасности. В этот же вечер они будут в Париже. И тут только они заметили отсутствие кухарки.
— Она пошла на поиски шофера, — уклончиво сказала старая няня.
— Если бы мы только взяли с собой хлеб, вино… остатки нашего ужина… — проговорил Макс.
— Не успели спастись, как уже думают о еде, — проворчал ученый, с горечью вспоминая о книгах, оставленных в Вилле Роз.
