Влада Воронова - Крест на моей ладони
— Ну и что? Я всю свою жизнь нулевичка. Как видишь, не сдохла.
Ответ не особо вразумительный, и Лайрос снова орёт:
— Я стал нулевиком! Я был чаротворцем, а стал нулевиком! Всё из-за тебя, суки!
Разнообразием словарного запаса Предрешатель похвастаться не может. К тому же от воплей противно звенит в ушах, и я тычком в нервный узел отправляю истеричного придурка в глубокий обморок.
Поединок завершён моей безоговорочной победой.
Давно отработанным и привычным до машинальности движением я втянула в ладонь по искре Хаоса и первооснов. Сосредоточилась, вспомнила лица Девятки.
— Силой изначалия — взываю!
Радужная вспышка на ладони. Сильное, но терпимое жжение.
— Я победила Предрешателя Лайроса, Первого из Тройственной Триады. Я оставляю Лайросу жизнь.
Такое позволено. Если победитель не убивает побеждённого, это означает, что тот остаётся в Предрешательском Круге, а победителю предстоит поединок со Вторым из Всесовершеннейших Хранителей.
Нынешний Четвёртый не далее как десять лет назад именно таким способом и получил свою должность. Бывшего Четвёртого он победил легко, но понимал, что с Пятой Предрешательницей ему не справиться, и потому разумно предпочёл удовольствоваться уже имеющимися достижениями и убил соперника.
Совместное путешествие с Лайросом через Мёртвую Бездну и тягун значительно обогатило мои знания о Тройственной Триаде.
То ли ещё будет.
Я схватила девяточника за шиворот, сосредоточилась на образе астральной площадки всевладык Хелефайриана, поймала ауральное эхо и…
…едва не врезалась со всего размаха лбом в дубовый столб. Опять промахнулась с точкой возврата. Нет, нулевик — это безнадёжно.
Очнулся Лайрос, что-то возмущённо заверещал. Получилось очень тихо, от стрессов у Предрешателя ослабли голосовые связки. Ничего, минут через пять всё восстановится.
— Нина, — простонал Джакомо, — тобой что, асфальт полировали?!
— Почти, — ответила я.
На площадке, кроме него и всевладык, стояли Беркутова, Ильдан, Лопатин, Тлейга. Чуть в стороне — Тимур, Каварли, Валенти, на плечах которого сидели Адайрил и Бьельна, рядом с ним стоят Элунэль, Кошурина и Роберт.
Брат подошёл, обнял.
— Жива, — тихо сказал он на торойзэне.
— Мама знает о поединке?
— Нет. Ни родители, ни Егор ничего не знают.
— Хоть тут повезло, — устало порадовалась я и мягко высвободилась из объятий. — А времени сколько прошло?
Роберт глянул на часы.
— С точки перехода в нигдению — четыре часа семнадцать минут.
— Неплохо, — похвалила я себя. — На временном искажении можно было промахнуться с возвратом гораздо сильнее.
— Да. — Он снова обнял меня, отпустил. Прикоснулся к разорванному в клочья рукаву. — Скверно выглядишь. Надо срочно приводить в норму, чтобы дома никаких вопросов не было.
— Лицо цело? — испугалась я.
— Мелкие царапины. Ерунда.
— Мне их прашней затёрло.
— Что? — не поверил Роберт. — Но тогда должны остаться шрамы, а не подсохшие ссадины.
— Это был тягун. То, что говорили на учебке, работает — выбираться надо только через нигдению.
Подошёл Тимур, быстро и жёстко промял основные точки жизни.
— Всё в порядке, здорова, — сказал он. — Ну ты и везучая, командир.
Тимур глянул на меня магическим зрением и побледнел, отшатнулся.
— Хорса, у тебя ни одной ауральной татуировки нет. Всё исчезло — и обережные, и опознавательные, и наградные, и даже боевые. «Спящего солнца», и того нет.
— Думаю, их стёрло тягучей прашней.
Тимур робко прикоснулся кончиками пальцев к своим щекам. К наказательским меткам. Палаческому клейму.
— Очищение, — тихо сказал он. — Мы свободны от старых грехов, командир. От крови.
Я кивнула. Прошлое уходило. Оставалось только настоящее и будущее.
К площадке подошёл Дьятра в сопровождении взвода гвардейцев. Боевую стойку я приняла прежде, чем успела осознать факт его визита. Как и все троедворцы.
— Да, — с сожалением сказал Дьятра, — я своих людей до такого уровня подготовки доведу ещё не скоро.
И глубоко поклонился.
— Примите мои почтительнейшие поздравления с победой, государыня.
— А… — только и выговорила я. — Почему?
— Точка выбора, государыня. Я свой выбор сделал. Эти люди, — взмахом руки показал он на моих бывших курсантов, — тоже.
