Иван Ефремов - Час Быка
Родис не успела утешить себя памятью о милой Земле. Она помнила о лихих хирургах Торманса, любителях оживления, и знала, что ей нельзя умереть обычным путем. Она повернула рукоятки СДФ на взрыв с оттяжкой в минуту, могучим усилием воли остановила свое сердце и рухнула на девятиножку.
Ворвавшиеся с торжествующим ревом каратели остановились перед телом владычицы землян – на минуту оставшейся им жизни…
У командира Звездолета Прямого Луча впервые за долгую жизнь вырвался вопль гнева и боли. Зеленый огонек Фай Родис на пульте погас. Зато там, где стоял ее СДФ, в черное небо взвился столб ослепительного голубого огня, вознесший пепел сожженного тела Фай Родис в верхние слои атмосферы, где экваториальный воздушный поток понесет его, опоясывая планету.
Эпилог
Давно окончилась «звездочка» памятной машины – фильма об экспедиции на Торманс, а ученики сидели, окаменев от впечатлений. Учитель не тревожился за крепкую психику девушек и юношей Эры Встретившихся Рук и дал им прочувствовать увиденное. Первыми очнулись Кими и Пуна, всегда самые быстрые.
– Я постарела на тысячу лет! – воскликнула Пуна. – Какой страшный мир! И в нем живут наши земные люди. Я чувствую себя отравленной, и надолго. Может быть, мне нельзя смотреть инферно?
– Не постарела, а поумнела, – улыбнулся ей учитель. – Умнеть всегда нелегко. Теперь вы становитесь взрослее, если постигли, что познания, которые дает вам школа, и испытания, которым она вас подвергает, совсем не для того, чтобы набить ваши головы простой суммой законов и фактов. Это коридор необходимости, через который надо пройти каждому, чтобы выпрямить свои инстинкты, научиться чувству общественного сознания, и прежде всего осторожности в действиях и тонкости в обращении с людьми. Коридор предельно узок и труднопроходим.
– Теперь я все понимаю, – согласилась Пуна, – и даже казавшиеся ненужными охранительные системы. Это абсолютно необходимо! Чем сложнее структура общества, тем легче оно может обрушиться в инферно. И еще, – заторопилась девушка, – все: мысли, поступки и мечты – должно уменьшать страдания и увеличивать свободу всем другим людям.
– О да, ты права! – волнуясь, сказал Кими. – У меня другое, очень странное впечатление. Земля стала в тысячу крат милее и прекраснее. Я сейчас понял, как уютен наш дом в бесконечности мира и чего стоило его создать. Но все это как будто тонкий занавес, скрывающий за собой бездну тьмы и в прошлом человечества и в судьбе планет. Я буду историком, как она, буду работать в Академии Горя и Радости.
– «Она» – это Фай Родис, конечно? – спросил учитель.
– Да! – гордо ответил Кими. – И вы убедитесь, что я не ошибся в выборе.
– Внучка Фай Родис учится в школе третьего цикла в южном полушарии, около Дурбана, – лукаво сказал учитель.
– Как? – вспыхнул Кими.
– У Фай Родис оставалась на земле дочь, ставшая женой сына Гриф Рифта. У них дочь и сын, – пояснил учитель, – есть потомки и других звездолетчиков. Я знаю о сыновьях Чеди и дочерях Эвизы, которые явились на свет уже после возвращения их с Торманса, – добавил он.
– Хотя одна вернулась с физической раной и, наверное, обе – с душевными, – заметила Дальве. – Нельзя безнаказанно пройти через инферно, как пришлось им обеим. Мне в первый раз стало страшно, когда я поняла, как хрупка человеческая культура. Они, тормансиане, достигли космоса, одолели невообразимое пространство, получили от судьбы хорошую планету…
– Да! И, разграбив ее, скатились в темную пропасть, в инферно, убивая и озлобляясь, – добавила сдавленным от волнения голосом Иветта.
– Все у них обратно нашему миру, будто в Тамасе. Яркая индивидуальность, большие способности вместо служения обществу делают из человека замкнутого эгоиста, зачем-то самого себя превозносящего, – сказала мечтательная Кунти.
А Миран, еще более хмурый, чем всегда, добавил:
– Я воспринял всю глубину падения тормансиан, когда выяснилось их отношение к художникам. Они не понимали, что люди искусства крупицами отвоевывали у смерти во времени, у разброса в пространстве красоту, мечту, идеал несостоявшегося, но возможного, слагая лестницу подъема из инферно, прочь от размытых чувств и мгновенного счастья природы.
