Виталий Амутных - ...ское царство
Алексей спорить не стал:
— Можно меня назвать и зоопсихологом, можно — этологом. Как вам будет угодно.
— Прекрасно. Значит, сегодняшняя наша тема — поведение животных. Знание поведения братьев меньших помогает нам разобраться в собственном образе действий. Верно? Ну, и приступим. Что же такое поведение, Алексей?
— Тут прямого ответа, всего скорее, и не найти. Хотя, можно сказать так: поведение — это движение. Я имею в виду не только различные способы перемещений, но так же мимику, дыхание, любые едва заметные движения любых частей тела. Кстати, неподвижность — тоже движение.
— Для чего же изучают поведение животных?
— Вопрос, прямо скажем, неоригинальный. На него, как правило, дают столь же трафаретный ответ, поминая задачи сельского хозяйства, медицины, экологии и даже педагогики. Однако, столь телесные, столь плотоядные требования характерны как раз для удаленных от науки особей человеческого рода. Ничего, что я так, без традиционного респекта говорю о наших с вами сородичах? Ей Богу, антропоцентризм ничего кроме вреда человечеству не принес. Вот… Мое же мнение на предмет занятий естественными науками таково: это один из путей познать самого себя, свое место в данных обстоятельствах, понять смысл задач, возложенных на нас высшими силами…
— Высшими силами?! — тут я едва ли не присвистнул. — Вот так-так! Ученый-естественник говорит о высших силах! Вы религиозны?
— Если под этим подразумевать тягу к театральности: пляски с тамтамами, свечки, унывные либо экстатические напевы, — то нет. Отрицать же присутствие в нашем мире горней власти, — просто нелепо. И, опережая ваше предложение, скажу, что прибегать к самоочевидным свидетельствам, излишним для одних и напрасным для других, не стану.
— Хорошо. Вернемся же к магистральной линии нашей беседы. Итак, поведение — это движение, значит… э-э… следствие мышечной деятельности, так? А мускулы, как известно…
— …не сокращаются без нервной стимуляции? — спас меня Алексей.
— Действительно. Что же стимулирует эту сложную систему сигналов, посылаемых мозгом, а следовательно — комплекс мышечных сокращений? Есть ли тут причина? — на сочинение этой роскошной фразы прошлой ночью я потратил едва ли не четверть часа.
— Если под «причиной» понимать ближайший импульс, породивший некое частное явление, ну, например, почему при появлении врага кошка выгибает спину, — то занятие это не предполагает конца. Поскольку у каждой причины найдется своя причина, а то и не одна. И так до бесконечности. Опять же: это проблемы людей самых материальных, которые хотели бы открыть какой-нибудь такой секрет, чтобы заставить курицу нести яйца размером с футбольный мяч. Я понимаю, теперь колоссальные средства вкладываются ростовщиками, чтобы навсегда извести прочие цели и задачи… Мне же видятся достопримечательными более общие мотивы, если угодно, первопричины. Знание подобных истин, если, конечно, оно вообще возможно в теперешнем мире, не предполагает увеличения носкости кур или густоты подшерстка у несчастных норок. Но мне, как представителю своего народа, генетическая память всякий раз подкидывает свои, своеобычные понятия долга, чести, целесообразности. Но давайте перейдем к каким-нибудь опытам, что ли. Вам ведь нужно предложить телезрителям что-нибудь хоть мало-мальски забавное.
Мы поднялись со своих мест и направились к стеллажу, грубо сработанному из алюминиевых полос. Оператор Митя на этот раз без норовистых выходок, долженствующих говорить о нем, как о личности суверенной, отстегнул камеру от площадки штатива и, взяв ее на плечо, направился за нами.
— В этом маленьком сосуде, — Алексей Романов указал на небольшой аквариум с единственной рыбкой, размещенный на стеллаже среди ряда подобных, — освещенном сверху электрической лампочкой, — он пощелкал выключателем на длинном шнуре, и с пятой попытки лампочка действительно зажглась, — рыбка плавает в вертикальном положении.
— Истинная правда, — зачем-то брякнул я.
— А вот мы переместим источник света, и теперь аквариум освещается сбоку. Вы видите: рыбка принимает наклонное положение?
Поначалу серебристая узница долго металась туда-сюда, возбужденная светом, но, успокоившись, и впрямь, проплывая мимо лампочки, как бы стремилась наклониться к ней спиной.