Я кивнула. Сказать было нечего: точка выбора, она и есть точка выбора.
К нам подошла Альдевен.
— Кто этот людь, Нина? Тот, который сопровождал вас.
Оказалось, что Лайрос уже окончательно пришёл в себя, встал у зеркала в горделивой и величественной позе.
Ответить я не успела — по-звериному глухо и яростно зарычал Элунэль, рванулся к Лайросу. Роберт успел схватить его за плечо, остановил.
— Пусти, — вырывался хелефайя. — Это он. Он, паскуда…
Лайрос с тонким трусливым взвизгом спрятался у меня за спиной.
— Госпожа, я ведь ваш пленник. Ваш слуга. Вы не можете позволить какому-то чужаку…
— Заткнись, — оборвала я. Лайрос умолк.
Понять, в чём дело, было несложно. Семьсот семьдесят пять лет назад Лайрос начал свою карьеру Предрешателя с подавления бунта Бернарда и Долерина. Кровью восстание заливали все девяточники одинаково, но Лайрос был единственным, кто, по немеряному тщеславию и столь же безмерному комплексу неполноценности, не стал надевать маску. Очень уж ему хотелось, чтобы бывшие соседи и сослуживцы узнали, КЕМ стал презираемый ими неудачник. Мозги Лайросу соправители прочистили быстро, объяснили, почему их называют Девятью Неизвестными, и для чего это нужно. Но показать ясно личико Лайрос всё же успел многим.
Я подошла к Элунэлю и сказала:
— Будет трибунал. Их всех будут судить за преступления против людей. Элунэль, мы с тобой не Предрешатели, чтобы убивать даже такую мразь просто так, без суда и следствия.
Элунэль кивнул.
— Да. Ты права, Хорса, — нужен суд. Бернард и Долерин не одобрили бы дикарской мести. Только суд. Честный и справедливый.
Мысль о трибунале придумалась прямо сейчас. Я не знала, для чего притащила с собой Лайроса. Не понимала толком, зачем оставила его в живых, почему продолжила дуэль — становиться Наивысочайшей Хранительницей и Хозяйкой волшебного мира, пусть даже и Девятой, я совершенно точно не хотела. Категорически не хотела. Но теперь всё стало понятным и однозначным. Неясные догадки и планы упорядочились и превратились в единственно возможное в такой ситуации решение. И не только в том, что касалось Тройственной Триады.
— Бекбоев, — приказала я Тимуру, — доставьте арестованного в «Соловьиный приют». Содержать в одиночке строгого режима, все контакты с охраной исключить. Большемирский телевизор, потайничные газеты предоставить. За жизнь арестованного, генерал Бекбоев, отвечаете головой.
— Слушаюсь, — ответил свеженазначенный генерал. — Прикажете оборудовать ещё восемь камер?
— Да. И срочно.
— Вас понял. Разрешите выполнять?
— Выполняйте.
Тимур дёрнул за шиворот Лайроса, стянул ему за спиной запястья шнурком от его же спортивного костюма, расставил вокруг арестованного гвардейцев Дьятры и ушёл.
Когда Тимур требовал устроить в «Соловьях» камеры, я долго отказывалась и с большой неохотой разрешила оборудовать одну. Не хотелось тащить в Царство нравы и обычаи Троедворья.
Но придётся. По-настоящему эффективно и беспристрастно трибунал работает только там.
Ко мне подошёл Дьятра.
— Государыня, вы действительно хотите… — договорить он не решился.
— Да, — твёрдо ответила я.
— Сюзерен не сражается на дуэлях, — сказал он. — Для этого есть вассалы. Даже если это дуэль со Всесовершеннейшими Сотворителями волшебного мира.
— Дьятра, я начала этот бой, мне его и заканчивать.
— Дважды хитрость с Мёртвой Бездной не сработает, государыня. А по-другому вам чаротворцев не одолеть. Вам ведь они нужны только живыми, так что пуля в голову, другое доступное вам средство побеждать в поединках, исключается.
— Как вы узнали о Мёртвой Бездне?
— Я боевой волшебник, государыня. И без ложной скромности или хвастовства — лучший в Ойкумене. Даже по троедворским меркам. У меня было время освоить все их новые достижения. И те, что забыты здесь, но успешно используются там.
— Спасибо, Дьятра, — поблагодарила я.
— Вы нужны Царству для других битв, государыня. А Девяткой, точнее — уже Восьмёркой, займусь я.
Заиграло мелодию призыва астральное зеркало. Дуанейвинг произнёс приветственную речь. Интонация меня насторожила — звучало в ней что-то… непонятое. Скрытое.
Насторожился и Дьятра, попытался отпихнуть меня себе за спину.
— Я боевой офицер! — возмущённо ответила ему.