– Отлично сказано, Миран, – похвалил учитель. – Именно в том, чтобы помогать подыматься из инферно, и состоит назначение художника. Без этого есть лишь слепой талант, как бы велик он ни был. Спектр очарования природы: звериная сила тела, чувство бесконтрольного приволья, водоворот вечного кочевья, охоты, сражения, «злые» чары темной страсти – все, что составляет анимальную сущность диких сыновей и дочерей Земли. Этому могучему и древнему волшебству вы противопоставите свет и безграничную вселенную ноосферы – поверх темных глубин побежденного самим собой «я».
– А что случилось дальше с экипажем «Темного Пламени» здесь, на Земле? – спросила Пуна.
– Вы прочитаете об этом во многих романах, увидите в нескольких фильмах, посвященных дальнейшей судьбе вернувшихся, – ответил учитель.
– Мы говорим о вернувшихся, – сказал Кими, – а что случилось на Тормансе? Известна ли судьба Вир Норина и Таэля? Неужели звездолет улетел сразу после гибели Родис, бросив все на произвол судьбы? Не могли наши люди сделать так!
– Не могли! – согласился учитель. – И я ждал этого вопроса. Вот дополнительная «звездочка», записанная на «Темном Пламени». Она короткая. Советую посмотреть ее немедленно, пока остра память о пережитом…
Вир Норин за минуту до катастрофы переключился на звездолет и видел все в боковом створе его экрана, так же как и Таэль, через девятиножку Эвизы, взятую из святилища.
Таэль повалился на каменный пол здания, где он ждал Родис. Звон СДФ заставил его подняться. Вир Норин требовал, чтобы ему немедленно добыли черный балахон с капюшоном, как у карателей.
– Что вы будете делать, Вир? Родис, единственной во вселенной Фай Родис больше нет!
– Но есть погубивший ее аппарат. Я не сомневаюсь, что он только один. Иначе они убили бы одновременно нас обоих. Таэль, будьте землянином! Действуйте! Я иду к вам.
Сю-Те, заплаканная, страдающая, но не сломленная, осталась ждать Вир Норина у развалившихся стен старинной садовой постройки под охраной девятиножки.
Когда Вир Норин прибежал в лабораторию имени Зет Уга, Таэль уже добыл костюм ночного карателя. Вир Норин спустился в подземелье. Миновав галерею, ведущую в пятый храм, он уверенно вышел на площадь к памятнику Всемогущему Времени. У главных ворот храма «лиловые» в обычной своей форме разгоняли толпу разбуженных взрывом обывателей. От Вир Норина испуганно шарахались встречные, а двух карателей, дежуривших в воротах, он заставил себя не видеть. По саду рыскали едва заметные фигуры, выслеживавшие кого-то. Вир Норин подумал о проницательности и быстроте мышления Фай Родис, спасшей от большой опасности ядро зарождавшихся сил сопротивления Торманса.
Беготня черных карателей облегчила задачу. Никем не замеченный, Вир добрался до пятого храма и, хорошо зная его устройство, поднялся по западной лестнице в верхний коридор, где по-прежнему толпилось не менее полусотни черных. Медленно, как бы невзначай, продвигаясь вдоль стены, астронавигатор слышал обрывки фраз, складывавшихся в ясную картину:
– Чего ждем? Вот сам приедет… А другого изловили?.. Прикончили? Эх, теряем время! Разве не видишь – этот, чей аппарат, убил себя!
Около аппарата, наполовину вдвинутого в комнату Родис, лежал обезглавленный труп. Очевидно, изобретатель, не желая более служить владыкам, сунул голову под рассекающий луч.
– Эй ты там! Чего суешься? Иди сюда! – окликнул Вир Норина распоряжавшийся здесь человек с нашитой на балахоне серебряной змеей.
Вир Норин бестрепетно подошел, вонзая свой взгляд в темноту прорезей балахона.
– Да, правильно, я приказал тебе стоять тут! Никого не подпускай к машине, отвечаешь медленной смертью в кислотной бочке!
Вир Норин поклонился, встал около машины, сутулясь, чтобы скрыть свой рост. Улучив минуту, он рассовал в разных местах аппарата четыре соединенных проводами кубика, постоял немного и вышел тем же путем, каким пробрался сюда.
К удивлению и страху карателей, тщательно охраняемый аппарат вдруг стал сам по себе накаляться, вызвал пожар, который едва потушили. Остался безобразный корявый слиток металла, похожий на скульптуры прошедших времен. Ген Ши неистовствовал, приказав взорвать дом, где жил Вир Норин. Заминированное по всем правилам инженерного искусства здание обрушилось, вызвав панику во всем районе. Оно погребло бы под своими развалинами не только Вир Норина, но и не менее трехсот жильцов, если бы они не были заблаговременно удалены посланцами Таэля. Инженер знал своих владык и их чудовищное пренебрежение к человеческой жизни…
Взрыв здания замел следы Вир Норина в городе Средоточия Мудрости. Теперь дело было за надежным убежищем для астронавигатора и его подруги.
