Евгений Гуляковский - Мир в латах (сборник)
Потрясение прошло, и Дождев почувствовал, как в нем закипает злость.
— Я вижу, вы хорошо осведомлены!
— Мы знаем о своих клиентах все! — гордо ответствовал пришелец.
— Каких еще клиентах?! Кто вы такой?! — писатель надеялся, что его голос звучит грозно. — Что вам от меня нужно?
— Охотно отвечаю, без аннексий, флексий и контрибуций. Я — агент галактического бюро знакомств.
— Каких еще знакомств?!
— Обыкновенных — с целью создания семьи. Наше бюро аналогично тем, что имеются и у вас на Земле. Только масштаб деятельности больше. Намного больше.
— Но я не нуждаюсь в услугах бюро! У меня есть семья!
— Нам известно, что ваша так называемая семья практически распалась. Дело только за формальностями. А для нас они не имеют значения. Вы ведь пришли к выводу, что вам нужна другая жена, не так ли?
Игнат растерянно промолчал.
— Вот видите, — агент удовлетворенно кивнул головой и поправил съехавшую на лоб шляпу. — И мы имеем счастливую возможность предложить вам такую жену. Перехожу ко второй части вашего вопроса.
Поднеся близко к глазам какой-то документ, пришелец начал торжественно читать:
— Мне поручено поздравить вас с удачным и очень почетным выбором. На вас остановила свое благосклонное внимание весьма значительная особа — Джелаледдин Гуми-младшая с планеты Кирик-2. Изучив вашу анкету, она пришла к выводу, что вы — это как раз то, что ей нужно. Без аннексий, флексий и контрибуций!
— Но я не заполнял никакой анкеты!
— Это и не требуется. Наши зонды — вы их называете НЛО — держат в поле зрения каждого. Информация стекается в наше бюро и анализируется Большим Мозгом. Экстраполяция исходных данных позволяет спрогнозировать развитие событий и практически безошибочно предсказать исход. Поэтому нашими клиентами становятся без всяких бюрократических формальностей, чем мы очень гордимся!
Галактический сводник поднялся из-за стола и сунул в карман свои бумаги.
— Собирайтесь!
— Что значит — собирайтесь?! Почему такая спешка?! — возмущенно воскликнул Игнат, но в голосе его появилась обреченность.
— Возьмите с собой то, что может пригодиться на первых порах, — бритву, зубную щетку, носки.
Писатель хотел сказать, что “таких случаев” у него еще не было, но лишь махнул рукой. Как во сне, он положил требуемое в “дипломат” и защелкнул замки. Агент распахнул пиджак и подкрутил какие-то диски на широком серебристом поясе.
— Готово! — весело объявил он. — Идите сюда, ближе ко мне. Дорога к вашей суженой не займет много времени!
Игнат покорно шагнул вперед, навстречу судьбе…
…Очнувшись, он обнаружил себя лежащим на чем-то похожем на нары. От неудобной позы затекла шея, болела голова. В нос ударили незнакомые запахи. Лившийся из неизвестного источника слабый свет позволял рассмотреть огромное, совершенно пустое помещение. Внезапно в стене напротив разверзлась дыра, напомнившая Игнату вход в пещеру, где он побывал однажды с экскурсией. Через дыру в комнату вошла… вплыла Джелаледдин Гуми-младшая.
Его суженая имела пышное тело медузы, увенчанное маленькой головкой-горошиной. Спереди свисали две пары шупалец: впрочем, столько же их могло быть и сзади. Тело поддерживали десятка два коротких, мелко семенящих ножек. Сосчитать их точнее было невозможно. Непрерывное шарканье ножек по полу производило противный шорох, от которого Игната бросило в дрожь. Суженая неотвратимо приближалась, и писатель снова закрыл глаза.
Почувствовав прикосновение к голове холодного щупальца, Игнат огромным усилием воли удержал себя на нарах. Он с удивлением ощутил, что его гладят по голове. И еще он услышал голос. Правда, фантаст тут же догадался, что это мыслепереводчик. “Устал, миленький, с дороги, — голос был ровный, без всяких интонаций, — но ничего, уже достаточно отдохнул. Сейчас я отведу тебя к обинякам, ты почистишь их стойла, уберешь навоз. Его накопилось много. А потом приготовишь обинякам корм. Им требуется много корма, поэтому и навоза они дают много. Но без обиняков никак нельзя. Я научу тебя ухаживать за ними. Но это завтра. На сегодня хватит уборки, потому что ты устал с дороги. И когда закончишь, — Игнату показалось, что в голосе мыслепереводчика появилась мечтательность, — я буду ждать тебя в спальне. Я так долго ждала тебя, миленький! А сейчас иди за мной…”
Писатель услышал удаляющееся омерзительное шарканье и с чувством полной безнадежности встал с нар. Он шел за своей суженой и думал — не об обиняках, не о том, как за ними ухаживать. Он думал о предстоящей ночи. И еще он думал о том, что это, возможно, кошмарный сон. Ведь может же быть, что это только сон! И если ему суждено проснуться, если он обнаружит себя дома, в своей постели, рядом с мирно посапывающей, ничего не подозревающей женой, о, тогда он припадет к ее теплому, родному плечу, зароется лицом в ее мягкие, чудесно пахнущие волосы и скажет ей слова, которых она давно ждет от него и которых он никогда не говорил ей. Он шепнет: “Ты лучше всех. Я люблю тебя”.
