Максим Смирнов - Нокс
- Хорошо, в секционную N11, - говорит мистер Борге, и обращается ко мне, - походи пока здесь, только не доставай мертвецов, они уже запакованы и ждут своего часа.
Я остаюсь один в коридоре "Садов отчаянья" и бесцельно иду, опираясь на жалкий костыль. Нога не болит, но я ее не чувствую, а все думаю о пуле, что оставили мне легавые. Какая страшная вещь, какая страшная работа. Вчерашняя встряска с копами, кажется сном. Сном, который нельзя увидеть в "Ноксе". В мешке, из которого пахнет рыбой, все-таки происходит движение. Я знаю это, ведь я так отчетливо слышу: Мэ... эн... энди! Я тяну на себя ручку, в которой я уверен, облокачиваюсь на костыль, и ящик при помощи колесиков выезжает ко мне. Жутко страшно! Через прозрачную, немного затемненную клеенку я вижу ее. Старую женщину, что несколько дней назад видела нас в пустых домах, с сумкой прижатой к груди. Рана на груди продолжает кровоточить, и герметичный мешок уже полон крови. Пузырящейся, светло красной. Но она не шевелится, и ее губы искривлены в мертвенный замок. Мэ... эн... энди! Это отзывается моя голова, а не голос старой женщины. Но кажется, она хочет мне что-то поведать. На мешке сбоку выведено имя. Я только сейчас его замечаю. Урсула - 16-198. Скольд, хотел замочить ее тогда! Скольд хотел, чтобы нас не видели, но Катрин ей просто пригрозила. Старая женщина все поняла, и ушла. Скольд не мог вернуться и убить ее. Скольд не пользуется ножом, а рана на груди именно от ножа.
Я могу быть спокоен, но почему "Нокс" допустил смерть женщины?
Время останавливается, и сквозь клеенку Урсула - 16-198 смотрит на меня! Я почти не слышу, что сзади меня стоит труп-доктор и тяжело дышит.
- Это моя соседка Урсула, говорят, она очень вкусно готовила уху, но я так и не разу не был у нее в гостях, - я отрываюсь от гипнотизирующего взгляда трупа и смотрю на мистера Борге. - Ей не повезло, ее убили Нокс-наркоманы. Как он их терпит, ума не приложу!
Вы говорите о "Ноксе", спрашиваю я его.
- Идем в мой кабинет, хватит тебе шляться по коридору, - говорит он и закрывает ящик назад рукой, которой впору дробить камни.
Его кабинет выполнен в викторианском стиле: с портретами людей на стенах, гравюрами на полках, креслом с витыми ручками и огромным столом, за который и садится труп-доктор. Мистер Борге огромен, он выше меня в полтора раза, и его силы хватит, чтобы поднять всех мертвых в этом здании, но его взгляд похож на взгляд кобры. Он успокаивает своим могильным естеством, и закрывает глаза сам.
- Мы все держим маленькую тайну в своей груди, - говорит он мне, - ведь так!
О чем вы, спрашиваю я.
- Мы все знаем, что попали в "Нокс" за что-то! Нет такого человека, что оказался здесь случайно! Это небольшое наказание, или пытка. Все это религия "Нокса".
В "Нокс" можно забрести, заблудиться и оказаться здесь, говорю я.
- Можно! Но кто по ошибке попадал в "Нокс"? Нужно будет отдать себя этой вечной ночи, заслужить у себя прощение, и вернуться назад. Так гласит великая религия "Нокса".
Я не верю в религии, говорю я.
- Ты можешь не верить в "Нокс" но он есть, и он верит в тебя. Никто не знает, что такое "Нокс", и что это за город, где за вечным покровом ночи люди теряют себя. Но все согласны в том, что "Нокс" похож на бога, который был там. И все заслужили здесь свое пребывание, даже святая Урсула, которую ты видел в мешке.
Я не заслужил - я слишком молод, говорю я. Я помню все, что было там, но я не помню за что я здесь. Ты тонешь в моих глазах, а пустой автобус продолжает путь по мертвому городу...
- Я помню все, - говорит мистер Борге, судорожно выводя каждое слово, - я убил там собственную мать! Она была больна, у нее отнялись ноги, и она все время жаловалась. Она жаловалась каждый день. Она допекала меня, и растягивала мои нервы как струны. И однажды я не выдержал. Я больше не смог за ней ухаживать. Я не выдержал и накрыл ее подушкой. Я был намного слабее, чем сейчас, но я с ней справился. "Нокс" вытянул меня, когда в меня вводили смертельную инъекцию в тюрьме штата... - он плачет и смеется одновременно, - убить собственную мать! ЭЙ, ДЕТКА! ТЫ ПЛОХО СЕБЯ ВЕЛ, ТВОЯ МАТЬ СЛИШКОМ ЛЮБИЛА ТЕБЯ, А ТЫ НАКРЫЛ ЕЕ ПОДУШКОЙ. ЛИШИЛ ЕЕ ПОСЛЕДНЕГО ГЛОТКА ВОЗДУХА. Я ВОЗЬМУ ТЕБЯ! ТЫ БУДЕШЬ СО МНОЙ...