— На боку она не плавает лишь по тому, что ее орган равновесия, отолит, продолжает реагировать на направление силы тяжести, — продолжался комментарий. — Если же отолит ей удалить, она примет абсолютно горизонтальное положение. Заметьте: каким бы неудобным не было для нее такое положение, рыбка всякий раз будет размещать свое тело таким образом, чтобы искусственное солнце оказалось сверху, над ней, — Алексей выключил лампочку. — Так. Следующий аттракцион.
Наш деятель науки проследовал к соседнему столу. Я за ним. За мной оператор Митя, за Митей Степан со шнуром от микрофона в руках.
— В этом уютном (я надеюсь, уютном) террариуме у нас проживают гусеницы одного вида бабочки, — продолжал экскурсию Алексей Романов. — Интересны же они тем, что обладают врожденной особенностью поведения передвигаться по ветвям деревьев друг за другом. Теперь мы извлечем из террариума несколько гусениц и поместим их, допустим… на краешке вот этого стакана, — тут же с десяток не слишком симпатичных мохнатых червяков экспериментатор прилепил к верхнему краю стеклянного цилиндра. — Вы видите: гусеницы двинулись в путь, и поскольку их китайский строй замкнут в кольцо, — путь этот будет бесконечным. Они никогда не посмеют нарушить раз и навсегда назначенной им свыше программы. Вообще же не трудно подметить, что программы для тех или иных живых организмов, — весь комплекс мышечных сокращений и сигналов из центральной нервной системы, — составлены весьма остроумно. Поведение животного непременно эффективно. Если по той или иной причине животное перестанет вести себя в соответствии с обстоятельствами, — дни такой особи сочтены. Но давайте сядем…
Мы вернулись на прежнее место. Я никак не мог бы назвать себя докой в области зоопсихологии, и не было бы справедливым сказать, будто все, что я слышал, представлялось мне прозрачным, но угадывалось в той необычной и даже странной информации нечто притягательное и вместе с тем жуткое, вселяющее в душу колющий страх близостью неуловимого ответа на какой-то издавна мучивший вопрос. Алексей несомненно рассмотрел всю искренность моей заинтересованности, и хотя конфузливость не мучила его и прежде, такой характер ситуации сделал его еще более непосредственным и улыбчивым.
— Вы уверены, что мой рассказ не слишком скучен? — спросил он, как только мы вновь заняли прежние стулья, и это конечно же, была только игривость. — Но ладно, продолжим. Так вот, чтобы результат поведения был продуктивен, всякое живое существо должно быть достаточно информировано о происходящем вокруг. Этот контакт осуществляется посредством органов чувств. Причем раздражители у каждого вида свои. Для человека, например, основной посредник, связующий с внешним миром, — это зрение. Ну, хорошо, вот, зрение… глаза… Всякий человек, получавший в средней школе по биологии не одни только тройки, знает, конечно, что видит не глаз, а «видит» мозг. Глаз только принимает световой импульс. Свет, проникая в глаз, попадает на светочувствительный экран, сложенный из тысяч светочувствительных клеток, вызывает в клетках фотохимическую реакцию, которая преобразует световую энергию в нервное возбуждение, ритмические нервные импульсы передаются по проводящим путям в соответствующие центры головного мозга, где и складывается единая картина. То же звук, — это всего лишь быстро чередующиеся волны высокого и низкого давления, которые вызывают колебания барабанной перепонки в ухе, а та передает сигнал в мозг. А напомнил я об этом с одной только целью: поставить как бы маленький акцент на механистичности, технологичности живых конструкций. А сколько минут должна быть программа?
— Мы работаем в пятнадцатиминутном формате. А если еще отбросить рекламный блок, то чистого времени нам отводится, — тринадцать минут.
— Ага! Тогда, собственно, и не начав, будем закругляться. Итак, поведением живого существа управляют внешние стимулы. Но внешним стимулам несть числа, животное же из всей информации о внешнем мире, которую предоставляют его органы чувств, использует в конкретный момент только часть. Это зависит от того, чем занято животное в данный момент. Ибо в определенных условиях часть информации становится неэффективной, ненужной, и мозг, сопоставляя полученные данные, устанавливает иерархию их значимости.
— Просто какая-то машинерия, — не удержался я. — Выходит, что животные — это какие-то рефлекторные машины, биороботы…
— Если назвать живые существа биороботами, машинами, то машины эти сконструированы с чрезвычайной многосложностью, и работа в них происходит непростая. Ведь все зависит не только от степени эффективности стимула, но и состояния, в котором находится живое существо в каждой новой точке времени и пространства. Когда же учесть, что состояния эти непрестанно меняются, очевидной становится трудность овладеть технологической схемой. Но может быть схемы-то, технологии производства нам и не надо?