Геннадий Ануфриев
Вся мерзость мира
И судимы были мертвые по написанному в книгах, сообразно с делами своими.
Откровения Иоанна Богослова, гл. 20, ст. 12— Привет, ребята, — Дантон сбросил с плеча сумку и ногой затолкал под стол. — Как дежурство?
Смена — взъерошенный белобрысый Вельский и его антипод — медлительный увалень Пучко — была уже на ногах.
— Скучища, как всегда. — Пучко демонстративно сплюнул, использовав, правда, лишь звук — Мы тут не доиграли партию. Так вы не трогайте шахматы.
— Ладно. Мы поиграем в карты.
Дантон сел в кресло и с наслаждением вытянул ноги. Караульная служба давно превратилась в пустое занятие. С тех пор, как они уничтожили последнюю тварь. Прошло уже больше года, и ничего не случилось. “Окно” оставалось открытым, но в него никто не лез. Похоже, вся живность там перевелась.
— Что, уже сбежали?
Ох уж эта манера Ярцева задавать риторические вопросы.
Дантон машинально посмотрел на часы: напарник опоздал почти на пять минут. Дантон вздохнул и ничего не сказал. Какой сейчас смысл в дисциплине, когда во всем, что они делают, его ни на йоту нет.
— Сыграем? — Ярцев потянул к себе доску, несколько фигур упало на пол.
“Будет тебе завтра от Пучко”, — со злорадством подумал Дантон.
— Что-то не хочется. Позже.
Ярцев надулся и принялся внимательно изучать показания приборов на вверенной ему части пульта.
“С этого и надо начинать дежурство”. Дантон закрыл глаза.
Когда открылось первое “окно”, он был студентом Академии Космической Этики. Они с Лин только что поженились, и весь мир лежал у их ног. Впереди были чудесные путешествия, захватывающие дух приключения и множество новых друзей. Их мало тревожило то, что климат планеты резко ухудшился, что растительный и животный мир становится все беднее. Ведь еще находились уголки, где воздух был чист, а ветер свеж, и море касалось тела ласковой рукой. Почему бы этим местам не быть созданными для них!
Вслед за первым “окном” открылись еще несколько — в разных частях планеты И на Землю хлынул поток переселенцев. Дантон хорошо помнил, какой была первая реакция людей на случившееся. “Звездная война”, “космическая экспансия”, “колонизация” — эти слова реяли в воздухе. Потом разобрались, и паника стихла.
Выяснилось, что никакие это не космические пришельцы, а свои же братья-земляне, только из будущего. И весьма далекого. Наши потомки. Просто жить им на загаженной планете стало невмоготу. Вот и решили перебраться туда, где жить еще можно Кстати, перебралось их не так уж много — ведь пока изобрели эти переходные “окна”, порядком уже погибло.
Возле каждого “окна” построили специальные “приемники”, и они работали с полной нагрузкой, пока поток беженцев не иссяк. И наступила тишина.
Тишина длилась довольно долго. Столько, сколько потребовалось Дантону и Лин, чтобы окончить Академию, пройти четырехгодичною стажировку на Венере и почти год отдохнуть на Земле.
А потом начался кошмар. Толи была допущена какая-то ошибка, то ли эти “окна” вообще нельзя было закрыть, но полезла через них всякая нечисть. Это было ужасно! Дантон с содроганием вспоминал те дни Разъяренные клыкастые и когтистые исчадия ада, ящерообразные и змееподобные твари, шипящие и воющие фантастические существа — плоды невообразимых мутаций!
“Приемники” превратились в крепости, ощетинившиеся лазерными пушками. Нагрузка на тех, кто сидел в этих крепостях, была столь велика, что их приходилось менять каждые сутки. Добровольцев требовалось все больше, и Дантон стал одним из них.
А потом и этот поток иссяк. Но сторожевые посты снимать не спешили. Хотя Дантон был уверен — зря. Ясно, что ничего живого там уже не осталось.