Вам не следует этого говорить, никто не должен рассказывать, за что он здесь, успокаиваю я мистера Борге. Скольд говорит, что все привыкают находиться здесь!
- А знаешь, что? Мой первый труп, который я вскрыл, был труп моей матери. Я был в "Ноксе" десятки лет, но я начал осознавать, что я здесь, только когда сделал первый надрез на ее груди и увидел окровавленный скальпель. Я должен был засвидетельствовать асфиксию - удушье, от которого она умерла. До ее вскрытия, моя жизнь была там, а после здесь. "Нокс" может растянуть мучения на сотни лет! Здесь время стоит на месте.
Я знаю, что везде стоят часы, но я никогда не думал об этом, говорю я ему.
- Круги ада, которые описал Данте, это "Нокс"! Он вернулся из него, когда уже был стариком. Я не вернусь никогда.
Вы не должны отчаиваться, говорю я.
- Слушай, - он наклоняется ко мне, и с его лба на стол падают капли пота, - Скольд говорил, что ты покидал "Нокс"! Поделись со мной секретом!
Нет, говорю я, этот способ действует только для меня. Вспоминаю старого Сэма, но Борге не похож на доходягу, который сможет вернуться.
- Но почему же?
Вы вышибете себе мозги и умрете. Умрете в прямом смысле, "Нокс" это заметит и вернет вам ваши мучения с новой силой, а возможно вы начнете все с самого начала. И вы снова сделаете первый надрез на ее груди и увидите окровавленный скальпель. Ведь в "Ноксе" умирают, только те, кто этого заслужил. Может, святая Урсула заслужила это!
- А как же ты?
Я так хотел умереть, что не думал больше ни о чем, кроме как о смерти.
Ты тонешь в моих глазах, а пустой автобус продолжает путь по мертвому городу...
Меня начинает выворачивать наизнанку, кишки раздаются в размерах, выливая вместе с протеинами, зеленую слизь. Меня выгибает, и я падаю. Все это оказывается на ковре - зеленое, тягучее, похожее на кровь оборотня, а рядом оказываюсь и я на коленях. Костыль валяется рядом. Борге поднимает меня. Водружает в кресло и наливает мне целый стакан марганцовки.
Это не поможет, говорю я, но его огромные руки, которыми впору дробить камни закидывают мою голову и вливают бардовую жидкость мне в горло. Я давлюсь, но труп-доктор меня не отпускает.
- Это должно помочь от твоей зеленой дряни! - говорит он, когда последняя капля марганцовки оказывается в моем желудке.
Послушайте мистер Борге, обращаюсь к нему, я не могу умереть, может это и есть наказание. Я стреляю себе в голову, но через секунду оказываюсь в трех метрах от того места, где разворотил себе голову. А последний раз, я возвращался в тело целые сутки. Но я не умирал, хотя очень этого хотел. Я был там, и это единственное, что меня держало. Ты тонешь в моих глазах, а пустой автобус продолжает путь по мертвому городу... Я возвращался там, где и начинал, и каждый раз оттирал кровавое пятно оставленное после себя. Поэтому вы никогда не вскроете меня как тряпичную куклу. И меня возвращает не "Нокс" меня возвращает моя память. Это как ключик, карта. Я не отдам этого "Ноксу"...
В кабинет врываются Скольд и Катрин. Они мокры с головы до ног. Прошло слишком много времени, чтобы я успел про них вспомнить.
- Мать твою, молокосос, весь город на ушах. "Нокс" ищет тебя, он ищет нарушителя.
- Братья Гримм устроили дикую вечеринку в "Асфальтированном рае", чтобы он не унюхал тебя... - говорит Катрин и бросает мне на измазанные зеленой рвотой колени мой фото-робот. Мое лицо испугано, и настоящее, и то, что на бумаге. Внизу подпись: ЭЙ, ДЕТКА! Я ВЫШЕЛ НА ТВОЙ СЛЕД, МЫ СКОРО ВСТРЕТИМСЯ!
*
"Нокс" переливается всеми красками, на которые способно человеческое сознание. Курт отделяется от тела, и наконец-то за два последних дня его не волнует, что творится там, в вечной ночи. Его разорвало на части от "цифрового шока", пуская слюни, он вырывается из своей оболочки и пролетает над клоповником, где в тесноте измученного тела Нокс-наркомана он стартовал. Дэйви ушел давно. Он, возможно, рыщет в пределах своего порно сознания, и готов, или уже трахается с выдуманной шлюхой, что создал "цифровой шок". Плевать, сейчас ему нет дела до Дэйви! Он свободен от правил "Нокса", и его волнует его собственный кайф.
"Нокс" переливается всеми красками, на которые способна вечная ночь. Клоповник потерялся в сильном сиянии, что сочится из надтреснутого пола. Курт крутится над источником света и глотает энергию, что идет отовсюду. "Цифровой шок" превращает Нокс-наркомана в губку, что впитывает в себя все, что доходит до пределов его видимости. Его ломает на части, а потом собирает снова, и это невообразимое удовольствие. Курт чувствует, как его кости трескаются, хрустят как дешевые чипсы, и эта боль превращает его в раба. Еще, дайте мне еще, как хорошо!!!
